Час спустя, пробежав по неровным полям, покрытым грязью после дождя, она добралась до опушки леса и остановилась среди деревьев. Холод окутывал ее, в животе урчало, ноги болели. Пустота грызла ее изнутри, чувство потери, неудачи. Она прислонилась спиной к стволу сосны, слезы полились из глаз. Душераздирающие рыдания, от которых болела грудь.

Она плакала целый час.

Ты должна была убить ее, когда я тебе сказал.

Ноне не нужно было спрашивать, кого. Джоэли играла с ней с самого начала. Девушка потянула за нити, возможно, и за ее, но Нона не была в этом уверена. Джоэли загнала ее в эти пещеры, насмехаясь над ней из-за Гессы, зная о наказании и все время зная, что в тот момент, когда Нона ступит на место, где умерла ее подруга, ее вторжение будет замечено. Нона была дурой.

Ты должна была убить ее в первый же день.

Да. Нона вытерла глаза и мрачно сжала губы. Наверное, должна была.

КУДА ТЫ ПОЙДЕШЬ?

Не знаю. Нона понятия не имела. Прятаться на опушке сырого леса — не лучший долгосрочный план. Это даже не хороший краткосрочный план.

Тебе придется воровать еду.

Возможно.

Тебе придется их убить.

Кого?

Людей, у которых ты украдешь еду. Ты же не хочешь, чтобы свидетели привели к тебе твоих врагов. В голосе Кеота прозвучала радость.

А разве цепочка трупов не приведет их?

Тебе надо идти в город. Кеот предвкушал их путешествие в Истину.

Где находится Башни Исследующих. Меня трудно не заметить. Сестра Роза несколько раз пыталась обратить вспять действие черного лекарства на глаза Ноны, но ни одно из ее снадобий не оказало заметного эффекта. В то время Нона была разочарована, но теперь эти неудачи приобрели бо́льшее значение. Нет такого места, где бы меня не обнаружили.

На востоке угрюмо приближался рассвет, окрашивая черное небо в серый цвет. У Ноны болели ноги, она устала, замерзла, несмотря на поход-пальто и отсутствие ветра, в животе урчало, хотя она еще не завтракала.

— Я собираюсь покинуть империю. Я могла бы сесть на корабль до Дарна... — Она пошевелила пальцами в карманах пальто, вспомнив, что для такого нужны деньги, которых у нее нет. — Или пересечь границу со Скифроулом.

Или вернуться, чтобы убить Джоэли, потом ее друзей, инквизитора и его подручных.

Нона чувствовала скорее холод и усталость, чем жажду убийства. Джоэли была архитектором ее падения, но она использовала глупость Ноны. И все же Нона с удовольствием сломала бы Джоэли второе колено, будь у нее такая возможность.

Когда окружающий мир открылся, Нона отправилась на восток, срезая путь по полям на случай, если инквизиция выставит охрану на дорогах. Она выудила из кармана пальто краюху хлеба — у нее всегда были припасы на случай ночных приступов голода — и принялась жевать на ходу. Мир, возможно, сузился, но он все еще был большим местом, и где-то в нем должно было найтись место для нее.

Она лишь раз оглянулась на Скалу, где спали Ара и другие ее друзья:

— Я обязательно вернусь.

• • •

С ПЕРВОГО ДНЯ Нона держалась в стороне от любой дроги, шире оленьей тропы. Она шла прямо на восток под серым небом, и ветер Коридора дул ей в спину. На одной ферме она украла яйца из гнезда, усмирив злобную гончую трюком с шепотом, которому ее научила Рули. Какое-то проявление эмпатии марджала, несомненно, хотя Рули никогда не упоминала о крови, просто говорила о том, что надо нашептывать правильные глупости.

Позже она взяла целую курицу со двора другой фермы, свернула ей шею и убежала, когда из флигеля с криком выскочил батрак. В ту ночь она сидела в своем бивуаке под навесом из веток и папоротников, глядя на птицу.

Ты не хочешь ее сейчас?

Я не хочу сырое мясо.

Яйца ты съела сырыми.

Я и не хотела их готовить. А это совсем другое.

Тогда приготовь. Кеот казался незаинтересованным, но ее голод, казалось, раздражал его, словно он чувствовал эхо от него.

Нона отвела взгляд от кучи перьев и осмотрела деревья и тени, сгущающиеся в подлеске. Весь день у нее было ощущение, что за ней следят, но, после многих лет, проведенных в монастыре, она отвыкла от таких открытых пространств, и, вероятно, это были просто нервы, заставлявшие кожу между лопатками покрываться мурашками, даже когда Кеот там не сидел.

Нона опустила взгляд на раскрытую ладонь. Темная нить, которая теперь связывала ее, пусть и ненадежно, с ее тенью, лежала в канавке, которую линия жизни прочертила на ее ладони. Старухи в деревне читали по ладоням. Все, кроме Наны Эвен, которая сказала, что это суеверная чепуха, и, вместо этого, читала по внутренностям кроликов. Нона знала, что за такими нитями можно проследить. Люди Шерзал каким-то образом проследили за нитями, чтобы обнаружить Нону, когда та была ребенком, их нить-работник привел солдат почти к ее порогу. Но Нона понятия не имела, как нить-работник мог выследить кого-то по нити. Нить ее тени не змеилась через лес, как тонкая веревка, тянущаяся за осторожным исследователем. Вместо этого, как и любая другая нить, она вела под странным углом к миру, требуя шагов, которые не могли бы сделать ноги из крови и костей. Если бы она все еще была в Сладком Милосердии, Нона спросила бы Сестру Сковородка и научилась бы необходимым приемам. Но монастырь остался далеко позади и был запрещен. Нить в ее руке была не столько решением проблемы, сколько напоминанием о том, что она потеряла. Тем не менее, она постарается не пропустить то, что потянет за нить, и позволит ей вести себя. Возможно, нить направит ее выбор и приведет странными путями туда, куда она должна попасть.

• • •

СЕСТРА САЛО УЧИЛА послушниц добывать огонь при помощи палочек, бечевки и растопки, и Нона с ее скоростью хунска всегда хорошо справлялась с этим в монастыре. Однако в сыром лесу, когда ветер завывал в кронах деревьев, повторить успех оказалось невозможно. Наконец, с одним из любимых проклятий Клеры, она бросила палку, один конец которой слегка дымился, и позволила ветру украсть листья и мох, которые она собрала.

Найди крестьянина и возьми у него огонь.

Если бы последняя хижина, которую она видела, была ближе, Нона, возможно, просто последовала бы совету Кеота. Вместо этого она присела на корточки и подумала о том, что делают остальные в Сладком Милосердии. Они уже поели, набили себя тушеным мясом и хлебом. В Сером дормитории Ара, Рули и Джула, возможно, все еще гадают, что с ней случилось. В Мистическом дорме Дарла топчет от ярости пол, а Зоул молча сидит, как будто ничего не изменилось. А Джоэли... Джоэли, скорее всего, сидит в своем углу, окруженная подругами, смеется и шутит о том, как она заставила эту глупую крестьянку сбежать со Скалы. Гнев затопил Нону, внезапный и неожиданный в своей свирепости, поднимаясь красной волной.

— Пожалуй, я добуду огонь.

Нона прищурила глаза и посмотрела мимо мира. Путь перед ней была такой широкий и ясный, каким она еще никогда его не видела, и, не успело сердце сделать еще один удар, как она бросилась на него. Она выбралась на Путь и побежала по нему, как бежала однажды, когда солдаты Таксиса поймали ее в ловушку в пещере. Потрясение от первого контакта пронзило ее словно стальной клинок, и в сознании со всех сторон зажглись светящиеся скелеты деревьев, весь лес был охвачен вспышкой, каждая ветка и каждая сук, каждый угол, каждый плотно свернувшийся лист. Не успела она опомниться, как сделала с полдюжины шагов, и Кеот завыл у нее в спине, словно его посадили на угли костра.

Внезапный страх перед тем, что может последовать за этим, заставил Нону сойти с Пути. «Ты должна овладеть тем, что берешь», всегда говорила Сестра Сковородка, а Нона взяла гораздо больше, чем нужно, чтобы разжечь огонь, гораздо больше, чем она когда-либо брала, если не считать того единственного дня в тени Хребта Дьявола, когда она выкрасила скалы в красный цвет.