– Что? – взревел он. – Передатчики еще действуют?

– А как же. Вы ведь не сказали, что их надо отключить. Нам с майором было приказано искать в машине бомбу.

– Так точно, – поддакнул майор. – Приказ был насчет бомбы.

– Сам знаю, что насчет бомбы! – бушевал Глаусхоф. – Думаете, у меня память плохая?

Тут он умолк и с ненавистью воззрился на машину. Раз передатчики действуют, то противнику уже известно. что его хитрость раскрыта, а значит… Глаусхоф лихорадочно прикидывал, как предотвратить катастрофу. Оставались считанные минуты, с решением надо спешить.

И Глаусхоф объявил свое решение:

– Мы принимаем бой, а вы принимайте машину. Чтобы духу ее на базе не было.

Капрал заартачился: долбанные шпионы следят за долбанным «эскортом» в оба, а он, видите ли, должен отгонять его за тридцать миль, да еще без долбанного сопровождения. Однако Глаусхоф был неумолим, и через пять минут «эскорт» покинул базу. Предварительно в магнитофоне сменили пленку и оставили все так, будто к технике не прикасались. Напутствия Глаусхофа были просты:

– Отгоните «эскорт» к дому Уилта. Майор будет сопровождать вас на своей машине, с ним и вернетесь. Если что, он вам поможет. Пусть слухачи ищут Уилта у него дома. То-то намучаются.

– Зато меня найдут без труда, – буркнул капрал. Хотя со старшими офицерами спорить не положено, в этот раз надо было бы держаться понаглее.

Машины двинулись в путь. Глаусхоф посмотрел им вслед и окинул взглядом по-вечернему сумрачную, унылую равнину. Ему всегда было муторно от ее вида, а теперь она выглядит просто зловеще. Еще бы: равнину обдувает ветер из России, прямиком с Урала. Пролетая мимо куполов и башен Кремля, он исполнился тлетворным духом и несет гибель всему человечеству. И сейчас далекие враги ловят каждое слово, которое здесь произносится. Глаусхоф побрел назад. Ничего, он с этими коварными соглядатаями разберется.

– Помещение оцеплено, сэр, но он еще не выходил, – доложил лейтенант Хара, когда Глаусхоф приблизился к учебному корпусу №9. В этом Глаусхоф и сам успел убедиться: он еле пробился через кордон, который лейтенант Хара выставил возле корпуса. В другой раз Глаусхоф задал бы чересчур ретивому служаке по первое число, но сейчас было не до разносов. Кроме того, майор ценил опыт своего помощника. Лейтенант Хара, командовавший ПОТО – подразделением охраны территории объекта, – получил выучку в Форт Ноксе<Форт Нокс – населенный пункт в штате Кентукки, где хранится золотой запас США > и Панаме, в мундире английского полицейского разгонял демонстрации протеста в Гринэм-Коммон и мог бы по праву получить орден «Пылающее сердце» за ранение в бою: его укусила за ногу участница демонстрации, мать четырех детей. С тех пор он невзлюбил всех женщин. Эта черта его характера очень нравилась Глаусхофу. Слава Богу, хоть один человек на базе не полезет в постель к Моне Глаусхоф. А если на территорию вздумают прорваться стервы из Движения за ядерное разоружение, лейтенант Хара уж точно не станет строить им глазки.

Но на сей раз лейтенант явно перегнул палку. Кроме парней из группы захвата – шестеро в противогазах замерли у стеклянных дверей, остальные притаились под окнами – Глаусхоф увидел нескольких женщин. Они стояли рядком у соседнего здания лицом к стене.

– Кто это? – спросил Глаусхоф. Сердце у него екнуло: ему показалось, что на одной из задержанных вязаный наряд миссис Офри.

– Предположительно женщины, – ответствовал Лейтенант Хара.

– Как это – «предположительно»? Женщина – она женщина и есть.

– Они вышли из зала в женской одежде, сэр. Но это еще не значит, что они женщины. Может, террористы переодетые. Прикажете проверить?

– Не надо, – бросил Глаусхоф. Свалял он дурака: надо было отдать приказ сразу захватить здание, а уж потом являться на место происшествия. Ему и так грозят неприятности из-за того, что жену начальника административного отдела распластали по стенке, приставив к виску пистолет, а если лейтенант Хара еще и подвергнет ее осмотру на предмет определения пола, то пиши пропало. Одно спасение – представить дело так. будто в противном случае злоумышленник мог бы взять миссис Офри заложницей. Уж тогда-то она не посмеет жаловаться.

– Вы уверены, что нарушитель не сумеет улизнуть?

– Совершенно уверен, – успокоил лейтенант. – На крышу ему не выбраться, в соседнем доме засели мои снайперы. Подземные переходы между зданиями перекрыты. Все обойдется без шума и пыли: швырнем канистру с паралитическим газом – и дело с концом.

Глаусхоф беспокойно покосился на задержанных. Еще чего – «без шума и пыли». Чем больше шума и пыли, тем лучше.

– Я отведу женщин в укрытие, – сказал он, – а вы приступайте. Первыми не стрелять. Мне нужно будет допросить этого типа. Все поняли?

– Так точно, сэр. Стоит ему глотнуть газа, он и курок не нащупает.

– Прекрасно. Выждите пять минут, пока я разберусь с женщинами, потом начинайте, – распорядился майор и направился к миссис Офри.

– Пройдите, пожалуйста, за мной, – обратился он к дамам и, распустив охрану, повел стайку задержанных в вестибюль соседнего корпуса.

– Что это… – запальчиво начала миссис Офри, но Глаусхоф жестом остановил ее.

– Я сейчас все объясню. Извините, что доставили вам неприятности, но на территорию проник посторонний и нам не хотелось, чтобы вас захватили в заложники.

Глаусхоф умолк и с облегчением заметил, что даже миссис Офри встревожилась.

– Какой ужас, – пробормотала она.

Зато капитан Клодиак неожиданно ударилась в амбицию:

– Посторонний? Лекция шла как обычно, никаких посторонних не было. Вы что, хотите сказать, что к нам затесался неизвестный?

Глаусхоф замялся. Он бы предпочел до поры сохранить имя Уилта в тайне. Новость разнесется по базе с быстротой молнии, а майор рассчитывал сперва допросить Уилта, выжать из него нужные сведения и потом уличить разведку, в первую очередь этого хлыща Эрвина, в том, что они так неразборчиво пускают на территорию иностранцев. Тогда полковнику Эрвину не сносить головы, а Глаусхоф, глядишь, и получит повышение. Если же разведка раньше времени узнает о происшествии, затея Глаусхофа обернется против него самого. И он прибег к испытанному приему: начал стращать секретностью.

– Сейчас об этом распространяться не время. Государственная тайна. Любая утечка информации нанесет ущерб оборонному потенциалу Стратегического авиационного командования в Европе. Поэтому я вынужден требовать, чтобы происшедшее осталось между нами.

На короткое время его слова возымели действие. Даже миссис Офри была потрясена. Но с капитаном Клодиак никакого сладу:

– Я все-таки не понимаю. В зале только и народу было что мы да Уилт. Ведь так?

Глаусхоф промолчал.

– Вдруг как снег на голову сваливаются ваши десантники и ставят нас к стенке. Говорите, в корпус проник неизвестный? Не верю я вам, майор, ох не верю. Никто никуда не проникал – разве что ваш лейтенант-женоненавистник ко мне в задницу. Имейте в виду, что я намерена подать рапорт о возмутительном поведении лейтенанта Хары, и эти ваши байки про шпионов не помогут.

Глаусхоф разинул рот. Не зря он назвал капитана Клодиак бедовой. И совершенно напрасно он позволил лейтенанту действовать по своему усмотрению. Оказывается, неприязнь лейтенанта к женщинам вовсе не так сильна, а капитан Клодиак, что ни говори, бабенка видная.

Надо было спасать положение. Глаусхоф сочувственно улыбнулся, но улыбка получилась кривая.

– Я уверен, что лейтенант Хара вовсе не за тем…

– Не за тем меня лапал? Я что, по-вашему, совсем дура, не понимаю, зачем меня хватают руками? – разорялась капитан Клодиак.

– Он, должно быть, искал оружие, – лепетал Глаусхоф. Капитан выбила у него почву из-под ног; чтобы вновь овладеть положением, придется отмочить что-то небывалое.

По счастью, снаружи донесся звон стекла. Это лейтенант Хара, выждав ровно пять минут, пошел на штурм.