Подобравший мальчишку монах, уносит его в незнакомую церквушку, я лишь бреду следом в надежде, что добрые люди наконец помогут ему. Его лечат, и вновь вижу я бегущие вперед года, превращающие мальчишку в красивого юношу. Его куда-то уводят…И продают, как раба. Поверить не могу…Служители храма попросту не могут так поступить! Но Сильва рядом лишь улыбается. Эта улыбка начинает меня очень сильно злить. Просто смотреть на это с таким блаженным выражением!?

Его покупает богатый купец, и юноша становится мальчиком для битья. Дочери купца пользуются его красотой и укладывают в постель рядом с собой, мужчины избивают до изнеможения, и тогда юноша вновь бежит. Бежит, а будто задыхаюсь от бега я…Он пытается найти пристанище, но нигде нет ему приюта, даже бедняки и те отворачивают от него лица. Он один. Совсем один. Бессмертен и одинок.

Сильвы нет рядом со мной. Она стоит рядом с ним с распростертыми объятьями, готовая принять его после стольких мук. И он, обессиленный, падает в них. Храм Сильвы очень стар. В нем живут лишь черные драконы, изгнанные с земли. Юноша растет и учится там. И чем взрослее он становится, тем угрюмее становится его лицо, тем беспощаднее он взирает на казненных людей, тем мрачнее вокруг него сгущается воздух. Лишь на Сильву взирает он с любовью, однако, та корит его, и он впадает в ярость. С замиранием сердца смотрю я на то, как он пронзает саму Богиню мечом, забирая из неё золотистый сгусток. Он начинает быстро испаряться, однако, Зэран запечатывает его остатки в каком-то сосуде, говоря погибшей Богине, что она стала слаба и он подарит её силы той, рядом с кем дрогнет его сердце.

Я смотрю на упавших замертво черных драконов. На умершую деревню. Сгнившую церковь. Убитых купца и его дочерей, замолкших навсегда тех людей, что отказали ему в помощи…Как их много…А он все мстит…Мстит…Выжидает и мстит…Его глаза наполняются безумием, жестокостью и жалостью за то, что весь этот мир отрицает его. А мир не может принять того, кто уже был мертв.

Стоя перед горящей деревней и сунув руки в карманы потрепанного пальто, Зэран с улыбкой повернулся в сторону кладбища. Вздрогнув, я поняла, что он смотрит мне прямо в глаза и одними губами шепчет «До встречи…».

— Рассказываешь так, будто он достоин сожаления, — проговорил Торвальд, выслушав мой рассказ. Очнулась я в пещере, куда меня отнес напарник. По его словам, как только я отрубилась, земля на поляне начала трястись, потому пришлось срочно улетать прочь.

— Скажешь, нет? Виноват ли он, что его воскресила мама? — лучше укутавшись в накидку, которую мне отдал Альд, я с сомнением смотрела, как он в одной рубашке разводил огонь. — Тебе не холодно?

Ответом послужила иронично изогнутая бровь.

— Я всю жизнь на севере прожил. Мне тут и в одних трусах комфортно, — усмехнувшись, дракон вновь вернулся к первоначальной теме, — быть может, он и не виноват, однако, сейчас его действия ведут к настоящей войне. Озлобился на мир? Не говори глупостей. Я вот тоже на мир озлоблен. Мне теперь третьей стороной в войне участвовать?

— Да ты продуешь через час…

— Не понял.

Я отвела взгляд, чтобы не начинать беседу о лени и излишней агрессивности некоторых личностей.

— Но согласись, что таким, как он, в нашем мире нет места. Умереть он не может. А быть запечатанным в перочинный ножик и таскаться в кармане мага-старикана…Не заманчивая идея.

— Ты сейчас пытаешься найти ему оправдание?

— Ну, — поджав ноги, я поняла, что это действительно так. Зэран действительно испытывал в жизнь одни лишения. С каждым разом от него отворачивалось все больше и больше людей, и он не вытерпел. Как бы на его месте поступила я? Долго жить отшельником я бы не смогла. Так и свихнуться недалеко.

— Если ты скажешь ему, что он не прав, думаешь, он поступит с тобой иначе, нежели чем с Сильвой? — продолжал настаивать Альд. — Шестьсот лет! Драконы столько не живут. За это время он вобрал в себя столько силы, что ему теперь хрен кто отпор даст. И что скажешь делать? Просто смотреть, как все исчезает под его ненавистью?

— Неужели нет магов, что смогли бы справиться…

— Не думаю.

Я закусила губу, вглядываясь в поднявшуюся метель. Бушующая стихия никак не вязалась с спокойствием в пещере.

— Он уже погубил тысячи, сотни тысяч людей. Даже если ты убедишь его остановиться, он останется врагом этого мира. Но при этом ты вдруг испытываешь к нему жалость!

Нотки ревности? Да-да, что-то похожее мы уже ощущали во времена страусиных забегов. Торвальд ненавидит Лича. Не могу корить его за это. Я и сама не знаю, как относиться к Зэрану. Жалость или злость? Он одновременно заслуживает и того, и того.

— В любом случае, — тяжело выдохнул дракон, усаживаясь рядом. От него веяло теплом. И пахло костром. Хотелось притиснуться ближе. Но он сделал это сам, — что теперь?

Вынырнув из нескольких слоев одежды, я подняла на напарника красное лицо.

— Будем держать путь к Академии. Если сможем связаться с кем-то из наших, сменим направление.

— И как на это отреагирует Лич?

— В душе не представляю. Но поспешу заметить, что если он последует за нами и нападет на простых людей, то я вступлю в бой.

— Учитывая, что тебя кокнут через минуту, мне придется тоже…

Четыре дня полета потребовалось нам, чтобы увидеть людей. К сожалению, уже не живых. Пять сотен королевских солдат, что явно направлялись по направлению к убежищу. Лич, безусловно, умен, однако, и в наше время много мудрых магов. Думаю, столь быстрое нахождение логова врага, это их заслуга. Впрочем, найти-то они нашли. Вот только добраться не смогли. Полагаю, это уже не первый подобный рейд. Но отправлять врагу воинов, чтобы те стали его мертвыми союзниками…

Пролетая над скалами, я задумалась о том, почему Зэран не сделал из этих воинов своих мертвецов. Быть может, и его силы не вечны, и поддерживать свою огромную армию, Лич уже не в силах? Торвальд согласился с этой идеей, ответив, что всесильных существ на свете нет, и даже самый великий со временем покажет слабость. Однако зрелище было жуткое. Воины были не просто убиты, их словно бы кто-то пытался сожрать, словно безумные мертвецы растаскивали по кусочкам живых людей. Мстили. Просто потому, что они уже мертвы.

Чем дальше мы летели, тем страшнее становилось. Мелкие деревушки были попросту уничтожены, от них остались лишь очертания стен. Кладбища повсюду напоминали вспаханные поля, а кругом, как и в северных горах, — ни души. Деревни покрупнее и мелкие города были полностью заброшены. Изредка можно было услышать лай собаки, утаскивающей из дома кусок мяса, но самое страшное, на удивление, происходило в лесах. Почуявшие темную магию твари вылезли из своих убежищ и начали сеять хаос. Очередная огромная проблема. Даже всадников выучивали с целью искоренить этих созданий быстро и надежно, но твари размножались на удивление быстро и становились с каждым годом будто бы сильнее. Пришлось держаться от лесов подальше.

Выйти с кем-либо на связь не вышло. Зато Зэран начал регулярно посещать мои сны. И чем дальше от него я была, тем недовольнее с каждым разом становилось его лицо. Два последних дня я его не видела, стало лишь хуже. Если он отправится за мной прежде, чем мы достигнем любого крупного города, я вернусь к тому, с чего начала. Если он настигнет меня в городе, пострадают жители. И как быть? Здесь план «решить по ситуации» не сработает.

Если бы рядом не было Торвальда, я бы давно впала в панику. Его знание местности поражало, и впервые, должно быть, слышала я от него столько умных идей за раз. Мы просто летели. Держали путь к Академии, предполагая, что находящиеся там маги держат сильную оборону и помогут. Я устала настолько, что просто засыпала прямо во время полета и, просыпаясь, удивлялась, как дракон мог лететь так аккуратно, что я не съехала никуда ни на миллиметр.

Могу ответственно заявить, что за это время Альд стал мне самым дорогим существом на планете. В прямом смысле я зависела от него, но слабой себя не чувствовала. Даже наоборот. Возможно, это влияние чужой энергии, но магии во мне будто утроилось. Боюсь представить, что будет, если выпустить эту силу наружу.