– Или тренируется для ралли в Монте-Карло, – добавил Ранк.

Роджер даже не улыбнулся.

– Ерунда. Значит, проходимец приезжает в Бэконхит, а через полтора часа вылетает оттуда как ошпаренный и мчится со скоростью восемьдесят миль в час, и все кругами, кругами. Да на такой дороге и днем не всякий рискнет разогнаться больше сорока миль в час. Что же, спрашивается, за ценность у него в машине? Чем он так дорожит?

– Только не своей жизнью, это точно, – заметил Ранк, изо всех сил стараясь не слететь с сиденья. – А давайте вызовем дорожную полицию. Пусть его задержат за превышение скорости и посмотрят, что за сокровище он везет.

– Дело говорите, – кивнул Роджер и хотел было отдать распоряжение, но тут передатчики умолкли: «эскорт» на двадцать минут затаился в тоннеле под автострадой. Роджер отчихвостил сержанта за то, что он не засек последние координаты, и обратился за помощью к экипажу второго фургона. А когда капрал погнал машину вдоль высоковольтной линии и потом вдоль прибрежных круч, Роджер не знал, что и думать. Инспектор не сомневался: они имеют дело с матерым преступником.

– Наверняка спихнул зелье кому-то еще, – бормотал Роджер. – Сунемся с обыском, а с него и взятки гладки.

Теперь Ранк спорить не стал, уж больно это похоже на правду.

– Надо же, и про передатчики пронюхал, – удивлялся сержант. – Недаром выбрал такой маршрут. Куда теперь поедем?

Роджер задумался. Можно выхлопотать разрешение на обыск и перетряхнуть дом Уилта. Достаточно будет обнаружить хоть каплю героина или «формалина» – и дело в шляпе. А если не найдут?

– У нас еще остался магнитофон. – вспомнил Роджер. – Дай Бог, до него Уилт не добрался. Вот и послушаем, о чем он говорил с тем типом, которому передал наркотики.

Сержант был другого мнения:

– А по-моему, единственный способ раздобыть железные улики – наслать на прощелыгу криминалистов с пылесосами помощнее, чтобы слона могли вытянуть из канализации. Будь Уилт хоть семи пядей во лбу, ребята из лаборатории свое дело знают. Больше нам его никак не прищучить.

Но Роджер заупрямился. Еще чего! Только-только убедился, что следствие идет как надо, – и вдруг передать дело другим?

– Сначала послушаем пленку, – решил Роджер и велел водителю возвращаться в Ипфорд. – Через час, когда Уилт уснет, залезете к нему в машину и достанете запись.

– А потом до вечера буду отдыхать, – обрадовался Ранк. – У вас, похоже, бессонница, а я если не посплю восемь часов, не могу даже…

– Нет у меня бессонницы, – огрызнулся инспектор.

Полицейские замолчали. Тишину нарушали только сигналы передатчиков из машины Уилта. Они звучали все громче. Через десять минут фургон остановился в начале Перри-роуд. Судя по сигналам, «эскорт» уже обретался на Оукхерст-авеню.

– Во дает! – изумлялся Роджер. – С виду такой губошлеп, а ездит как заправский гонщик. Что значит внешность обманчива.

Через час сержант Ранк выбрался из фургона и отправился на разведку.

– «Эскорта» нет, – сообщил он инспектору.

– Нет? Не может быть! Сигналы очень отчетливые.

– Ну уж это я не знаю. Может, он, падла, утащил передатчики к себе в постель. Только у дома «эскорта» нет. Это точно.

– А в гараже? – нахмурился Роджер.

– В гараже? Вы бы видели, что у них в гараже. Мебельный склад, ей-богу. Битком набит всякой рухлядью. Или, по-вашему, они перетащили все барахло в дом? Да на это уйдет дня два, не меньше.

– Разберемся, – пообещал Роджер.

Фургон медленно двинулся по Оукхерст-авеню мимо дома №45. Сержант не ошибся: «эскорта» не было.

– Вот видите. Я же говорил, что его нет.

– А почему вы не сказали, что он оставил машину вон там? – И Роджер указал вперед. Сквозь ветровое стекло сержант увидел заляпанный грязью «эскорт». Капрал, которому было недосуг среди ночи отыскивать нужный дом. бросил машину возле дома №65.

– Ни черта себе! – ахнул сержант. – Что это ему вздумалось?

– А вот послушаем запись и узнаем. Вылезайте тут, а мы подождем за углом.

Сержант уперся:

– Нет уж, сами и идите за этой долбанной пленкой, если она вам так нужна. Раз этакий прохвост бросил тачку не поймешь где. жди подвоха. Очень мне надо нарываться на неприятности.

В конце концов за пленкой действительно пошел Роджер. Но едва он подкрался к «эскорту» и запустил руку под переднее сиденье, как за дверью дома №65 забрехал датский дог миссис Уиллоуби.

– Ну что? – осведомился Ранк, когда инспектор, неистово сопя, забрался в фургон. – Говорил я вам, что там ловушка. А вы не верили.

Инспектор его не слышал. В ушах его все еще стоял лай чудовищного пса и грохот лап по входной двери.

До самого участка инспектор не мог прийти в себя.

– Доберусь я до него. Доберусь, – бормотал он, нетвердыми шагами поднимаясь по лестнице. Но от его угроз никому не было ни холодно ни жарко. Уилт снова провел его за нос.

Только сейчас Роджер почувствовал, что сержант Ранк прав: без сна действительно никак нельзя. Надо бы соснуть пару часов, а там на свежую голову можно придумать новый план.

Да и Уилту пара часов сна пошла бы на пользу. Его организм, уже ослабленный сексуальным эликсиром доктора Корее, после действия паралитического газа совсем расклеился. Уилт ничего не соображал и не мог отвечать на вопросы. Помнил только, что вырвался из какой-то кабинки – вернее, что был заперт в какой-то кабинке. Дальнейшие события перепутались, и разобраться в этом сумбуре нет никакой возможности. Вооруженные люди в масках куда-то его тащат, заталкивают в джип, опять тащат, он оказывается в ярко освещенной комнате без мебели, кто-то дико на него орет. Воспоминания сменяются, как узоры в калейдоскопе, что к чему – не понять. Когда это было? Давно? Недавно? А может, происходит сию секунду? Дико орущий человек – как будто и вовсе воспоминание о прошлой жизни, которую Уилту не хотелось бы прожить заново. Уилт силится объяснить, что все это лишь наваждение, но орущий человек даже не хочет его выслушать.

Ничего удивительного. В той невнятице, которую лепетал Уилт, трудно было признать не то что объяснения, а вообще человеческую речь.

– Крыша поехала, – констатировал врач. которого вызвал Глаусхоф, чтобы уколом вернуть Уилту дар речи. – Вот к чему приводит ПГ-2. Хорошо, если он хоть когда-нибудь заговорит.

– ПГ-2? Но мы применили самый обычный паралитический газ, – возразил Глаусхоф. – Стал бы я напрасно тратить ПГ-2. Он предназначен для советских диверсантов-смертников.

– Так-то оно так. Но я сужу по симптомам. Разберитесь-ка там со своими канистрами.

– А заодно с недоноском Харой, – добавил Глаусхоф и пулей вылетел из комнаты.

Когда он вернулся, Уилт принял позу эмбриона и спал без задних ног.

– Действительно ПГ-2, – удрученно признался Глаусхоф. – Что нам теперь делать?

– Я свое дело сделал. – сказал врач. Он решил ограничиться только одним уколом. – Вкатил ему дозу антидота, чтобы не наступила смерть мозга.

– Смерть мозга? Но я его еще не допросил. Что же мне – оставаться при пиковом интересе? Этот паршивец, мать его так, вражеский агент. Я обязан выяснить, кто его подослал.

– Мистер Глаусхоф, – устало сказал врач, – сейчас три часа ночи. У меня на руках восемь женщин, трое мужчин, один лейтенант и еще этот, – врач указал на Уилта. – Всем грозит психическое расстройство, вызванное нервно-паралитическим газом. Спасти-то я их спасу, но почему я должен бросить всех и возиться с этим, как вы говорите, террористом с защитной повязкой на мошонке? Хотите его допросить – ждите. И молитесь за него. Ах. да: если он через восемь часов не выйдет из комы, дайте мне знать. Возьмем у него кое-какие органы для трансплантаций.

– Погодите, – остановил его Глаусхоф. – Если кто-нибудь из них хотя бы заикнется…

– Что их отравили газом? – с сомнением спросил врач. – Вы, майор, кажется сами не понимаете, что натворили. У них память отшибло начисто.

– …Что сюда проник шпион! – рявкнул Глаусхоф. – Насчет газа все ясно. Это лейтенант Хара постарался.