Второй апостол, охая с трудом поднялся. Он непонимающе вертел головой. Бандит не заметил, как стрела пробила водителя. Хан натянул лук и шагнул на дорогу:

— Стоять! — крикнул он. Целясь апостолу в грудь.

Тот на секунду оцепенел, но опомнившись схватился за висящий на поясе пистолет.

— Замри! — рявкнул Хан, на бандюга уже почти вытащил из кобуры пистолет.

Тренькнула тетива и стрела ударила апостола в грудь. Пробила толстую кожу косухи, но дальше не заглубилась. Глаза Хана расширились. Твою ж мать, у него под курткой “черепаха” — панцирь для байкеров. Хан бросился в кусты. Бах! Бах! Бах! Пули срезали ветку рядом с ухом. Хан нырнул в самую чащу и слышал сзади хруст веток. Апостол бежал за ним и стрелял. Одна из пуль вспорола джинсовку на плече, чуть оцарапав кожу. Дальше бежать опасно. Спиной можно запросто пулю словить. Хан спрятался за толстенный ствол сосны. Взял лук и наложил стрелу.

— Выходи, сука! — послышался из леса голос. — Если сдашься, я сохраню тебе жизнь! Ты станешь нашим рабом. Но лучше плохо жить, чем хорошо умереть. Выходи или я тебя пристрелю!

Бандит ближе не подходил. Сам опасался словить стрелу. Он видел из-за ствола дерева концы лука. Хоть и на нем мотоциклетная броня, но если лучник в голову попадет, приятного, явно, мало.

Бах! Пуля отщепила кусок коры с другой стороны дерева. Хан вздрогнул и вжался в смолистый ствол. Он, слышал как хрустели ветки под ногами бандита. Апостол приближался и обходил дерево. Черт! Надо что-то делать. Хан резко упал на колено и, выглянув из-за сосны, пустил стрелу. В ответ раздались еще два выстрела. Времени прицелиться не было, и стрела конечно же в стрелка не попала. Зато пули пронеслись совсем рядом с макушкой. Хан даже почувствовал, как всколыхнулись его волосы. Рисковать так больше нельзя. Чудом и так остался жив. Сколь же у гада патронов в магазине? Минимум еще два осталось… Но живым не дамся. Сбоку раздался хруст, Хан поднял глаза, перед ним стоял апостол. Непонятно как! Но он обошел дерево бесшумной походкой и очутился почти за спиной.

— Брось лук! — ухмыльнулся бандит.

Хан нехотя разжал руки, и лук упал ему под ноги. Далеко отшвыривать его не стал. Может еще пригодится.

— Кто такой? Зачем на нас напал? — злобно спросил бандит.

— Ошибся я, — без запинки соврал Хан, — принял вас за побирушников.

— Кого? — удивился мотоциклист.

— Я так называю людей, что ищут и собирают консервы и прочие нужности в заброшенных поселениях. Они живут общинами, я их часто подкарауливаю и граблю.

— Так ты такой же, как мы, — ухмыльнулся апостол. — И мог бы стать одним из нас.

— Так в чем же дело? — спросил Хан. — Веди меня к своим, мне надоело скитаться одному. Если вы мародеры и не брезгуете грабежами, так ваша компания мне придется по душе.

— Ишь, какой хитрый нашелся! — скривился бандит. — Чтобы вступить в клан, это надо заслужить. Так просто всякое отребье мы не берем с улицы. Много вас таких желающих было, бродили по рухнувшему миру и не знали, куда пристроить свои драгоценные задницы, чтобы и сытно было, и ни хера заплатить не надо было.

— Так я готов пройти путь с самых низов, — невозмутимо ответил Хан в надежде провести апостола.

— Тебе в любом случае путь к нам закрыт.

— Это почему? Ты же сам сказал, что я такой же, как вы…

— Потому что, падла, ты убил одного из наших! — апостол кивнул на шоссе. — И тебе полагается смерть на жертвенном костре во славу Сатаны.

— Ты веришь в Сатану? — Хан презрительно улыбнулся.

— Ну нет, конечно, — бандит плюнул. — Просто наш босс Велиар именует себя жрецом дьявола. Да и хер с ним, это его тараканы. Он думает, что все мы верим в эту чушь, которую он проповедует. А я лично притворяюсь, что верю. Так проще удержаться в клане. Пару раз в неделю поприсутствовать на обряде жертвоприношения — меня не напрягает.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? Я смотрю тебе выговориться хотелось, — пустил яду Хан, — а там в клане у тебя не с кем даже поделиться этим.

— Я тебе рассказываю это все, чертов выродок, потому что не собираюсь брать тебя в плен и тащить в лагерь пешком. На мотоцикле явно не получится тебя конвоировать, вряд ли ты будешь спокойно сидеть и не попытаешься меня убить. Я тебя сейчас прикончу, и мои откровения ты заберешь с собой в могилу!

— Тогда стреляй! — процедил Хан. — Я не собираюсь выслушивать твои сопли!

— Сдохни, ублюдок! — апостол вытянул руку с пистолетом вперед, но сбоку метнулась чья-то тень.

Краем глаза бандит увидел ее и обернулся, но было поздно. Зубастая пасть клацнула ему по руке держащей пистолет. Хан метнулся в сторону. Грохнул выстрел, и бандит, заорав, выронил оружие. Доберман рычал сквозь стиснутые зубы и висел на руке. Апостол орал и пытался стряхнуть собаку. Второй рукой он выхватил нож и замахнулся для удара. Но Хан подскочил к нему и хряснул прямым в челюсть. Челюсть хрустнула, а бандит завалился на землю. Хан наступил на его руку с ножом и, разжав пальцы, забрал оружие.

Локи с остервенением продолжал рвать руку.

— Убери собаку! А-а-а! Прошу, убери чертову собаку!

Хан выдержал небольшую паузу и оттащил Локи. Апостол, подвывая, сел на землю, прижав измочаленную руку к груди.

Хан подобрал пистолет. Им оказался старенький вальтер времен войны. Хан направил ствол на бандита:

— Говори, где ваш лагерь?! Ну!

— Я все скажу, все! Только не убивай!

— Это от тебя зависит.

— Лагерь наш за поворотом дороги, там впереди километров через десять будет съезд на правой обочине. Потом по лесной дороге еще несколько минут на машине, а пешком не знаю сколько, не ходил.

— Не врешь? — Хан приставил пистолет ко лбу.

— Нет, это правда, зачем мне врать? Ты все равно в одиночку им ничего не сделаешь… Да и я сатанистов не особо люблю! Отпусти меня, а?… Ты же обещал.

Хан убрал пистолет от головы пленника и проговорил:

— Патроны на тебя жалко тратить! Но лучше вспомни — я ничего тебе не обещал!

Хан выхватил нож и воткнул его в шею апостолу. Тот замертво упал в траву.

Затем Хан обыскал трупы и разжился двуствольным обрезом изготовленным из старого доброго ружья ИЖ 12-го калибра и патронами к нему, снаряженными картечью, запасным магазином к вальтеру, бутылкой неплохого вискаря, тремя банками консервов и охотничьим биноклем. Затем укатил в чащу байк и бросил его там, прикопал трупы и отправился в путь.

К вечеру он уже вышел к лагерю апостолов. Близко не стал подходить — вокруг поселения открытая местность, поросшая лишь низкорослой травой. Хан залез на дерево и стал наблюдать. Ворота поселения периодически распахивались и пропускали внутрь грузовик, груженый бревнами. Видно было, как из бревен доделывали частокол. Хан достал бинокль и посмотрел туда, где кипела вовсю работа. Неуклюжий, но статный человек со знакомой фигурой пытался поднять бревно. Бедолагу даже скрючило. Вот кто-то подошел и хвостнул его плетью. Раб выронил бревно, и оно придавило обидчика. Хан заулыбался, наблюдая за действом. Есть все таки на свете справедливость. Неуклюжий пытался освободить апостола от навалившегося сверху бревна. Но неудачно надавил на бревно еще больше. Точнее удачно. Так тебе, сука!..

После долгих юлозаний по бревну неуклюжий наконец смог его откинуть. Он выпрямился и повернулся к Хану лицом. Хан чуть не свалился с дерева. Твою мать! Это же Кречет!..

— Держи его! — Крикнул Гектор и бросился вслед за зайцем.

Жирный заяц, поднятый с дневной лежки, несколько раз прыгнул, остановился и с “усмешкой” посмотрел на старика, пытающегося его догнать. Энн схватила палку и побежала следом. Заяц смотрел на людей так, словно хотел покрутить у виска, мол, совсем с дуба рухнули — пешком хотят зайца догнать! Гектор швырнул в жирного палку, та естественно в него не попала. Косой неторопливо развернулся и поскакал прочь. Через несколько секунд он скрылся в чаще.

— Тьфу, ты! — задыхаясь, Гектор уселся на землю. — Стар я уже, как мамонтов помет, не могу так за зайцами бегать. Ушел, зараза!