Далее я вписал разведку. Шпионы везде шныряют, у них наверняка не скучно. (Я ошибся, но ничего.) Потом был длинный перечень: военврач, военный биолог, экология сражения (понятия не имею, что это такое, но звучало красиво), корпус логистики (ошибочка вышла, в нашей дискуссионной группе мы изучали логику, а логистика, оказывается, имеет два разных значения, вообще это снабженцы) и еще десяток прочих. В самом низу я без колебаний приписал К-9 и пехоту.

Различные тыловые службы я включать не стал. Если не в боевые части, то плевать — подопытной крысой или чернорабочим на Венеру. Что то, что другое — один подарочек.

Кадровик мистер Вайсс вызвал меня через неделю после присяги. На самом деле он был военный психолог, майор в отставке, носил гражданское и настаивал, чтобы к нему обращались «мистер», чтобы новобранец мог расслабиться и говорить свободнее. Он уже ознакомился с моим списком и с результатами тестов, и еще я заметил, что у него лежит мой аттестат, и обрадовался, потому что школу окончил хорошо. Как раз настолько, чтобы не выглядеть зубрилой. Я прилично сдал все предметы, только с одним вышли затруднения, да и в школе был большим человеком: сборная по плаванию, дискуссионная группа, казначей класса, серебряная медаль на ежегодном литературном конкурсе, председатель оргкомитета по встрече выпускников, все такое. Куча достижений, и все записано в аттестате.

Мистер Вайсс поднял голову, когда я вошел, и сказал:

— Садись, Джонни.

И снова уткнулся в аттестат, потом отложил его.

— Любишь собак?

— Что? Да, сэр.

— А насколько ты их любишь? Твоя собака спит на твоей кровати? И кстати, где сейчас твоя собака?

— Н-нет, у меня сейчас нет собаки. Был когда-то, но... нет, сэр, мой пес на кровати не спал. Понимаете, мама не позволяет держать собаку в доме.

— Но ты разговаривал со своим псом?

— Э-э...

Я попытался объяснить мамину манеру: «Я не сержусь, но очень-очень обижена». Она себя так ведет, когда ей перечишь в том, что она решила раз и навсегда. Но сдался и просто сказал:

— Нет, сэр.

— М-мм... а видел ли ты когда-нибудь неопса?

— Э-э... один раз, сэр. Его выставляли два года назад в театре Макартура. Только какое-то христианское общество подняло шум.

— Позволь мне рассказать, что такое подразделение К-9. Неопес — это не просто говорящая собака.

— Того нео, что показывали у Макартура, я не понимал. Они правда разговаривают?

— Они разговаривают. Просто требуется привыкнуть к их произношению. Они не могут произнести звуки «б», «м», «п» и «в», приходится приспосабливаться к эквивалентам. Совсем как при расщепленном нёбе, только буквы другие. Тем не менее их речь ясна, как: у человека Но неопес — это не говорящая собака. Он вообще не собака, он искусственно выведенный симбионт на основе собаки. Нео, тренированный калеб[2], раз в шесть разумнее обычной собаки, то есть находится на уровне слабоумного человека. Только такое сравнение не совсем честное. Идиотизм — это болезнь, тогда как нео для своей среды гений.

Мистер Вайсс нахмурился.

— Суть в том, что он симбионт. Вот тут-то главная трудность. М-мм... ты слишком молод, чтобы побывать в браке, но ты видел женатые пары, по крайней мере своих родителей. Можешь ли ты представить, что ты женат на калебе?

— Как?! Нет. Не могу.

— Эмоциональная связь человек — собака и собака — человек в К-9 гораздо теснее и намного важнее, чем эмоциональная связь семейной пары. Если хозяин погибает, мы убиваем неопса — на месте! Большего для бедолаги мы сделать не можем. Убийство из милосердия. Если убивают собаку... ну, человека мы, разумеется, убить не можем, хотя это было бы самым простым решением. Мы изолируем человека в госпитале и медленно лечим, собираем в единое целое.

Он взял ручку, сделал пометку.

— Не думаю, что можно записать в К-9 мальчика, который не может убедить свою мать, что собака должна спать в его комнате. Давай рассмотрим другие возможности.

До сих пор я не понимал, что считаюсь непригодным для всех специальностей, которые поставил в своем списке выше К-9. Я так разволновался, что чуть не пропустил следующее высказывание психиатра. Майор Вайсс говорил задумчиво, без лишних эмоций, как будто говорил о ком-то другом, давно мертвом и позабытом,

— Когда-то я служил в К-9. Когда моего калеба списали в расход, меня пичкали успокаивающим шесть недель, а после реабилитации перевели на другую работу. Джонни, все эти твои курсы... почему ты не обучился чему-нибудь полезному?

— Сэр?

— Теперь поздновато. Забудь. Та-ак... твой инструктор по истории и философии морали, похоже, хорошего мнения о тебе.

— Он? — я удивился.— А что он сказал?

Вайсс улыбнулся.

— Он говорит, что ты не глуп, разве что невежа, и что на тебя сильно влияет окружение. Это высокая похвала у него. Я его знаю.

Мне похвалой слова мистера Дюбуа не показались. Этот высокомерный, старый, чванливый...

— И,— продолжал Вайсс,— парень, заработавший тройку с минусом по восприятию телевидения, не может быть плох. Думаю, что мы воспользуемся рекомендациями мистера Дюбуа. Как тебе нравится пехота?

Из федерального центра я вышел в растрепанных чувствах, но не был таким уж несчастным. По крайней мере, я был солдатом. В кармане у меня лежали бумаги, доказывающие этот факт. Меня не забраковали и не отправили на работы типа «бери больше — кидай дальше».

Несколько минут назад закончился рабочий день и здание опустело, остались ночные дежурные да задержавшиеся на работе. В ротонде я наткнулся на человека, который тоже собирался уходить. Лицо его показалось мне знакомым, но я его не вспомнил.

Зато он вспомнил меня.

— Добрый вечер! — отрывисто бросил он— Еще не смылся?

Теперь и я понял, кто это. флотский сержант, который приводил нас к присяге. Кажется, я разинул рот. Сержант был в штатском, ходил нормально на двух ногах, и руки у него было две.

— Э-э... добрый вечер, сержант,— промямлил я.

Он превосходно понял мое состояние, глянул вниз, на свои ботинки, легко улыбнулся.

— Расслабься, парень. После работы мне не обязательно нагонять страху на людей, вот я и не нагоняю. Тебя еще не распределили?

— Только что получил приказ.

— И куда?

— В мобильную пехоту.

Физиономия его расплылась в широчайшей довольной ухмылке. Сержант протянул vyе руку.

— К нашим! Давай пять, сынок! Мы сделаем из тебя человека — или пристукнем. Может, одновременно.

— Это, по-вашему, хороший выбор? — с сомнением сказал я.

— «Хороший»? Сынок, это единственный выбор. Мобильная пехота и есть армия. Все остальные только кнопки жмут — или такие высоколобые профессора, куда там! А всю работу делаем мы,— он опять пожал мне руку и добавил — Ты оттуда кинь мне открытку. Сержанту Хо, федеральный центр,— дойдет. Ну, удачи!

И он зашагал прочь — грудь колесом, шаг чеканный, плечи расправлены.

Я посмотрел на свою ладонь. Сержант пожал мне ее, но ведь правой руки у него не было! А ощущалась как живая, и хватка у него была крепкая. Я читал об этих новых протезах, только перепугался, когда столкнулся с ними впервые.

Я вернулся в отель, где временно разместили новобранцев. Нам еще не выдали формы, только простые комбинезоны, которые мы надевали днем, а в остальное время носили собственную одежду. Отбывал я рано утром, поэтому прошел к себе и начал собирать вещи — для того чтобы отослать их домой. Вайсс предупредил, что ничего лишнего лучше с собой не тащить, разве что семейные фото и музыкальный инструмент, если умеешь на каком-нибудь из них играть. Я не умел Карл уехал три дня назад, заполучив назначение к технарям, как того и хотел. Я был рад за него, а он с пониманием относился к моему назначению. Малышка Кармен тоже уехала — в чине мичмана-стажера. Она станет пилотом, если получится, а у нее обязательно получится.

Мой временный сосед вошел, пока я возился с вещами.