— Даже если бы я не любил твою дочь, что вовсе не так, это не значит, что я не любил бы свою!

Багримов преодолевает расстояние между нами в два шага и хватает меня за грудки.

— Иди, млять, про любовь жене рассказывай!

— У меня нет жены. Я развёлся. Брак был фикцией.

— Я обрадываться должен, урод?!

— Прекратите орать! — между нами втискивается Яна и гневно стукает по плечам обоих. — И я прошу, Рустам, на этот раз без кровопролития!

— Тогда пусть проваливает отсюда!

— Я никуда не уйду, пока ты мне не скажешь, где они!

— Тогда готовь себе похороны!

— Боже мой! — теперь Яна визжит. — Немедленно перестаньте! Это ни к чему не приведёт! Вам бы сейчас подумать о том, что будет лучше для Ами и малышки! И тебе, Рустам, тоже!

— Им будет лучше никогда не встречаться больше с этим ослом! Любил бы он её, разве допустил, что она в реанимации лежала несколько раз за беременность, потому что была слишком слаба?!

Я-то думал, что за сегодня больнее мне уже не будет. Я ошибся. Снова облажался. И вот в груди опять разливается мерзкое жгучее чувство, как клеймо оседая на сердце, чтобы я осознал, как много мог потерять…

— Что… с ней было? Они в порядке? Здоровы? — твёрдо смотрю в глаза человека, который знает ответы на все вопросы.

Ненавижу себя в этот миг, потому что это я должен все о них знать. В первую очередь я.

— Здоровы. Все хорошо сейчас, — Рустам отвечает без иронии и насмешок.

Очевидно, что здоровье дочки и внучки, это не те темы, на которые он мог бы шутить или иронизировать.

Багримов отходит немного назад, его дыхание слегка выравнивается, он проводит ладонью по щеке и устало трёт глаза.

— Скажи мне, где они. Я должен знать. Я ведь все равно их найду, только с твоей помощью сделать это будет гораздо легче.

Он бросает на меня почти презрительный взгляд и снова отворачивается.

— Мне нужна она. Они обе. Я не вру.

Не знаю, о чем думает Багримов, но сейчас на его лице отражаются смятение и сомнение, он будто борется с самим собой, пытаясь принять правильное решение.

Я вдруг задумываюсь, что вскоре смогу его понять на все сто, ведь у меня теперь есть дочка. Что бы сделал я, если бы кто-то поступил так с ней? Да я бы этого мудака с землёй сравнял!

— Рустам, — Яна подходит к мужу и проводит ладонью по его спине, лбом прижавшись к плечу. — Все мы иногда заслуживаем второго шанса. Может, они будут счастливее, если у них будет он?

— Разумеется, они будут. Я все для этого сделаю.

— Я с женой разговариваю, а не с тобой! — рыкает Багримов на мою попытку поддержать слова Яны.

Вновь опускаю взгляд на фотографию, которую все это время зажимал в руке. Смотрю на синеглазую малышку и охреневаю. У меня есть дочка. Я отец.

Никогда не чувствовал ничего такого, что можно было бы сравнить с тем, что я чувствую сейчас. Словно мне разорвали грудь и вытащили оттуда душу.

— Багримов, — хриплю я, не отрывая взгляда от фото, — а ты ведь дедом стал.

— Заткнись! Угроза насчёт сломанных рёбер ещё действующая! — рявкает Рустам, но сдержать широкой улыбки не может.

Янка тоже хихикает и улыбается, крепко обняв мужа.

— Она красавица.

Я не уточняю, о ком именно говорю, о своей дочке или о его, потому что они обе красавицы. Так и должно быть.

— Ещё бы, идиот! — хмыкает Рустам.

Обстановка слегка разряжается, что даёт мне надежду на помощь со стороны Багримова, хоть какую-то незначительную.

— Я буду их любить, — говорю тихо и без тени улыбки на лице.

Багримов не реагирует, лишь тяжело вздыхает. Снова молчит, и я уже решаю, что ошибся, и Ами с дочкой мне нужно будет искать самому. Сколько на это уйдёт времени, хрен знает, а мне не хочется терять ни минуты больше. Я и так много потерял.

— Если ты их обидишь, — наконец сдаётся Рустам, — я тебя закопаю, Зверг.

— Тогда тебе ещё долго придётся наблюдать мою рожу, Багримов. Целую жизнь.

Он усмехается, бросает короткий взгляд на жену, после чего тянется к ящику в столе и достаёт оттуда листок с ручкой. Чиркает что-то и передаёт мне.

Это адрес. Здесь сейчас Ами с моей дочкой. Далеко спрятались…

— И Зверг. Насчёт того, что было в прошлом между тобой и Яной… — строго произносит Рустам, сунув руки в карманы брюк. — Амилия об этом не знает. И знать ей не надо.

Яна кивает, поддерживая решение мужа не рассказывать дочери о моем поступке, хотя они давно могли бы, и в этом случае вернуть её оказалось бы в миллион раз сложнее. И Ами было бы гораздо больнее… Учитывая то, что она родила от меня дочку.

— Спасибо.

— Я это не для тебя сделал, мудак!

— Знаю. За это и спасибо.

Багримов поджимает губы и качает головой, будто не верит, что помогает мне. Кто бы нам сказал много лет назад, что однажды все так сложится, что его дочь станет любовью всей моей жизни, а моя дочь его внучкой? Я бы не поверил и рассмеялся в лицо тому, кто это сказал.

— А теперь проваливай из моего дома. И знай, что я тебя здесь все равно не жду. Дочку и внучку жду, а тебя нет. Катись, пока не передумал и не спрятал их где-нибудь в другом месте!

— Подожди. Ещё не все, — в очередной раз опускаю взгляд на фотографию и провожу пальцем по крошечному личику дочки.

— Что ещё, Зверг?

— Как её зовут? Мою дочку… Как Ами её назвала?

Амилия

— Ла-ли-та! Кто здесь самая красивая девочка? Лалита! Лали, малышка, да? — я беру дочку из кроватки, прижимаю её к себе и трусь носом о крошечный носик.

Дочурка смешно чихает и кряхтит.

Моё самое большое счастье в жизни — моя дочь. Я никогда не думала, что сердце может быть настолько огромным и так сильно любить.

Тяжёлая беременность и роды помогли мне понять чувства многих людей — мамину гиперопеку, желание отца общаться, даже спустя десять лет, в течение которых он не знал обо мне, трагедию Яны и её боль, когда она потеряла малыша на ранних сроках.

Теперь, мне кажется, я будто вмещаю в себя целый мир из чувств и эмоций этих людей, которые заняли свои места на полочках моей души. Я не злюсь на прошлое и стараюсь не думать об обидах и страхах, наоборот я научилась быть ему благодарный, ведь оно подарило мне не только опыт и умение ценить, но и такое прекрасное настоящее с синими глазами и очаровательными розовыми щечками.

Но пусть прошлое остаётся прошлым и не трогает настоящее, которое я с большим трудом обрела.

Я привыкла во всем себя винить. Искать свою ответственность в каждом неприятном инциденте, и это мешало мне жить так, как я хотела. Всё изменилось, когда в тот самый день, когда я приехала на озеро, я вдруг открыла глаза в реанимации, а рядом стояли перепуганные родные и куча врачей.

Я простыла, а такую сильно негативную реакцию на простуду вызвало моё положение, что стало известно сразу, как только пришли результаты анализов. Я оказалась беременна.

Передо мной встал самый страшный выбор, который только может стоять перед молодой брошенной девушкой, не планирующей заводить детей — оставлять ли ребёнка.

Никто из родных не сказал мне ни слова на этот счёт. Всё были шокированы и просто ждали моего решения.

Тогда снова в голове стали мелькать мысли об ответственности, к которой я не готова, о том, как я буду растить ребёнка без отца, о том, что не смогу временно работать и помогать маме и папе Майклу, о том, что, возможно, мне придётся всю жизнь скрывать ребёнка от Зверга. Много-много мыслей. И мне потребовалась вся сила воли, чтобы их заткнуть и переступить через страх опять допустить ошибку.

Я оставила ребёнка. И слава богу, потому что я ни капли не жалею об этом сейчас.

И смешно, и грустно, что сначала я даже сомневалась — рассказывать ли про беременность Максу? Ведь он — отец. Нас папой тоже разлучили, что отняло у нас много лет общения и любви. Я все ждала, что Максим появится, что он захочет извиниться, и что передумает насчёт женитьбы, но… этого не произошло. Из интернета я узнала, что свадьба состоялась. В тот миг я окончательно поняла, что не нужна ему и не была никогда нужна по-настоящему, а значит, высока вероятность, что ребёнок от меня ему тоже не нужен.