— Ты хорошо его знаешь?

— И да, и нет. Мы были знакомы недолго, но успели подружиться. Так сказать, космическое братство, скреплённое кровью. Почти четырнадцать лет назад мы вместе посетили если не ад, то преддверие ада — внутренности чёрной дыры.

Глаза Дженнифер широко распахнулись.

— Так это ты был с ним?!

Я кивнул:

— Да. Перед тобой тот самый зелёный первокурсник, которого Рик чуть не угробил во время учебного полёта. После этой скандальной истории его исключили из Академии, мы устроили на прощанье грандиозную попойку и с тех пор больше не виделись. Рик поступил уорент-офицером[7] в Сицилианский Экспедиционный Корпус, уже через полгода получил звание мичмана, потом начал быстро продвигаться по службе и в конце концов стал самым молодым адмиралом за всю историю звёздного флота. Ну, а я тем временем продолжал учёбу в Академии сразу по двум специальностям — пилот-навигатор и физик. — Расчувствовавшись, я вздохнул. — Знаешь, Дженни, сейчас у меня такое ощущение, будто я лечу не на Астурию, а совершаю путешествие в прошлое, во времена моей бурной юности.

Она сжала мою руку.

— Я понимаю тебя. Вам с Риком будет что вспомнить при встрече.

— Да уж, точно. Такое не забывается. И чёртов Рик прекрасно это знает. Он был уверен, что, получив его приглашение, я брошу все свои дела на Земле и полечу к нему на Астурию. Мне хорошо знакомы эти королевские замашки.

— Что ты имеешь в виду?

— Рик член правящего дома на своей планете, двоюродный брат короля. Мало того, он не просто принц, а наследный принц, и должен был стать регентом в виду недееспособности кузена. Однако ему не улыбалось править провинциальной планетой, и он избежал этой участи, сделав свою сестру королевой.

— А что с королём?

— По моим сведениям, он умственно неполноценен. Государством управляет его жена.

— Бедняжка.

Я пожал плечами:

— Кто знает. Может быть, власть — это то, что ей нужно.

— Женщине прежде всего нужна семья, — не согласилась со мной Дженнифер. — Любящий и заботливый муж, дети… Почему ты улыбаешься, Кевин? Я сказала что-то смешное?

— Вовсе нет, дорогая. Просто я подумал…

— Что ты подумал?

Я набрался духу и выпалил:

— Как ты полагаешь, получится из меня любящий и заботливый муж?

Дженнифер на мгновение опешила.

— Это… это предложение?

— Да, Дженни. Я прошу тебя стать моей женой. Что скажешь?

— Ты… ты… — Так и не закончив своей мысли, она рывком поднялась с кресла и выбежала из рубки.

Оставшись в одиночестве, я состроил гримасу своему угрюмому отражению на зеркальной панели. Похоже, мой экспромт со сватовством потерпел фиаско. Такой реакции Дженнифер я не ожидал — но не зря говорят, что женская душа потёмки. Впрочем, и мы, мужчины, хороши. Что за чёрт меня дёрнул сделать ей предложение? Ведь нас разделяет целая пропасть… Ай, плевать на пропасть!

Я ещё раз убедился, что челнок движется без отклонений от заданного курса, затем прошёл в жилую каюту, оборудованную под спальню. Дженнифер лежала поперёк широкой кровати и бездумно глядела в иллюминатор, за которым, словно светлячки, проносились звёзды, по ходу изменяя свой цвет с ярко-голубого на красный. В хрустальной пепельнице на тумбочке тлела наполовину скуренная сигарета.

Я взял сигарету и присел на край постели.

— Дженни, я люблю тебя.

Она положила голову мне на колено.

— Я знаю это, Кевин. Я тоже люблю тебя.

— Так выходи за меня замуж.

— Нет.

— Почему?

— Я не нужна тебе как женщина. Для тебя я прежде всего объект заботы и опеки — братской ли, отцовской, не суть важно. Ты уже усестрил меня, а теперь хочешь удочерить.

— Что за глупости?!

— Это не глупости, это правда. Ты любишь меня, но занимаешься со мной любовью только потому, что так принято, можно сказать, из чувства долга, и ещё — чтобы не уронить своего достоинства. А на самом же деле тебе больше хочется просто взять меня на руки, покачать, спеть мне песенку, рассказать на ночь сказку, потом уложить в постельку, поцеловать в щёчку и сидеть рядышком, пока я не засну.

Я застонал. Слова Дженнифер отзывались во мне болью. Она была права, совершенно права…

— Кевин, тебе нужно обратиться к психиатру.

— Мне не нужен психиатр, мне нужна ты.

— И психиатр, — настаивала Дженнифер. — Он поможет тебе понять, что с тобой происходит.

— Я сам прекрасно понимаю, что со мной происходит. Я одинок в этом мире, Дженни, и ты очень нужна мне. Как жена, как сестра, как дочь — всё вместе. Я больше не в силах терпеть одиночество.

— Но ведь у тебя есть семья — отец, мать, братья, сёстры, другие родственники.

— Да, есть. Но они далеко и ничего не знают о жизни, которую я веду.

— Неужели они так оторваны от внешнего мира?

— Даже больше, чем ты можешь себе представить.

— Ты хоть изредка видишься с ними?

— Время от времени я их посещаю.

— И ничего не рассказываешь им?

— Нет.

— Почему?

— Боюсь, они не поймут и не одобрят моих поступков. У них свои ценности, свои взгляды на жизнь, и я… Мне очень тяжело, Дженни. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я нуждаюсь в твоей поддержке, в твоём понимании.

— Я буду с тобой, Кевин. Что бы ты ни задумал, я поддержу тебя, чем только смогу.

— А ты не сочтёшь меня сумасшедшим?

— Нет, ни в коем случае.

— Я собираюсь стать властелином Галактики.

— Ты серьёзно?

— Вполне.

— Это было бы здорово.

— Ты вправду так думаешь?

— Да. Особенно, если ты намерен установить в своих владениях законы, подобные земным. В отличие от самих землян, земные порядки мне нравятся. Но зачем тебе это?

— Стремление к власти не нуждается в обосновании. Власть уже самоцель. Это такой же слепой инстинкт, как самосохранение или продолжение рода. В течение многих столетий неоднократно предпринимались попытки создания мощных звёздных государств — королевств, империй, республик, диктатур, федераций и конфедераций, — но все они неизменно заканчивались провалом. Главная причина прошлых неудач — в отсутствии надёжной связи. Когда несколько звёздных систем объединялись в равноправный союз, то созданный ими центральный орган власти имел лишь чисто символические полномочия, поскольку не мог оперативно управлять государством как единым целым. Реальная власть всегда оставалась в руках планетарных правительств, и такой союз был не более чем коллективным договором об обороне, партнёрстве и взаимовыгодном сотрудничестве; яркий тому пример — Сицилианский Протекторат в период между Второй и Третьей Волной Экспансии. В случае же завоевания менее развитых планет силами более развитой колониальные администрации получали в свои руки всю полноту власти и уже сами становились суверенными правительствами. Подобные империи были колоссами на глиняных ногах и рушились ещё быстрее, чем добровольные союзы. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Да, — кивнула Дженнифер. — Теперь, с появлением станций гиперсвязи, ситуация изменилась.

— Вот именно. Сеть межзвёздной связи только зарождается, но уже сейчас она оказывает огромное влияние на всё человеческое сообщество и прямо на глазах меняет лицо мира. А с дальнейшим её развитием активизируются интеграционные процессы, пробьёт час властолюбцев, завоевателей, идеалистов всех мастей и оттенков. В конце концов кому-то удастся объединить под своей сенью Галактику или бoльшую её часть — и я совсем не уверен, что этот «кто-то» будет лучшим правителем, чем я.

— Гм. Ты определённо принадлежишь к категории идеалистов.

— Ошибаешься, дорогая. Я жёсткий прагматик. У меня есть веские причины желать единства Галактики.

— Какие же?

— Параллельные миры. Почти наверняка в них обитают мыслящие существа, и человечество должно встретиться с ними не разрозненным, а сплочённым.

— Мыслящие существа, — скептически повторила Дженнифер. — Раньше их искали в нашей Галактике, но не нашли. Затем фантасты стали писать о Чужих из других галактик и пугать нас их нашествием. А теперь вот появилась свежая идейка насчёт параллельных миров. Лично я не верю ни в братьев, ни во врагов по разуму.