— Эриман, ну ты удивил! — выкрикнула Гирра напоследок, карикатурно надув губы. По её гладким щекам побежали красные разводы.

— Пойдём, глупая, — неожиданно рявкнул Адонис ей в самое ухо. — Трансформируешься ведь раньше времени! Говорил же, что не стоит брать тебя на замену!

Тэй, или Эриман — как его теперь называть, я не знала — дёрнулся и помчался в мою сторону, расталкивая толпу. Я шарахнулась и налетела спиной на чью-то тушу. Замешкалась, выпутывая ноги из длинной юбки, и профессор схватил меня за руку.

— Малыш, это ничего не меняет. Прошу тебя. Выслушай!

— Не хочу ничего слышать, — слёзы побежали по щекам, дробя мир на кривые осколки. Лица исказились, и люди превратились в монстров. Хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не участвовать в этом позорном фарсе. — Это мой экзамен, профессор, да? Ла'брисс Эриман. Окард. Ведущий лжец!

Дёрнула руку, вырываясь из крепкой хватки. С кончиков пальцев полетели фиолетовые искры. Эмоции завладели мной настолько, что было уже не до маскировки.

— Да перестань! Лин, малыш, ты не даёшь мне слово вставить! — прокричал Эриман, прижимая меня к себе спиной и удерживая в кольце своих лапищ. Зашептал в ухо: — Я объясню, только дай же мне это сделать! Если я при всех тебя сейчас поцелую, либо ты не поступишь, либо мне придется отправиться с группой вон тех людей, — он показал на формы блюстителей порядка. — Ты же знаешь законы! Зачем сейчас крик поднимаешь и привлекаешь к нам внимание?

Он стиснул меня ещё немного, а затем отпустил, оставив в руке лишь мою ладонь.

— Но это твоё право, — проговорил напряжённо. — Я не стану удерживать силой, — профессор опустил голову и выронил мою руку. — Сам не знаю, почему скрыл. Боялся, возможно, что…

Люди обходили нас и двигались в сторону заполненной площадки. Мало кто обращал на нас внимание. Эриман огляделся с тоской, а потом тихо договорил:

— Боялся, что шанса тогда не будет.

— Ничего не объясняйте, Ла'брисс, — процедила я сквозь зубы. Эмоции плавили душу, плавили тело. Искр стало больше, и теперь они сыпались на юбку фиолетово-изумрудным дождём. Кончики пальцев стремительно чернели. Благо, я отвернулась к глухой загородке и оперативно спрятала ладонь в складках подола. — Вы лгали мне. Лгали, целовали, да ещё и спрашивали, невинна ли я…

Пальцы Эримана скользнули вдоль позвоночника. Не любовно, не страстно, а так, словно он прощался со мной. Обруч боли сдавил виски, а грудь пронзительно заныла. Опустив глаза, я заметила, что по запястью ползёт губительная чернота. Если он не уйдёт сейчас — заметит! Как пить дать заметит! Нужно срочно взять эмоции под контроль. Но разве я смогу сейчас?!

— Оставьте меня одну, — шепнула хрипло.

Искры показались из-под складочек подола и покатились по оборкам на носы туфелек. Запах толпы и яств вскружил голову, размыв реальность. Вот и всё. Сейчас он всё увидит. Сейчас…

Неожиданно воздух разорвал громкий хлопок. Спину толкнула ударная волна, и я снова почувствовала, как Эриман прижимает меня к себе. В ужасе закопала ладонь поглубже. Но тут на наши головы густым дождём посыпались мелкие искрящиеся конфетти.

Вездесущие на моей стороне…

Позволила себе выдохнуть, не веря удаче: отличная маскировка! Праздник начинался.

Праздник начался…

Эриман склонился и поцеловал меня. Настойчиво, не спрашивая. Прижимал к себе и неистово пил мою боль и возмущение.

Над нашими головами громыхали залпы. Крики людей вплетались в нарастающий шум, и казалось, будто ливень сейчас всех накроет. Как в тот день, когда мы целовались под дубом.

Пальцы сковывало от разбушевавшейся внутри стихии, а сердце рвалось на части. Как он мог так обмануть меня? Подставить! И как я могу продолжать гореть в его объятиях?

Попыталась отстраниться, но не смогла даже сдвинуться. Укусила Эримана, отчего он тихо шикнул и оторвался от моих губ. Обернул собой и заговорил, опустив голову на плечо:

— Остановись, Арлинда, прошу. Это опасно для нас обоих, — он сгрёб мои ладони и прижал к губам, не удивляясь их темному окрасу и переливу фиолетовых искр. — Мы связаны, помнишь? Малыш, остынь… Не губи себя. Не нужно это, тем более, из-за меня. Я отпущу тебя, — он смотрел в глаза, и я видела, как хрустальный огонь в них гаснет, превращается в пламенный, кровавый. — Лин, я отпущу тебя. Выйдем из толпы, и будешь свободна. Только сейчас не губи. Нас.

Сквозь острый запах разжаренного мяса и овощей, искусственных азитов и пороха пробился другой: тонкий, знакомый и родной. Запах дома, который я так любила. И я больше не могла противиться. Ненавидела себя за это, но не могла.

Громкие звуки словно оборвались, погрузив меня в тишину северных лесов. Искрящиеся конфетти дождём сыпались на нас, тая блёстками в чёрных кудрях профессора. Разрыдавшись в голос, я вжалась в грудь Эримана. На его рубашке, точно под моей щекой, тут же проступило мокрое пятно. Он всё ещё держал мои ладони своими, скрывая их от посторонних глаз.

— Не хочу свободной быть, — проплакала я. — Ла’брисс знает толк в пытках. Не нужна мне свобода. Едва отдаляюсь — сердце ноет, да мысли путаются. Невыносимо, профессор. Не выдержала я ваш экзамен. Провалила.

Он стиснул пальцы одной рукой, а второй зарылся в моих волосах. Поцеловал в темечко и шумно вдохнул.

— Тяжело будет, Лин. Мы лет шесть на разных берегах будем. Оступимся, Вездесущие знают, оступимся! Я не за себя боюсь, малыш… За тебя.

Он отстранился и развернул ладони. Чернота осыпалась, и мои бледные пальцы выделились на его смуглой и загорелой коже.

— Давай, я тебя верну в общежитие? — спокойно спросил он, а в глазах застыла вековая печаль. — Не должен был я ввязывать тебя. Глупец. Не смог выбить из груди запах твой, выжечь из головы ясный взгляд. Ушёл из сердца покой. Но тебя я не должен был впутывать, — прохрипел последнее и шёпотом добавил: — Прости… Нужно просто оставить всё и сделать вид, что ничего никогда не было и не могло быть.

Я попыталась ответить, но Эриман помотал головой.

— Ты выдашь себя из-за меня. Я защищать должен, а получается, что в силки тебя заманиваю. Неправильно это!

Он отошёл на шаг и отпустил меня.

— Ла'брисс, — шепнула я, обессилев, и привалилась к загородке. Слёзы катились по щекам и шее. Воротник платья совсем промок.

Как ни крути, он прав. Не сможем мы вместе быть, если я поступлю. И я свою давнюю мечту предать не сумею. Получается, что страдаю и теряю по его вине. Но и жива сейчас по его милости тоже!

Громкое фырчание и хлопанье разорвали воздух, и внезапно со смотровой площадки в небо поднялся дракон! Настоящий белый дракон с серебряным узором на спине! Описав круг над площадью, он завис высоко в воздухе, почти протыкая хвостом кучевые облака. А потом, следом за ним, с площадки взмыл ещё один. У второго дракона крылья серебрились полностью.

Эриман тряхнул головой и, шатаясь, отошел в сторону. Там его поглотила толпа. И, стоило мне обернуться на новый взрыв хлопушки, совсем в ней затерялся. Даже его кудри не выделялись среди этого пестрого моря одежды и крыльев громадных драконов.

Бросил?

Бросил?

Бросил меня одну среди многотысячной толпы? Так вот, какова твоя защита, Эриман?

Теперь нужно взять себя в руки и выбраться отсюда поскорей. Сердце сжималось от тоски и боли. Мне казалось, что я не иду, а ползу. Тяжесть сковала лодыжки и почти придавила к земле.

— Арли! Как чудно тебя тут встретить!

Я обернулась, и солнце ослепило глаза. Рыжее пятно улыбнулось, подватив меня под локоть. Со всех сил прищурившись, я рассмотрела Леана — того самого, что помог с чемоданом Нимеридис.

— Что-то случилось? — заговорил он и потащил меня в сторону. — Идем. Пить хочешь?

Я закивала, пряча заплаканные глаза:

— Да. Вина. Я хочу вина.

Леан хохотнул и потянул меня в плотную стену из людей. Я шла и не понимала, что творю. Бесконечно оглядывалась. Куда делся профессор? Почему его слова ничего не стоили? И почему он так спокоен сейчас и совсем не озабочен моим исчезновением?! Обещал защищать, а на деле — просто бросил?!