Дакуин очень любил мед. Он уже начал было спускаться с дерева, намереваясь ограбить улей, но вовремя вспомнил о льве и от страха так задрожал, что едва не свалился с дерева.

И тогда услышал он громкое жужжание мух и разглядел в глубине пещеры остатки туши. Дакуин понял, что случайно обнаружил логовище хищника.

Коснувшись рукой щеки, ободранной языком льва, он похолодел от ужаса и уронил лук. Долго сидел он, дрожа от страха и не смея спуститься на землю.

Второй раз в жизни он уронил на землю лук. Что сказали бы старые охотники Сана, если бы они об этом узнали? Дакуину стало очень стыдно. Поборов страх, он скользнул, словно белка, вниз, по стволу, и в тот момент, когда ноги коснулись земли, увидел желтые глаза льва, просунувшего голову в щель между камней. Схватив лук, Дакуин снова влез на дерево, а еще через секунду лев, поднявшись на задние лапы, сдирал когтями передних лап кору со ствола.

Но бушмен уже овладел собой и встретил врага смехом.

— Ха, великий лев, ты меня отыскал!

Великий лев сел и зевнул. Дакуин выхватил стрелу из колчана, но не успел он наложить ее на тетиву, как зверь с рычанием отскочил в сторону.

— Хо, хо! У страуса голос лучше, чем у тебя, но ты зато умнее. Ты знаешь, что умрешь, если эта маленькая стрела вонзится тебе в горло.

Лев отошел к пещере и растянулся на земле, положив голову на передние лапы. Из косматой гривы выглядывали черные круглые уши, тускло мерцали широко раскрытые желтые глаза.

Зазвенела тетива. Стрела ударила льва в лобную кость и отскочила, не причинив ему ни малейшего вреда. Вторая стрела застряла в густой гриве, а лев лениво раскрыл пасть и зевнул.

Дакуин взял было третью стрелу, но, подумав, спрятал ее в колчан и повесил лук на ветку. Поднеся к губам свою тыквенную бутылку, он сделал несколько глотков. Вода была теплая и нисколько его не освежила. Потом он поел сушеного мяса, взял ремешок, служивший ему поясом, и привязал себя к стволу. Вот уже вторую ночь приходилось ему проводить на дереве, но зато он был цел и невредим.

Спустились сумерки. Дакуин дремал. Когда густая тьма покрыла землю, он почуял запах льва. Запах этот был значительно сильнее, чем запах козла или шелудивой собаки. Вот почему Дакуин решил, что хищник стар и, должно быть, не брезгует падалью.

Всматриваясь в темноту и прислушиваясь к ночным шорохам, бушмен услышал приближение льва, который волочил что-то по земле. Затем раздалось громкое мурлыканье, и к запаху льва примешался запах гниющего мяса.

Дакуин недоумевал, как могли пчелы избрать своим пристанищем эту пещеру, отравленную отвратительными запахами.

Лев терзал свою добычу, мурлыкал и изредка поднимал голову, посматривая на человека, притаившегося в ветвях. В бархатной темноте бледно мерцали глаза. Вдыхая тошнотворный запах, прислушиваясь к мурлыканью и ворчанью, юноша испытывал головокружение. Чудилось ему, что он сорвется со своего насеста, зубы хищника вонзятся в его тело, и лев будет терзать его, Дакуина, так же, как сейчас терзает гниющую тушу.

Прошло несколько минут. Лев с рычанием поднялся, подошел к дереву и вонзил когти в кору. Дакуину казалось, что выпущенные когти удлиняются, тянутся к нему, поднимаются все выше и выше.

Он развязал ремешок, влез на верхушку дерева и вздохнул свободнее, когда увидел над своей головой звездное небо. Здесь воздух был гораздо свежее. Дакуин лег на спину, и переплетающиеся ветви, словно пружинный матрац, мягко приняли его тело. Он смотрел на Млечный путь — белую тропу, по которой движется солнце, — и с гордостью думал о девушке-бушменке, бросившей в него горсть золы и тлеющих углей.

Занялась заря. Млечный путь растаял в синеве, загорелись солнечные блики на перистых листьях и вершинах скал.

Осторожно спустился юноша на нижний сук и осмотрелся по сторонам: не видно ли поблизости льва. На земле валялись остатки пиршества, из пещеры, сверкая крылышками, вылетали пчелы.

Нигде не видно было льва, и молодому охотнику предстояло решить вопрос: что делает сейчас хищник? Спит, лежит в засаде, спустился к пруду или ушел на охоту? Что бы он ни делал, но Дакуин ждать не мог. От голода и жажды у него кружилась голова: он знал — если силы ему изменят, лев без боя завладеет своей жертвой.

Не находя следов льва, юноша поднялся на скалу, с которой открывался вид на долину и пруд, заросший у берегов тростником. Антилопы, утолив жажду, мирно отдыхали, — значит, льва поблизости не было. Дакуин спустился со скалы, — во что бы то ни стало он должен был добраться до воды. Остановившись у того самого дерева, где накануне настиг его лев, юноша еще раз осмотрелся по сторонам и продолжал путь на четвереньках, словно павиан. Антилопы смотрели на него с любопытством. Спустившись к пруду, он вошел в воду. Вода остудила разгоряченное тело, но пил он умеренно.

Потом исследовал отпечатки копыт и лап на влажной земле и узнал, что лев побывал здесь ночью; хищник уже ушел, когда стадо антилоп спустилось к воде.

Дакуин внимательно осмотрел свой лук и спрятался в тростниковых зарослях на берегу, шагах в тридцати от того места, где лев ночью утолял жажду. Три стрелы он положил подле себя, а ассегай воткнул в сырую землю. Он не намерен был возвращаться домой без трофея; если он не принесет трофея, Сан не отдаст ему в жены Суоллу. За эти дни Дакуин возмужал, лицо его осунулось; юноша стал мужчиной.

Перевалило за полдень. Птицы стаями спускались к пруду; куропатки «намаква» падали, словно камни с неба. Ветер зашелестел в тростнике, и в тишине прокатилось рыкание льва.

— Он идет, — пробормотал молодой бушмен, сжимая в руке лук.

Лев узнал, что жертва его скрылась. Найдет ли он ее след?

Жребий был брошен. Дакуину ничего иного не оставалось, как терпеливо ждать.

Антилопы первые подняли тревогу. Самцы захрапели, самки звали детенышей — они увидели льва. Через несколько минут стадо покинуло пастбище. Ясно было, что лев напал на след. Он бежал рысью и ворчал на бегу: по-видимому, он был уверен, что теперь-то уж добыча от него не ускользнет. Слева от Дакуина закачался тростник, и показалось огромное желтое тело. Зазвенела тетива, лев поднял голову, и стрела вонзилась ему в бок. Разъяренный зверь вцепился зубами в древко. Снова раздался мелодичный звон, и вторая стрела зажужжала в воздухе.

Лев бросился в воду: рассвирепев, он шел напрямик. Когда он находился в десяти шагах от Дакуина, третья стрела рассекла воздух, влетела в разинутую пасть зверя и вонзилась в язык.

Дико зарычав, лев лапами разбивал воду, поднимая брызги пены. Сжимая в руке ассегай, молодой бушмен спрыгнул с берега в пруд. Ассегай он вонзил в брюхо зверю, на которого уже начал действовать яд. Хищник повернулся, выбрался на берег и остановился, низко опустив голову. Стрела жгла ему язык и горло. Он старался вытащить ее лапой.

Бушмены занимались своими повседневными делами, когда раздался громкий голос, призывающий к «дереву совета». Все высыпали из хижин и увидели человека, спускающегося с холма. Рука его висела, как плеть, однако шествовал он степенно и величаво.

Это был Дакуин; но он не походил на того Дакуина, которого они знали. Новый Дакуин выглядел старше. Глаза его были красны, лицо покрыто ссадинами, пересохшие губы не закрывали зубов.

Он остановился, выпрямился горделиво и хриплым голосом крикнул:

— Я — Дакуин, убийца льва. Вот сердце, уши и два когтя большого желтого зверя.

Он бросил свои трофеи к ногам старшин.

— Лев остался на берегу зеленого пруда… Два дня ходьбы отсюда. Смотрите, он боролся за жизнь, ударил меня лапой и сломал мне руку. Завтра я возьму в жены Суоллу.

Он оперся на ассегай и стоял, сверкая глазами. Преодолевая страшную боль, сводившую его с ума, он бросал вызов бушменам.

Старшина Сана взял юношу за руку и коснулся пальцами его воспаленных век.

— Ты убил льва, сын мой. Женщины, разведите огонь в очаге.