Подождав, пока аудиторию покинут последние две девушки, Катерина приблизилась вплотную к Друцкому. Тот понял происходящее по-своему, в позитивных нотах. Но лишь на секунду, потому как в следующую почувствовал руку девушки у себя в области паха.

Однако повода для радости это не принесло, потому как Волгина ухватила его за мошонку.

— Повторяю вам еще раз: с Болховским мы покатались часик, а потом он отвез меня домой. У меня есть несколько свидетелей того, во сколько я была дома. Так что ни к пожару, ни к смерти князя я не имею никакого отношения. Что касается шантажа, я его категорически не приемлю. Готова лично вырвать яйца любому, кто посмеет меня запугивать.

— Я… я понял вас, — вмиг покрывшись липким потом, затрясся Друцкий. Его руки застыли в воздухе в боязни сделать лишнее движение и тем навредить нежной плоти внизу.

На лице красивом лице Катерины появилась дьявольская улыбка.

— А может быть не стоит откладывать на потом? Может быть вам вырвать яйца прямо сейчас?

— Не надо, — едва слышно зашептал Друцкий, — Слышите? Не надо…

— Вчера мы нигде не гуляли. Вообще. Мы вышли из университета и разошлись. И тогда ни у кого не возникнет к нам вопросов. Вразумите об этом Пахомову. Наши версии должны совпадать. Надеюсь, мы договорились?

Большая перемена подходила к концу, к каким-то решениям ни я, ни мои новые знакомы не пришли. Выражения: «давайте держаться вместе», «давайте создадим группу» — выглядели не более чем красиво. На практике любому Высшему достаточно врубить Голос, и все падали перед ним на колени. Если мы будем слоняться толпой, как по мне, будет только хуже. Лишь зря обозначим свою общность и тем привлечем на себя ненужное внимание Высших. Мне ладно, но ребятам это точно не нужно.

Тем не менее, покидал буфет, я вместе с первокурсниками.

— А если резко напасть на Высшего? Так, чтобы на одного сразу несколько человек, а? — с задором предлагает вариант Костя Лукьянов.

— Ну и смысл? Одному из нас скажут биться против остальных и что он сможет сделать? Да ничего. А за минуту Высший подчинит остальных. Потом еще скомандует драться с Андреем. Они справятся с нами нашими же руками, — кивая на меня очень верно подмечает Егор Парфенов.

— И это, не говоря о том, что последует после драки, когда к разбору полетов подключатся их родня, — вспоминаю я о том, с чем лично столкнулся.

Начатый разговор прерывается громкой связью. Из динамика раздается:

— Внимание! Студенту первого курса Андрею Викторовичу Вагаеву необходимо срочно зайти к ректору университета! Повторяю!..

— С чего это вдруг? — удивляется Костя.

Я пожимаю плечами.

— Сейчас узнаю.

В приемной меня ждали. Миленькая секретарша в строгих очках, не успевшая меня забыть после вчерашнего, встретила по имени-отчеству с улыбкой.

А вот ректор удивил. Если вчера Одоевский выглядел радушным, поздравлял с победой, нахваливал, то теперь держался сычом. Даже присесть не предложил.

— Мы думали, вы действительно выиграли дуэль. Поздравили вас. А оказывается, вы прибегли к нечестным штучкам! — с вызовом произносит ректор.

— В смысле? — переспрашиваю в полнейшем непонимании.

— Не прикидывайтесь! Вы прекрасно знаете, о чем я говорю! Сначала к Игле Падина прибегнул Нестеров. После вы сняли с него артефакт. И не пытайтесь отрицать, мы все видели на видеосъемке! Сейчас же снимите его с себя и отдайте мне!

Хм… Занятно.

— Да я и не скрывал его особо, — произношу, изображая безразличие. — У Верховского изначально было преимущество. В таком случае это уже неравный бой.

— Это бесчестный поступок! — не слушая меня, срывается на крик Одоевский. — Вы были обязаны перед началом дуэли заявить об этом предмете! И если бы Верховский согласился, лишь в этом случае прибегать к нему! Снимите его с себя немедленно!

Тянусь к лацкану пиджака и останавливаюсь.

— Простите, но этот предмет принадлежит Нестеровым. По-моему, правильнее отдать его хозяевам.

— Вы очень правильно вспомнили о том, что присвоили то, что вам не принадлежит. Я сам передам его в надлежащие руки. Скажите спасибо, что о вашем бесчестном поступке я не намереваюсь распространяться.

* **

Вот и закончилась четвертая лекция, она же последняя за сегодня. Мы со Смирновой покидаем аудиторию. Она предлагает подвезти, но я отказываюсь. В этом нет нужды. На улице меня ждет Василий с водителем. В качестве ответного предложения я предлагаю подвезти ее саму.

В этот момент к нам подходят мои новые знакомые первокурсники.

Более смышлёный Костя Лукьянов, видимо, предположив, что я хочу приударить за Смирновой, решает прийти мне на помощь. Он подмигивает мне и предлагает всем вместе где-нибудь посидеть в кафе.

— Я исключительно «за», но не сегодня. На сегодня я занята. Я обещала, — комкая брови домиком, с сожалением отказывает девушка.

— Тогда завтра? Нам же нужно как-то отметить наше знакомство, — не отступает Костя.

— Я точно пока не могу сказать, — снова отказывает Смирнова, на этот раз всем видом показывая, что хватит на нее давить.

По-моему, я догадываюсь о причинах ее отказа. Конечно, вполне может быть, она действительно кому-то обещала. Или же посчитала, что общения с сокурсниками в университете ей будет достаточно. Но скорее тут другое.

Смирнова обмолвилась по поводу задержаний Булыгиных. Что это стало тревожным звоночком и давало повод к беспокойству. Так понимаю, из-за этого Высшие пипец как перепугались. Вероятнее всего, старшие велели детям и внукам срочно ехать домой и не высовываться, пока все не прояснится.

Мы прощаемся со Смирновой, она уходит, и Костя повторяет предложение:

— Нет, ну правда, давайте где-нибудь посидим. Хотя бы символически отметим знакомство.

— Только если недолго и, если не будем сильно напиваться… — помня об отцовских ограничениях, соглашаюсь я и, не договорив, останавливаюсь.

Мое внимание привлекает появление вчерашнего соперника по дуэли Верховского и еще троих из Высших. Я сразу понимаю, к кому они направляются и для чего. Четверка набычилась и шла ко мне, широко растопырив крылья.

Хм… Ну и как мне быть?

Прямо сейчас звонить отцу?

Да блин…

— Свалили отсюда! — гаркнул Верховский на моих приятелей.

Даже Голоса не потребовалось, чтобы парни попятились.

Впрочем, надо отдать должное, они лишь отступили. Убегать сломя голову парни не собирались. Ну или пока не собирались.

— Я сказал — ПОШЛИ ВОН!.. БЕГОМ!

Голос заставил ребят подчиниться. Все четверо мигом сделала ноги, чем подтвердила мои домыслы о тщетности попытки создания группы. Все-таки нет, просто дружить можно и нужно. Вот только пока не придумаем, как победить Голос, с чем-то затеваться против Высших совершенно бессмысленно.

— Снова хочешь вызвать меня на дуэль? — выдыхаю я, изображая безразличие, а сам пытаясь представить, как будет орать отец, узнав о новой стычке, если я в нее встряну и не предупрежу.

Верховский оскаливается.

— Не угадал. Мы пришли тебя пи*дить!

Выходившие из аудитории остатки первого курса, видя, чем запахло, предпочли быстрее скрыться. Еще немного и мы в этом крыле университета должны остаться одни.

Веховский не ждет. Его выворачивает начать быстрее.

— НА КОЛЕНИ! — заорал он металлическим голосом. — Я СКАЗАЛ, НА КОЛЕНИ!

— НА КОЛЕНИ! — присоединяется троица его друзей.

Твою ж мать!

Хватаясь за голову, я начинаю отступать.

Не, ну нормально, эти падлы как будто знали, что ректор у меня отобрал Иглу Падина. Теперь если что, мне не на что будет сослаться.

Эх… ну и выбор.

Показать, что меня не берет Голос и отмудохать четверку означает отгрести проблем сначала от отца, а после от спецслужб. Проиграть — дать отмудохать себя. И это в лучшем случае. Верховский же не угомонится, пока не опустит меня ниже плинтуса или не прикончит. Уж я эту породу знаю.

Пока не придумал стоящий вариант, приходится отступать и изображать борьбу с Голосом. Показывать мнимые страдания.