Качаю головой.

— Идиотизм. И тебе не страшно?

Смеется вдруг. Взгляд около.

— Оглянись, Лиля. Ты стоишь в чужом теле, на крыше со мной, в 2014 году. Что может быть еще страшнее и сумасброднее?

Ухмыляется.

Вдруг помрачнела она. Резво, грозно:

— Только не вздумай вмешаться. Ни во что лишнее. Ни в изнасилование, ни в тайный ее, ваш, аборт. Ничего. Ничего не меняй. Всё будет нормально. Поверь мне. И ты будешь еще с Гошей, с Генрихом. Просто, перетерпи.

— Просто? — злобно язвлю. Кривлюсь болезненно.

Качает головой.

— Да. Нам дано свершить эти круговороты, при этом сохраняя память, так вот не закручивай сильнее воронку. И так многое начудили, а потому и расхлебываем, словно ненормальные, творя безумные чудеса.

Не закручивай, прошу…

(Л и л я — 3)

И пусть все еще жуткой луной вторились слова Ани, и пусть бешеное осознание того, что та сотворила, едва я ушла подальше, разрывало меня изнутри, я, Лиля Третья, все же бросилась спасать свою Лилю Первую…

Ну, не могу я, не могу добровольно дать ей пережить тот кошмар, что еще до сих пор меня заставляет дрожать от страха. А уж тем более… забеременеть от этого козла.

А дальше что? Опять аборт?

Нет уж, нет!

Но… опоздала.

Курящий на балконе Ярцев. И я, визжащая на всю глотку, в углу комнаты, что даже через входную дверь слышно.

Прижаться спиной к железному полотну — и отчаянно зареветь, завторить безумием, горьким рыданием Первой Лиле.

Сука ты. Сука, Ярцев. Сука! Правильно тебя Ирина изничтожила. Правильно! Как того клопа. Выжгла с лица земли.

И будь моя воля, я бы сама тебя прикончила. Причем, прямо сейчас. Не глядя…

Однако, поступаю… ровным счетом, как Вторая Лиля с Ириной — выжать всё. Пользу по максимуму, а потом отдать на поруки судьбе.

И хоть подбросила я брошюрку с рекламой срочного противозачаточного, однако…

Пыталась и в больнице ее отговорить. Не делать самого жуткого. Да разве она меня услышит? Разве я… услышала бы?

А потому… покорно опустить голову и ждать. Ждать дня, когда нужно отправить будет злополучное письмо, и дня, когда Лиля Первая отправится в великое путешествие…

(Л и л я — 3)

— О, Лиза! И ты здесь? — удивился Шалевский, завидев меня в коридоре больницы.

Невесело улыбаюсь.

— А где же мне еще быть? Слышала уже… про эту твою… Лилю. Даже не знаю… поздравлять, или… В общем, мне жаль.

Кривится, морщится, с трудом сдерживает слезы.

— С-сука, — резвый разворот, пряча в ладонях лицо. Рычит. — Пару дней не смогла подождать. Пару дней, б***ь! Е****я работа. Ответственность. Сука, что б ее. Идиот! ИДИОТ Я! — отчаянно причитает.

— Успокойся, прошу, — несмело шепчу, попытка обнять. Вырывается. — Ч-что врач говорит?

Усилия прийти в себя, шумные глубокие вдохи Шалевского. Несколько минут стоим как дураки, радуя бесплатным развлечением зевак.

Но еще миг — и проглатывая горечь, обрушивает Гоша на меня взгляд.

— Врач не знает, почему она еще жива…

(Л и л я — 3)

Горе — горем, а дело — делом. Так решила не одна я.

А потому — нужно тоже действовать.

Аня там, на крыше, сказала, будто настанет момент — и я точно буду знать, что мне надо сделать. И при этом не будет ни страха, ни сомнений: как она сиганула с высотки, так и я свершу свой смелый побег в новую жизнь. В новую, но при этом… и Гоша выживет.

Выживет!

Вновь прокрутить в голове рассказ Ирины. Уже в сотый раз.

Чушь какая-то, и тем не менее. Я поджидаю Ярцева.

И вправду, пока тот в кафе, какой-то странный типок трется около его автомобиля. Чего-то присел на миг, а дальше, оглядываясь по сторонам, спешно подался прочь.

«Взорвали». Люди отца Ирины его взорвали.

И вдруг, внезапно… из здания напротив, выходит Михаил, вот только его ведет… под руку, буквально тащит силой рядом с собой, мой Шалевский.

«Не в то время, не в том месте».

Оглянувшись по сторонам, заставляет сесть в авто (с другой стороны) и сдвинуться с пассажирского кресла на водительское. Тотчас прыгает рядом. Молнией кидаюсь я на дорогу, через клумбу на капот — и не даю даже завести мотор. Ошарашено всматриваются в меня оба.

— Лиза? — удивленно кинул мне Гоша.

Вижу через лобовое стекло, как тот удерживает Ярцева на мушке.

Уверенно открываю дверь рядом с Шалевским и рычу, захлебываясь:

— Отдай мне эту суку! У меня с ним свои счеты!

— Ли-за, — ревет мерно, жестко Гоша, гневно качая головой. — Не на-до.

— Вы че, оба больные? — скалится животное, вглядываясь на меня.

Не реагирую. Глаза в глаза всё еще со своим героем, не отступаю:

— Отдай. Прошу. Ради своей Лили. Гоша, отдай! ГЕНРИХ! Я ВСЁ СДЕЛАЮ!

Оторопел тот от неожиданности.

Но тут-то и подгадал, "не оплошал" Михаил: пользуясь столь удачным замешательством, вмиг кидается на захватчика, стремясь выдрать, выбить у того оружие. Но, "увы": ловкий удар Георгия локтем мерзавцу в лицо — и смельчак враз подался назад, жадно уже хватаясь за разбитый нос, с последних сил сдерживаясь, дабы не заскулить.

Колкие секунды — решается Шалевский. Мигом выскакивает из авто, давая мне ход.

— Только учти, — едва я села, резво прильнул обратно (облокачиваясь руками на крышу авто); жесткий, мерный голос; пристальный взгляд на расстоянии вдоха, — не уничтожишь сама, то я прикончу, только уже вас обоих.

Хмыкнула (отчасти болезненно).

— Доверься, — едко, загадочно ухмыляюсь. — От него и мокрого места не останется.

Вручить мне пистолет, ключи. Уверенное движение — и уже я удерживаю на мушке ублюдка. Захлопнуть за собой дверь. Пронзительный, сверлящий взор обрушить на демона.

— А ты еще, б***ь, кто такая? — рявкнул на меня, убирая руки от лица, Ярцев. Презрительно, гордо всматривается. Заметно расслабился, вероятно, уповая на мою (женскую) слабость.

Но миг — и в догадках прищурился:

— Погоди, а я тебя помню…

— О да, — загадочно ухмыляюсь. — Еще как. Заводи, — протягиваю ключи и киваю головой.

Немного помедлить, порассуждать внутри себя, бросить колкий взгляд на все еще следящего за нами Шалевского — и поддаться: забрать связку, вставить ключи в замок зажигания и смело, без каких-либо предчувствуй и опасений…. провернуть колесо бесовщины дальше.

(Л и л я — 4)

Очнулась я на какой-то остановке, причем железнодорожной. Не особо видно, где тут город или еще какое-либо другое селение. В какую сторону нужно идти. И тем не менее….

Проверить карманы, нервно чертыхнуться себе под нос — и отправиться ловить попутку.

И это же надо будет еще где-то денег раздобыть, чтобы купить одежду, еду. План придумать побега. И вообще.

Бабка?

Нервно цыкнуть. Анька, Анька, а все-таки бабку, наверно, придется раструсить. Не зря же та потом нам ментов вызовет…

Путь на Знаменск.

…

— Ну, вот и всё, — ухмыляюсь я сестре. — Вот такая история. Не перепутай. Покопайся в деталях. Многое из всего сказанного мною — безумно важно, и если его не упустить, сделать всё, как надо, петли замкнутся — и каждый из нас обретет окончательный свой жизненный путь, я надеюсь, прямой уже, без этих чертовых "каруселей". Единственно, конечно, что ты — там, а я — здесь.

(Л и л я — 5)

Открыть несмело глаза — и тут же поморщиться, скривиться от жалящего света. И снова найти силы взглянуть на окружающий мир. Превозмогая боль, резь в очах, жмуриться, но, тем не менее, скользить прозревающим взглядом около…

Белые стены, малопонятные приборы вокруг, трубки, странное жужжание, тихое, ленивое пыхтение насосов, пиканье какой-то аппаратуры.

Во рту — сухо, в теле странная, пустынная легкость. Почему-то холодно ногам. Невольно вздернула ими, поджала малость под себя, отчего еще быстрее запиликал… кардиомонитор, судя по всему. Взгляд около — отыскать мерзавца. Так и есть. Нервно забегали штрихи, и чем сильнее я на него пялилась — тем быстрее менялся ритм.