— Улыбайся, глупышка, улыбайся гордо и независимо. Никогда не позволяй Мак-Фарланду понять, что он смог тебя победить.

— Но Мак Фарланд…

— Да, да, Мегги вышла тогда за Джона Фергюсона, неплохого парня, но Арчи родился Мак-Фарландом. Настоящим, не то, что все прочие. Вот только насчет женщин соображает медленно. Впрочем, и это он в меня. Моя последняя жена ударила меня сковородкой по голове — только тогда я окончательно понял, что влюблен и хочу на ней жениться.

Джолли хихикнула, но тут же вспомнила, что творила с Артуром сама. Господи, и после всего этого он зазывает ее в спальню? Что же это за штука такая, любовь?

— Горлица моя, я по глазкам вижу, что вы уже кое-что на нем испробовали. Да, он не сильно сообразителен. Будь я на сорок лет моложе, я бы уже делал вам предложение.

Она опять рассмеялась.

— Если бы вы были на сорок лет моложе, я бы согласилась не задумываясь.

Музыка смолкла, и хозяин замка одобрительно улыбнулся хрупкой девушке с рыжими волосами.

— Ты вольешь свежую кровь в наши жилы, солнышко! Спокойной ночи. Я уверен, что очень скоро мы снова встретимся.

Он поцеловал Джолли в щеку и помахал ей рукой. Джолли улыбнулась в ответ, хотя на сердце было тяжело. Они увидятся, конечно увидятся, на свадьбе, через две недели. Вот хорошо бы Артура не видеть, а старый Мак-Фарланд ей очень нравится…

Джолли обернулась и прямо-таки споткнулась о синие молнии, летевшие из глаз Артура. Он стоял возле самых дверей и смотрел на нее. Подумайте, злится! Он — злится.

Мег подхватила Джолли под руку и легко коснулась пылающей щеки девушки губами.

— Чудесный вечер! Как тебе мой отец? Фантастика, правда?

— Ода!

— Мы с Жюлем собираемся выпить бренди в библиотеке перед сном. Присоединишься к нам?

— Нет, Мег, спасибо. Я очень устала. Позовите с собой Артура. Судя по виду, он нуждается именно в бренди.

Джолли вылетела из комнаты, даже не посмотрев, последовала ли ее совету Мег. В большом холле она беспомощно огляделась, разглядывая четырё совершенно одинаковые лестницы, ведущие в четыре башни. Где же Северная башня?

Низкий голос, в котором явно звучала издевка, а еще гнев, раздался у Джолли за спиной, и она резко обернулась. Артур.

— Мечешься в надежде, что появится Брюс и проводит тебя до дверей спальни?

Что ему надо! Шел бы к своей белобрысой!

— Я просто пытаюсь понять, какая лестница ведет в Северную башню.

— Сверься с компасом. Вот эта — восток, эта — запад, эта — юг…

— Спасибо, достаточно. Прости, я была плохим бойскаутом…

Ее голос подозрительно дрогнул, и Джолли развернулась спиной к Артуру, намереваясь едва ли не бегом кинуться по своей лестнице.

— Джолли, я…

— Ой, Артур, как хорошо, что я тебя нашла! Я везде тебя искала.

Голос Лесли заставил ноги Джолли превратиться в желе. Она еле добралась до верхней ступени, присела там и потому расслышала почти весь их разговор. Теперь слезы текли сами собой.

— Я был здесь, Лесли.

— Я просто хотела сказать, что все было здорово, просто шикарно! Чудесный вечер, роскошная вечеринка.

— Рад, что тебе понравилось.

— А я рада, что мы познакомились.

Что за ерунда? О чем говорит эта женщина?

Джолли слегка нахмурилась сквозь слезы и отлепилась от стены. Размазывая остатки макияжа по щекам, она брела к своей спальне, размышляя над странными словами собеседников внизу.

Джолли была уверена, что Лесли приехала вместе с Артуром, она видела их вместе и поняла так, что Лесли и есть женщина Артура Фергюсона. Однако из разговора выходило, что они только здесь познакомились, а значит, Артур приехал сюда не е Лесли. Он один сюда приехал!

Тогда кто же его женщина?

А с чего ты вообще выдумала эту самую женщину, Джолли Лавернье? Только потому, что десять дней назад он сходил на ланч, после которого переменил свое решение относительно свадьбы Мег и Жюля? И ты, несчастная, решила, что повлияла на него некая женщина. Но если никакой женщины нет — кто же тогда повлиял на Артура Фергюсона?

Господи, когда уйдет эта утомительная женщина? Она говорит, и говорит, и говорит, словно не видит выражения его лица! Артур медленно закипал, слушая безостановочное щебетание Лесли. Единственное, что его интересовало в этой жизни и в данный момент, — Джолли. Он не мог забыть затравленное и несчастное выражение ее лица. Эго он с ней сотворил, он, мерзавец, своей грубостью, своими капризами…

А ведь он любит ее.

Любит… Странное слово. Странное чувство. Между прочим, Артур Фергюсон был уверен, что это чувство никогда не посетит тихую обитель его души. Он всегда предполагая, что любовь — это нечто раздражающее, бестолковое, суматошное и необъяснимое. Так оно и оказалось. Он понял это только что, целуя Джолли на террасе. Вся его жизнь идет кувырком из-за одной-единственной рыжей хулиганки.

И он этому очень рад.

Потому что помимо беспокойства любовь принесла еще и блаженство. Щенячий восторг при виде улыбки Джолли. Горделивую радость за ее успех на вечере. Тихую нежность при воспоминании о ее слезах…

Впервые в жизни Артур чувствовал себя целым. Джолли была его половинкой, той самой, которую все ищут, но находят только счастливцы. Он не понимал и половины того, что с ним происходит, но мечтал рассказать девушке о своих чувствах, потому что в глубине души был уверен, что она все поймет именно так, как надо.

Или не поймет?

Холодный ужас окатил его ледяной волной. Джолли не любит его! Там, на террасе, она изо всех сил пыталась освободиться из его объятий, убежала от него!

Что ему делать?

Брюс возник из тьмы коридора и мягко, но настойчиво взял Лесли под локоть.

— Я провожу тебя, Лесли.

Маргарет окликнула сына негромко и как-то особенно нежно. Артур медленно и задумчиво поднял на нее глаза.

Любила ли мать отца так же сильно, как он любит Джолли? Любит ли она сейчас так же Жюля Лавернье? Если это так, то он виноват перед ней. Сильно виноват. Все эти годы, все эти последние месяцы.

Мег улыбнулась.

— Мы с Жюлем собираемся выпить бренди на сон грядущий. Не присоединишься к нам?

Не дожидаясь ответа, она взяла сына под руку и увлекла его в библиотеку.

В камине уютно потрескивали дрова, от огня плыло тепло, однако Артур почти не замечал этого. Бренди, которое налил ему Жюль Лавернье, не имело вкуса.

Мысль о том, что Джолли не любит его, убивала, столь же тяжело было думать о том, как он виноват перед собственной матерью. Однако Мег смотрела на него без обиды, мягко и понимающе.

— Артур…

На самом деле Маргарет и Жюль очень волновались за сегодняшний прием, и нынешнее поведение Артура вызывало у них удивление. Они, честно говоря, ждали, что он выкинет что-нибудь неподобающее, будет язвить, демонстративно уйдет раньше всех, но вот он сидит с ними, тихий, потерянный, ушедший в себя. Мег была готова к чему угодно, только не к этому. Она привыкла считать сына эгоистичным и не слишком умным мальчишкой, который никак не хотел понять того, что он не имеет никакого права распоряжаться чужими жизнями. Джолли тоже так себя вела сначала, однако у нее хватило ума самой понять свою ошибку.

Артур медленно поставил нетронутый бокал бренди на стол и вздохнул, словно человек, пробуждающийся от долгого и крепкого сна. Он встал и положил руку на плечо Жюля Лавернье. Голос его прозвучал непривычно тихо и мягко:

— Я от всей души поздравляю вас обоих и желаю вам всего самого лучшего. Я надеюсь, вы действительно будете счастливы. Особенно ты, мама.

Маргарет почувствовала, как к горлу подступили слезы. Все эти годы, двадцать с лишним лет, Артур почти всегда называл ее только по имени. Мег. Не мама. Слезы полились из глаз, хотя она старалась удержать их. Артур быстро подошел к ней и обнял ее.

Столько лет она пыталась достучаться до него, докричаться, а он только отталкивал ее. Любовь к Джолли вернула ему разум и зрение, Артур понял, как глупо и эгоистично вел себя все эти годы, и ужаснулся этому. К тому же сейчас он прекрасно понимал, что никогда не переставал любить свою мать.