Рассеянный серый свет заполнил комнату. Незаметно наступили блеклые утренние сумерки, и на смену ночной прохладе пришла противная, стылая сырость. За окном моросил мелкий дождь.

Положив ладонь под голову, я разглядывала мокрые дорожки на стекле. Дождь барабанил всю ночь и затих только недавно, превратившись в эту мелкую, туманную морось, поглотившую все снаружи: озеро, деревья, горы. Ее унылая серость проникала внутрь, оседала на простынях, пропитавшихся ею и превратившихся в противно влажные. Она висела перед моим лицом, липла к коже и волосам, которые еще помнили его руки.

За всю ночь я не сомкнула глаз. Я могла поспорить, что и он тоже. Как мы до этого дошли? Можно было ли этого избежать? Виновато ли вино? Или это долгое уединение в этом месте? А, может быть, все началось намного раньше? Тогда у него в комнате… Или даже до этого? У меня не было ответов на эти вопросы. Я твердо знала одно: чтобы это ни было, о том, чтобы покинуть свою комнату, не могло быть и речи. При мысли о новой встрече внизу все внутри сжималось в тугой комок покалывающего страха.

Дом погрузился в мрачную тишину. Сколько бы я ни прислушивалась, я не могла уловить ни одного привычного звука: ни скрипа половиц, ни шума сковородок, ни запаха свежего кофе, под который я любила просыпаться по утрам… При мысли о кухне вновь нахлынули воспоминания, и я судорожно сжала пальцами край измятой подушки, чувствуя, как разбегаются по телу стремительные мурашки.

В этой угрюмой, мучительной пустоте время тянулось бесконечно. В комнате не было часов, поэтому я могла только догадываться, сколько я так пролежала. Унылая блеклость за окном не позволяла определить время даже приблизительно: могло быть пять, семь или, с равным успехом, одиннадцать утра.

Стылую тишину улицы вдруг разрезал звук мотора. Он приближался, и, приподнявшись на локте, я внимательно прислушалась.

Майк уезжал ночью и теперь вернулся?

На мгновение я зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя от себя картины вчерашнего вечера, которые упрямо вспыхивали в голове при любой мысли о нем. Однако это объяснило бы повисшую здесь тягостную тишину.

Или, может, его странный, недружелюбный сосед Бен решил нанести еще один визит?

Но звук был слишком отрывистым и резким, не похожим на протяжное рычание пикапов, к которому я успела привыкнуть. Он очень сильно напоминал рокот спортивного мотора — тот, который я так часто слышала на…

"На стоянке красных" — вдруг огрело меня.

Мурашки были забыты, а сердце бешено колотилось в груди. Я свесила ногу, чтобы броситься к окну, но вспомнила, что мой балкон выходил на озеро. Каким бы красивым ни был простирающийся оттуда вид, сейчас я все бы отдала, чтобы получить хоть какое-то обозрение на узкую, неровную дорогу, которая серой лентой спускалась к дому с холма.

Внизу раздались быстрые шаги. "Значит, Майк никуда не уезжал", — от этой мысли мне почему-то полегчало. Затем распахнулась входная дверь — это он вышел на террасу.

На цыпочках подкравшись к двери, я затаила дыхание в надежде что-нибудь расслышать.

Но в этом не было надобности. Обладателя этого громкого, грудного, рассерженного голоса я узнала сразу же.

Мой пульс участился до барабанной дроби, а горло нервно перехватило. Поджав пальчики на ногах и замерев на месте, я прислушивалась.

— Как ты узнал, где мы? — ответил Майк вопросом на вопрос.

Мое тело мгновенно отреагировало, но в данный момент я была слишком взволнована, чтобы вспоминать о вчерашнем. Все мое внимание теперь сосредоточилось на неожиданном госте.

— Это не твое дело, — прорычал Джейк. И отрывисто повторил: — Где она?

— В безопасности. — последовал короткий ответ.

— Ты не должен был увозить ее, не сказав мне, где вы. Я думал, мы понимаем друг друга.

И хоть я не видела его лица, определить было не трудно: Джейк был в ярости. Даже больше, чем обычно.

— Мне не нужно твое разрешение, — колючим тоном отозвался на это Майк.

Я прислонилась лбом к шершавой поверхности двери. Та записка Рафаэля была лишь началом конца. А может, на самом деле она была всем? Как-то слишком быстро все закрутилось, стоило Совету прикоснуться к этому месту.

— Как ее состояние? — В этот раз голос Джейка звучал глуше и уже без прежнего гнева. Словно что-то в нем вдруг резко переменилось.

— Лучше.

Зато этот бесстрастный тон был мне хорошо знаком. За прошедшие несколько часов он превратился в прежнего Майка, не оставив и следа от того человека, который провел здесь со мной здесь целый месяц.

— Это они послали тебя? — холодно поинтересовался он в ответ.

— Нет.

Внизу повисла длинная пауза. Я тихо дышала, взволнованно водя подушечками пальцев по круглой бронзовой дверной ручке, немного отсыревшей за ночь.

— Кто еще знает, что ты тут? — первым нарушил молчание Майк.

Вспомнив его вчерашнюю реакцию на конверт, я подумала, что то, что его убежище нашли — сначала Совет, а теперь Джейк — должно быть, сводило его с ума.

— Никто. Я приехал один.

Наконец решившись, я слегка повернула прохладный шарик против часовой стрелки и босиком выскользнула в коридор, тонувший в такой же мутной, сырой мгле, которая наполняла и мою комнату. Спустившись на носочках с лестницы и подкравшись к стене, разделяющей коридор и кухню, я замерла.

— Совет согласился на еще одно слушание. — В отражении застекленной входной двери я видела его силуэт. Засунув руки в карманы брюк, Джейк обращался к тому, кто стоял напротив: там, где у нас была плита за центральным деревянным "островком".

При воспоминании о вчерашней сцене на нем у меня мучительно скрутило живот.

— Когда?

— Через три дня. Они гостят в городе уже неделю и выслушают нас. Уже назначено время.

— Ты можешь сделать это один. Райн и Крис тебя поддержат, — в голосе Майка впервые проклюнулась усталость.

Что ж, похоже, не одну меня вымотала бессонная ночь.

— Райн и Крис? — Джейк словно не поверил своим ушам.

— Я тебе для этого не нужен. — Майк зевнул и сложил руки на груди. — Мы останемся здесь.

Я прикрыла припухшие от бессонницы веки и прислонилась затылком к холодной стене. Еще вчера утром я бы все ради этого отдала…

По напрягшейся позе в отражении я поняла, что Джейк готовился возразить, но я его опередила.

— Нет, Джейк прав. — Я выступила из тени, стараясь говорить ровно, хоть все внутри в этот момент умирало от страха.

Краем глаза я заметила, что он тоже не переоделся со вчерашнего, но заставила себя не думать об этом.

— Вам обоим лучше там присутствовать, — продолжила я, избегая смотреть в ту сторону. — Патриция Джеймс слишком умна. Она будет использовать любой шанс, чтобы отменить это слушание. Нельзя ей его давать.

Перспектива, что она станет новой директрисой, выводила меня из себя. Но это была далеко не главная причина, из-за которой нужно было положить конец этим затянувшимся каникулам. Я почувствовала на себе его долгий взгляд, но по-прежнему старательно смотрела перед собой.

Скольких усилий мне это стоило.

Больше всего я боялась, что он снова возразит. Но в этот раз Майк промолчал.

Джейк скользнул взглядом по моему измятому сарафану, затем — по белоснежной рубашке моего кузена. Его потемневшее лицо напряглось, в зеленых глазах сверкнула беззвучная молния.

На долю секунды кухню будто пронзил обжигающий электрический разряд, когда эти двое смотрели друг на друга.

От этого невидимой, но вполне ощутимой вибрации у меня отчего-то начало зудеть в затылке.

Когда уже начало казаться, что что-то тут не выдержит и взорвется, Джейк резко выпрямился:

— Собирай вещи, — бросил он мне. — Мы возвращаемся.

Пока я торопливо кидала одежду в чемодан, я прислушивалась к гнетущему безмолвию внизу. Похоже, Майк ушел делать то же самое. Переодевшись для дороги в джинсы и майку, я на секунду задержала сарафан в руках, затем бросила его туда же, куда и остальные вещи. Застегнув боковую молнию, я вздохнула и окинула взглядом свою комнату, в которой провела самый незабываемый месяц в своей жизни и к которой успела привыкнуть. Я приехала сюда раздавленной и опустошенной, а уезжала загоревшей, набравшейся сил и… "Другой", — вдруг мелькнуло внутри. Что-то во мне изменилось, но я сама еще не могла дать этому точное определение.