– Это благотворительный бал, – объясняет мне Нейман в машине.

– Что я должна делать?

– Улыбаться, Ника. Это несложно.

Может, и так, но когда мы входим в зал, полный людей, на нас обращают внимание. Взгляды останавливаются. Не на Неймане. На мне. Он чувствует себя уверенно. И точно так ведёт меня за собой.

Моя рука покорится на сгибе его локтя. Я чувствую, что пальцы у меня заледенели. Не от холода, а от того, что мне невероятно трудно находиться здесь.

– Стефан, какая встреча, – останавливается возле нас пара. Он – толстеющий тюфяк глубоко за тридцать. Она – холёная женщина с жадным взглядом. – Ты всё же выбрался к нам. Мы польщены.

В голосе её нет яда. Она действительно рада его видеть.

– Представишь нам свою спутницу?

Это на меня она смотрит, не мигая, как кобра. Разглядывает из-под ресниц, изучает мельчайшие детали моей внешности.

– Это Ника, моя невеста, – произносит Нейман.

Если бы сейчас разверзлись небеса, наверное, это бы меня не поразило так, как эти слова.

Что?!.. Он с ума сошёл?..

Я чувствую, как каменеет его бицепс под моей рукой. Он зажимает мою руку мёртвой хваткой и для верности прикладывает ладонью сверху. Наверное, чтобы я не дёрнулась или не вырвалась.

– Какая неожиданность, – цедит сквозь стиснутые зубы лощёная фифа. – Ты умеешь удивлять, Стефан.

Его пальцы поглаживают мою ладонь. Рисуют узоры. Плетут невидимую сеть. А я… улыбаюсь. Как он и просил. Улыбаюсь так, что челюсти сводит от усердия.

Лучше улыбаться. В противном случае, я могу кинуться при всех и попытаться придушить этого бездушного чурбана…

Несколько минут – и я в эпицентре. От взрыва, наверное, нет столько разрушений и осколков, как от заявления Неймана хозяевам этого благотворительного вечера.

– Невеста…

– Надо же…

– Вы слышали?..

– Уже знаете?..

– Женится? Да быть того не может…

Со всех сторон – шепотки, обсуждения, сплетни. Волнами, приливами, как пожар, что усиливается при сильном ветре. Он тоже слышит. Все эти догадки, удивление, неверие. И ничего в нём не изменилось. Всё такой же. Но это и понятно. Он чётко знал, что делает. Это я… в очередной раз попала в какую-то дикую передрягу.

Мне не убежать – понимаю отчётливо, когда среди толпы натыкаюсь на тяжёлый взгляд Дана. Вынырнул. Ещё один кровосос, что при малейшем моём неповиновении легко перекусит мне шею. Одним движением клыки вонзит и всю кровь выпьет до капли, если я посмею шаг в сторону сделать.

Нейман движется уверенно. Здоровается, разговаривает, кивает. А я улыбаюсь. Улыбка, кажется, приклеилась намертво к моим губам.

Наверное, это этого и хотел: эффекта взорвавшейся бомбы. Потому что его всё устраивает. Я часть его плана. Знать бы ещё – какого. Но я выясню, если он соизволит поговорить.

По крайней мере, я собираюсь его прижать. Надоели танцы вокруг да около. Но пока я не знаю, как могу далеко зайти в своих откровениях, чтобы наконец пробить брешь в ледяном монолите по имени Нейман.

Я не учла лишь одного: он первым сделал шаг.

– Ты молодец, Ника, – погладил он мою ладонь, что всё ещё была прижата к нему намертво.

Он ухитрился сделать невозможное: спрятался посреди толпы. Удалился успешно в какой-то закуток, где никому не было до нас дела.

– Но давай всё, что ты обо мне думаешь, ты скажешь дома?

Если кто-то наблюдает за нами со стороны, то подумает, что Нейман увлечён своей невестой. Руки его переместились мне на плечи. Губы почти касаются щеки. Это парализует. Лишает воли. От Неймана исходит столько животной энергии, что впору задохнуться.

– Если бы я хотела что-то сказать на публику, то сказала бы уже. Рот ты мне заткнуть забыл.

– Какое упущение, – пробормотал он и склонился ниже. Он же не хочет поцеловать меня прямо здесь?

Оказывается, он хотел. Его губы нашли мои и проделали тот же ритуальный танец, что и его пальцы ранее. Погладили, чтобы дать время привыкнуть. Кончиком языка он вывел узоры. И меня повело. Упала в поцелуй, на миг забылась. Кажется, именно этого не хватало. Ощущение, что я защищена, в надёжных руках.

Вспышка ослепила неожиданно. Отпрянуть я не успела – руки Неймана удержали. За широким плечом он надёжно скрыл меня, но недовольства не выказал. Он знал, что так будет? Специально проделал подобное, чтобы нас сфотографировали? Зачем?

Я устала задавать сама себе бесконечные вопросы, на которые Нейман вряд ли удосужится дать ответы. По крайней мере, открытые и чёткие. А его манера недоговаривать откровенно бесила.

Он что-то говорил. Его о чём-то спрашивали. Я предпочла так и стоять – уткнувшись лбом в его пиджак. Не хотела поднимать лицо и вникать в дуэль вопросов-ответов. Кажется, журналистка слишком настойчивая и бойкая. Я ждала, когда всё это закончится.

– Всё, Ника, расслабься, – рассыпался ледяными кубиками надо мной неймановский голос.

– Я и не напрягалась, – подняла на него глаза. – Ты не оставил мне выбора. Я не знаю, как должна вести себя твоя невеста. И… ты мог бы сразу сказать о маленьком штришке в моей роли. Никогда не поверю, что ты решил сделать это спонтанно.

У него глаза потеплели. На градус.

– Ты всё же не вытерпела до дома, – дёрнул уголком губ, но это было не неудовольствие, а что-то похожее на улыбку по-неймановски. – Предлагаю в качестве компенсации оторваться. Скоро начнётся благотворительный аукцион. Можешь разорить меня в отместку.

– Как сильно я могу мстить? – для меня это слово имело особый смысл.

– Насколько хватит у тебя фантазии, нервов и праведной злости. Не стесняйся. Но, думаю, будет справедливо, если кто-то ещё пожертвует средства на приобретение аппаратуры для реабилитационного центра.

– Ясно. Всё же боишься, что моя фантазия окажется слишком бурной, –не знаю почему, но меня отпустило. Стало легко. Я ощущала себя воздушным шариком. Дунь ветер – и я улечу.

– Надеюсь на твоё благоразумие, – снова склоняет он голову и проводит большим пальцем по моим губам.

– Помада размазалась? Я похожа на клоуна?

В его глазах плавится серебро – мягкое, мерцающее.

– Ты очень красивая, Ни-ка.

В груди у меня стеснение. Колкие мурашки расходятся по всему телу. Наверное, нужно на время забыть, что всё это – игра. Наслаждаться его голосом и тем, что он… не такой холодный, как раньше. Но меня не оставляет ощущение: он всё же в роли. Изображает влюблённого жениха для публики, репортёров и хрен знает ещё для кого. Слишком уж всё, что происходит, не вписывается во Вселенную Неймана.

– Жажду тебя разорить, – слова даются легко, как и улыбка, что стала почти естественной. По крайней мере, сейчас я не напрягаюсь, а почти флиртую с ним.

Новые для меня ощущения. От этого сносит крышу. Я могу дёргать тигра за усы и, надеюсь, ничего не случится. Здесь так точно. Он позволит мне любую дерзость, особенно, когда мы почти наедине.

Аукцион мне неожиданно понравился.

Во-первых, я наблюдала за людьми. Интересное сборище. Сложись моя жизнь по-другому, я бы никогда не увидела их вот так, близко. А об аукционе разве что прочитала статьи в Интернете или в газетах и то случайно. Я не любитель новостных лент. Читала их только из-за Неймана. В страшном сне не могла предположить, что всё сложится именно так.

Во-вторых, меня захватил вихрь. Никогда не думала, что способна на подобное – поднимать ставки, ощущать эйфорию, когда то один лот, то другой доставался именно мне. Нейман наблюдал за мной со снисхождением в глазах. Как на расшалившегося щенка, которому позволено всё и прощается всё, потому что он маленький. Но мне было плевать. Пусть смотрит, как ему будет угодно, а я с лёгкостью пускала чужие деньги не на ветер, нет. На благотворительность. Если она всё же имела место быть, конечно.

И вещи я приобретала не всё подряд, а те, что мне нравились. Костяной веер какого-то века для Моти. Пейзаж какого-то юного гения. Массивную пепельницу из бронзы. Нейман вроде не курит, но на крайний случай, я проломлю ему башку этим сомнительным шедевром, если допечёт. Невесты же имеют право скандалить? Устраивать сцены? Кажется, если я войду во вкус, мне понравится.