Барыня ушла в дом. Всё закончилось. Народ стал расходиться. Небо нахмурилось, пошли тучи, и к тому времени, когда Дарию помогли встать со скамьи, и проводили в конюховку к дядьке Радиму, начался дождь. На дворе стали образовываться лужи, крупные пузыри начали лопаться на поверхности. Гроза начала своё наступление на усадьбу.

В конюховке, на животе на деревянной старой лавке, лежал раздетый по пояс Дарий. Рядом на табуретке сидел дядька Радим. Бывший крестоносец, осевший на старости лет в имении, он занимался охраной грузов и охраной имения. Готовил мужчин на случай нападения врага и помогал конюхам.

Радим смазывал спину Дария. Бедняга тихонько стонал. Почему-то сегодня запахи кожи были сильнее. Думать он ни о чем не мог. Все тело ныло. Боль была противной, тянущей, казалось никогда она не закончится.

Дядька Радим заметил родимое пятно странной формы, похожее на аккуратный ромбик, внизу спины Дария. Дядька потрогал его и начал говорить.

— Вот, пятно у тебя, Дарий, странное. Раньше такие пятна считали за отметины дьявола. Ты уж никому не показывай это пятно. Хотя время сейчас другое. Нечисти уже и не осталось. Вывели, сожгли всех. А если и осталась нечисть, то молчит, боится.

— А что, дядька, их по-настоящему жгли? — Дарий даже пытался подняться, но никак не получалось. Больно было сильно.

— Ну, а как же? Донесут инквизитору, тот приезжает, начинает пытать, у него такое право есть. А под пытками любой сознается. Вот и сознавались. А там — если сознались, то и на костёр. В нашей местности двух женщин сожгли.

— Дядька, но это же страшно.

— Ну, конечно, страшно. Говорят, когда только начинали жечь ведьм, народ ходил, как на представление, а потом поняли, что любая баба может оказаться на месте ведьмы. И жена, и дочь, и сестра, ну а старуха, тех-то и подавно. Приходили потом, потому что заставляли, да и боялись ведьм сильно.

Дарий больше не стонал. В голове ярко рисовалась картина. Столб на берегу реки, вокруг дрова и они горят. А на столбе висит красивая черноглазая девушка. Она смотрит на Дария, что-то кричит. Глаза её умоляют, губы шевелятся, волосы вот-вот займутся огнём. Потом разом всё пропало.

— И никто ничего не мог сделать?

— А что ты сделаешь? Знаешь какая власть у церкви? Кто захочет, чтобы его отлучили. Да и как же без Бога жить?

Дядька Радим накрыл Дария лёгкой тряпкой. Дал попить водички. Себе заварил чай с травой и стал попивать его.

— Дядька, страшно всё это. А вот у нас разное болтали. И что ни к чему эти походы были. И что народу погубили много, и всё равно ничего не добились.

Дарий попытался подняться, но дядька Радим прижал его.

— Ты не вставай, пока, пусть мазь впитается. Это хорошая мазь. Меня вот в походах и научили её делать. С ней лучше всё заживает. Да, и боль она снимет. — Дядька поставил кружку, достал большую иглу и начал чинить седло.

— К чему или ни к чему наши походы были, я не могу сказать. Крестоносцам не больно-то объясняли. Сколько народу погибло, я не знаю.

— Дядька, а как тебя не убили? Там говорят такие битвы были…

— Наверно повезло. Товарищи многие ушли, как говорили, в страну предков. Я вот живой остался, — дядька почесал голову.

— Худой ты больно, Даря. Поправиться бы тебе. А то ведь девки и смотреть на тебя не будут. Да и ребята запросто обидеть смогут.

— Дак я, дядька Радим, и так вроде бы хорошо ем. А все равно худой…

— То, что худой, это ещё ничего, а вот то, что в тебе силы нет и защищаться не можешь, это плохо.

— А что же мне делать, дядька?

Дядька Радим оглянулся на двери и начал рассказывать.

— Вот знаешь, как у нас было. Попал к нам, крестоносцам, парнишка, вот вроде тебя. Хочу, говорит, с вами идти, на землю обетованную посмотреть. А куда его брать, ничего он не умеет. Только в обоз. Помогать повару.

Но парнишка настырный попался. Привязался он к старому воину, научи, да научи драться оружием. Ну тот и дал ему палку. Защищайся, говорит. Старый воин тоже взял палку и начал парнишку охаживать. Бьёт его палкой, но жалеючи, крестоносцы-то видят это. А парнишка пытается увернуться, но не получается у него.

Короче побил его старый воин, и парнишка ушёл в обоз. На следующий день крестоносцы видят, он опять идёт, хромает правда. И снова просит старого воина научить его драться. Палку свою уже крепче держит.

И опять избил его старый воин. Крестоносцы думали уже, всё, больше не придёт парень. А он снова пришёл. И так пока стояло войско крестоносцев в этом месте три месяца, ждали указаний куда двигаться, парень приходил к старому воину. И вот наступил день, когда это и случилось.

Старый воин, как всегда, взял палку и начал бить парня. Но не тут-то было. Парень-то научился уворачиваться. И попасть в него старый воин не может. И так пытается, и так, и не получается…

А в конце парнишка изловчился и ударил-таки старого воина по ноге, да так сильно, аж захромал старый воин. Вот с тех пор и стал учить парнишку своей науке старый воин. И стал потом парень хорошим бойцом. Многих врагов порубал он мечом во славу Господа, многих своих товарищей выручил.

Дарий заслушался дядьку Радима. Вот бы ему также! В голове у него замелькали картины учебных боёв. В них Дарий был учеником у дядьки Радима. Тот обучал его, и так у Дария хорошо получалось, что он даже побеждал своего учителя.

Дарий пытался пошевелиться, когда дядька Радим стал осторожно снимать тряпку со спины. Вся она была пропитана мазью. Дядька аккуратно свернул тряпку и запрятал в деревянный ящик, — ну всё, иди.

Дарий сел и заметил, что боль стала заметно меньше. Казалось, что мазь растворила боль, впитала её. И худо-бедно Дарий мог двигаться.

Дарий уже дошёл до двери, когда вдруг обернулся и спросил, — дядька, а ведь ты был тем учеником? Дядька Радим только улыбнулся, и махнул рукой.

Дарий пришёл к себе, лёг и заплакал. Так стало жалко себя. Никого у него нет. Вот только дядька Радим помогает. У других отцы, матери, а у него никого. Вспомнилась бабушка с дедушкой. Как они хорошо жили. Потом дедушка умер, и бабушка осталась одна с Дарием.

Дарию вспомнились последние разговоры с бабушкой.

Как-то вечером бабушка подозвала к себе Дария, и начала говорить.

— Всё, внучек, приходит мой черёд. Скоро я уйду, пришла моя пора. Давно меня там ждут матушка, да батюшка. Да ты не огорчайся. Все туда уходят. Кто раньше, кто позже, — бабушка вздохнула, обняла Дария, всхлипнула и продолжила, — значит, время пришло рассказать тебе, откуда ты у нас появился.

Дарий сидел на бревне и внимательно слушал. И перед внутренним взором у него плыли картины.

Идёт дождь. Мальчишку лет пяти тащат за шиворот прямо по грязному полу. Открывается дверь, и его выбрасывают из кабака прямо в грязь. Мальчишка барахтается в луже и слышит.

— Чтоб ты сдох, крысёныш! Опять мне руку прокусил. Чтоб тебя собаки загрызли! И зачем бабы таких рожают! Убивал бы сразу!

Мужик заходит в кабак и закрывает за собой двери. Мимо проходят старик и старуха. Они смотрят на мальчишку в грязи и торопятся пройти. Из лужи раздаётся голос.

— Помогите, помогите… — голос его жалобный, плачущий.

Дед оглядывается на сидящего в луже мальчишку, и останавливается. Бабка тянет его дальше. Дед, однако разворачивается и идёт к мальчишке.

— Ты куда, старый! Пошли быстрее! Неровён час кто увидит! — бабка нервничает.

— Ты посмотри, нет, ты посмотри! Как похож! Как похож! Да это же просто Данька в детстве… — старик приседает перед мальчишкой.

Бабка тянет старика за рукав. Старик же неожиданно хватает мальчишку, прижимает к себе и торопится уйти. Бабка спешит за ними и причитает.

— Что же будет! Что же будет! А ну как схватят нас? Украли мальчонку …

Дед торопится и на ходу бормочет.

— Замолчи, бабка! Замолчи! В кои веки дело доброе делаем, а ты причитаешь … Ведь помрёт мальчонка, помрёт. Если оставим здесь. А так, увезём в деревню и оживёт он у нас. Помолимся и простится нам грех … спасти надо раба Божьего.