В военкоматах начались драки между "покупателями" с криками "больше одного на роту не выдавать!" При этом, надо было ещё и убедить добровольцев вступить именно в армию, а не в морскую пехоту к товарищу Громыхайло, у которого можно было бы поучиться. Военные теоретики сошлись в печатных баталиях на тему места тяжёлых гранатомётчиков в боевых порядках в наступлении и обороне.

Вопрос, между тем, вышел на международный уровень. "Фёлькишер беобахтер" разразился статьёй на тему, что русские, в ничтожных попытках бросить тень на намечающуюся в Берлине летнюю олимпиаду, мухлюют, бросая бабские спортивные снаряды. Ничего удивительного в этом нет, ведь устроил весь этот балаган некто Любимов, известный аферист, обманом заставивший французов вывести арестованное за долги ржавое корыто в море за собственный же счёт. Детские хитрости могли бы пройти с лягушатниками, но истинные прямые потомки Ария интеллектуально и физически стоят много выше славян, их невозможно обмануть или победить в состязании. Советы знают это и даже не пытаются соревноваться как все цивилизованные народы на Олимпиаде, прикрывая свою немощь фиговым листочком глупой лжи.

"Сами напросились!" – ответили комсомольцы и перешли на семикилограммовые "боеприпасы". Теперь, чтоб получить золотой значок третьего ранга, надо было попасть в движущийся на тебя танк не ближе, чем в 50 метрах. Следующий, второй ранг давали за поражение танка, едущего перпендикулярно направлению броска на 60 метрах. А на высший, первый ранг, надо было бросить реальный боеприпас за семьдесят. Последних пока не было и золото первого ранга выдавали "автоматом". Точно такие же требования, с поправкой на дистанцию, предъявлялись и к метателям ядра и диска. А для того, чтобы тебя вообще допустили до зачёта, надо было отлично бросать обычную ручную гранату на дальность и меткость, попадать в малый круг на уставной дистанции тремя попытками из трёх.

— Семён Петрович, — непривычно, по имени-отчеству, вдруг обратился ко мне майор госбезопасности Кобулов после того, как во время моего внеочередного доклада с глазу на глаз, все рабочие моменты были обговорены, — у меня к вам будет одна совсем небольшая просьба. Даже не так. Поговорить с вами меня просил товарищ Меркулов, а его, в свою очередь, товарищ Берия. Кто просил наркома, думаю, вам понятно. В общем, считайте, что это просьба партии от лица всего советского народа. Да вы сидите-сидите, не надо вставать. Я понимаю, звучит внушительно, но дело-то, в общем, пустяковое. Тем более, вы нечто подобное уже один раз проделали.

Начальник управления посмотрел на меня, видимо, ожидая заверений, что я готов на всё, лишь бы оправдать высокое доверие, но ответом ему было лишь молчание. Просто в этот момент я был сильно занят, устроив себе ревизию памяти на предмет пустяков, которые могли бы понадобиться от меня всему народу СССР.

— Подумайте, когда вам удобно будет бросить молот весом в семь, а не четыре килограмма. Партия очень надеется, что вы и здесь покажете выдающийся результат. Но сделать это крайне желательно до начала Олимпийских игр.

— Чего? — голоса хватило только на одно короткое слово, после чего горло будто сдавило.

— Не надо так волноваться. Вам всего лишь надо поддержать репутацию первого тяжёлого гранатомётчика нашего наркомата и всей страны. В присутствии представителей иностранных посольств, зарубежных компартий и широкой советской общественности. Всё будет снято на киноплёнку, в том числе и контрольное взвешивание спортивного снаряда. Есть распоряжение выделить под это мероприятие стадион "Динамо". Поэтому я и спрашиваю, когда вам будет удобно. Чтобы товарищи могли скорректировать расписание работы стадиона, — судя по тону Кобулова, он ни капли не сомневался в пустячности дела, о котором говорил. Его волновали организационные моменты, а в результатах моего будущего броска он даже не сомневался!

— Вы что? И правда ничего не знаете? — спросил я в состоянии крайнего изумления, чем не на шутку напугал начальника.

— Не знаем ЧТО?

— ТО! Я не метал никакого молота! Никаких гранат! Вообще ничего! Я в кювете сидел тогда и двадцать человек это видело! Какого лешего! Я что, похож на безмозглого метателя тяжестей?! Да если б я таким был, то до сих пор грёб бы из Бизерты на вёслах! — припомнил я давнишний разговор с Кузнецовым. — Это абсурд какой-то! Ловим врагов, шпионов, а то, что под носом творится не ведаем! И это работа наркомата!

— То есть как?! Значит всё враньё?!! Ничего не было?!! — Кобулов был потрясён.

— Да почему же не было? Было! Только совсем не то, что сплетники разнесли! Я всего лишь взорвал некий боеприпас в ста метрах от 45-миллиметровой бронеплиты. В результате чего она оказалась пробита насквозь!

— И молчал?!

— А что я должен был делать?! Заявить на весь мир, что создал нечто четырехкилограммовое, "на раз" дырявящее новейшие советские танки?! Я слово, между прочим, дал, что молчать буду! Чтоб наши враги, которых предостаточно, ничего об этом способе не узнали!

— Вот ходячая катастрофа, опять подложил свинью всему наркомату, — упавшим голосом проговорил начальник главка. — Как теперь об этом докладывать, ума не приложу…

— Никому никаких свиней я не подкладывал! Никаких мудрёных операций, чтобы выяснить суть произошедшего, проводить не требовалось! Достаточно было один раз у меня спросить, а не устраивать никаких спортивных демонстраций!

— Ты думаешь, наверное, у нас под каждым кустом сексот сидит и за несознательными сотрудниками, поддавшимися тщеславию, приглядывает? — взвился майор. — Ты должен сразу был сам доложить! Выговор тебе!!

— Тогда сами гири и метайте, товарищ майор госбезопасности! — моя ответная зеркальная реакция не заставила себя ждать, но мне почти сразу удалось взять себя в руки, и закончил я уже абсолютно спокойно. — Впрочем, о чём это я? В любом случае мероприятие надо отменить.

— Нельзя ничего отменять… — совершив над собой титаническое усилие, Кобулов понизил тон, сознавая в глубине души мою правоту, и протянул мне свежий номер газеты "Правда", нарочно повернув нужной статьёй кверху. "Ложь вместо дела". И подпись – Киров. М-да, Мироныч в последнее время прочно застолбил за собой пост главного идеолога партии. Посмотрим, что внутри. Ёлки зелёные! Да он же просто перчатку бросил, расписав меня со всех сторон! "Товарищ Любимов, начав свой путь из простых рабочих, достиг выдающихся успехов в деле моторизации народного хозяйства… Как настоящий большевик, он шёл от победы к победе, являясь примером для пролетариата всей планеты… Нападки фашистской пропаганды так же смешны, как смешон броненосец "Дойчланд" по сравнению с советским дизельным линкором "Фрунзе". И так далее и всё в том же духе. Прямо не сказано, будто я собираюсь утереть немцам нос, но намёки более чем прозрачны.

— Не только можно, но и нужно! — я даже вскочил с места. — Представьте, что будет, если расписанный в красках герой вдруг при всём честном народе обмишулится. Это позор на весь мир! И не только мой, но и партии и страны в целом. Не знаю, как вы оправдываться будете, но я, как честный человек, участвовать в авантюре отказываюсь!

— Свободен, — коротко бросил мне майор, сообразив, что решать мою судьбу будут гораздо выше. — Доложить так и так придётся, а там пусть хоть в ЦК решают, — сказал он сам себе.

Возвратившись к себе на остров в самом скверном расположении духа, я некстати решил заняться вновь набранным "спецконтингентом" и испортил себе день окончательно. Вот были времена, когда в лагерь могли упечь просто за происхождение! А теперь? Ворьё, жулики, осужденные за халатность, даже один убийца, явный психопат. Высокие звания инженеров вся эта публика носила явно по какому-то недоразумению. Ещё неделю назад я объявил, что главной темой работ станут газовые турбины и дал время на предварительную проработку вопроса, предоставив всю доступную информацию. Благо время ещё терпело, так как МИСИС медлил с ответом на запрос относительно жаропрочных сталеникелевых сплавов, работы над которыми начались ещё пять лет назад с поршневых колец для Д-100. Каково же было моё разочарование, когда мне заявили, что моя затея бессмысленна в любых видах. Автономная турбина с самоподдерживающимся процессом горения, что уже смахивает на фантастику, будет иметь ничтожный КПД, много меньший, чем у обычных моторов. А турбокомпрессор наддува, работающий от выхлопных газов, принесёт больше вреда, чем пользы, создавая дополнительное сопротивление на выпуске. Для КПД критически важна температура газов перед турбиной и если её поднять до уровня, когда овчинка будет стоить выделки, наличные стали и сплавы просто прогорят. Обобщили, короче, информацию. Не пытаясь даже подумать, как перепрыгнуть барьер.