Когда молчаливая девушка начала помогать мне раздеваться, я повесила портальный ключ, врученный мне Рафаэлем неделю назад, чтобы перемещаться между лагерем и дворцом, себе на шею. До этого я сжимала его в руке даже в портальном зале, где в нём уже не нуждалась. В покоях Рафаэля же я заслушалась пением Арланы: её нежный голосок, принадлежащий совсем юной девушке, пел колыбельную, и слова и мелодия заворожили меня, закружили в пляске слов и звуков. Сколь много в мире было красивого! И почему люди, что способны петь, писать, танцевать, творить, вместо этого желают воевать?

Когда меня искупали и выпустили из купальни, благоухающую, как роза в садах господ, в гардеробную, Арлана находилась на небольшом твёрдом диванчике, предназначенном для того, чтобы сидеть, пока тебя обувают, поправляла на руке кольцо с бриллиантом и задумчиво теребила чёрную тканевую маску с маленькими драгоценными камушками того же цвета. Увидев меня, она улыбнулась, словно и не терзала душу себе и мне нежной песней полчаса назад, и подскочила к подготовленному платью на манекене.

- В этом с тобой никто не сравнится, - гордо заключила принцесса, и я подумала, что, вероятно, она сама приложила руку к выбору наряда, заинтересованная в освобождении брата от проклятия.

Я не представляла себя в чём-то, настолько красивом. Мне, простолюдинке, предстоит весь вечер проходить в произведении мастеров. У платья была телесного цвета ткань, расшитая плотными голубыми и серебряными нитями, образующими узоры вроде переплетения ветвей и корней. Один рукав был полностью телесным, к нему сверху крепился голубой газ, что от рукава струился за спину, обвивал талию и с двух сторон спускался по расшитой юбке.

- У меня… нет слов, - промолвила я, обойдя манекен несколько раз и обнаружив, что ткань на спине создаёт иллюзию обнажённой, как и рукав. И у меня не было ни капли стыда. Лишь преклонение перед очередной красотой из мира богатых. Сколько такой красоты у белых магов? И они её совсем не ценят?

Я задохнулась от обилия запахов. Ослепла от сияния драгоценностей и яркости платьев. Обомлела от количества еды и напитков на столах. Рафаэль привёл меня в зал с намеренным опозданием, чтобы гости были уже пьяны и веселы к нашему приходу, а Арлана задержалась сама с позволения главнокомандующего вражескими войсками, сделав это назло императору и жениху. Она не могла не явиться совсем, но рисковала бунтовать.

Её чёрная юбка мелькнула среди множества роскошных платьев всех цветов и оттенков, дать название которым мне пока не представлялось возможным, а мы с Рафаэлем проследовали в нишу в зале, к которой он вёл меня более чем уверенно, словно точно знал, что никого там не обнаружит. Я его уверенности не разделяла: я не знала развлечений богачей, но могла отличить пьяных людей от трезвых: мужики в деревне нередко пили и устраивали загулы после тяжёлых недель работы. Тогда случалось, что разливали бесплатные водку и медовуху, и брат оставлял меня дома, сам отправляясь гулять. Он запирал дверь, но я выбиралась через окно и в такие дни беспрепятственно тырила яблоки и хлеб.

Здесь на балу царило пьянство, но не деревенское. Люди при дворе императора кружились в танцах, не переставая, когда одна мелодия сменяла другую, разговаривали и смеялись с бокалами искристых напитков в руках. Не думаю, что тут бывали пьяные драки.

Ниша оказалась пустующей, хотя мне думалось, что это идеальное место для уединения.

- Все знают, что это ниша принца и не суются, - улыбнулся мне Рафаэль, сегодня облачённый в тёмный сюртук, вроде чёрный, но с красным отливом. Его красная вызывающая маска не скрывала от меня приятных глаз цвета карамели. Я подумала, что не отказалась бы от карамельного пирожного, но вместо этого неловко спросила…

- О вас ходят особые слухи?

- Я тот ещё сердцеед, - усмехнулся Рафаэль. – И завидный жених. Я уже сказал, как ты очаровательна в этом платье?

- Да, - кивнула я и внезапно добавила, - раз пять точно.

- Кароль умеет не только считать, но и шутить? – улыбнулся брат Арланы, а я пожалела, что нежно-голубая маска прячет лишь глаза, а не щёки. Зачем я вообще сказала то, что сказала?

- Ты слишком напряжена, - заявил Рафаэль и, оставив меня в нише, вернулся вскоре с бокалом с красной, как кровь, жидкостью. – Выпей вина и расслабься.

Мне было неловко говорить, что пить вина я была не приучена, хотя он и должен был это сам понимать.

Меня очаровало это безумство красок. Рафаэль кружил меня в танцах, давал попробовать вкусности, что-то постоянно высматривал, а я, как он сказал, расслабилась и получала удовольствие. Было ли это только вино или его приказ, не могу сказать наверняка.

- Постой здесь и будь красивой, хорошо? – спросил принц империи чернокнижников, приведя меня в какой-то полутёмный пустующий коридор. Я устала и тяжело дышала от танцев, которые сумела повторить лишь благодаря тому, что он меня вёл и придерживал над полом. После моего кивка, Рафаэль вручил мне тарелку с пирожными и скрылся.

С моих губ сорвался протяжный блаженный стон: сладкий-пресладкий крем, нежное и тоже сладкое тесло, а ещё вишни! Даже после знакомства с другой едой вишни не показались мне менее вкусными, чем когда я попробовала их в первый раз.

- Добрый вечер, - когда моих ушей коснулся незнакомый голос, я резко повернулась и увидела Рафаэля в сопровождении мужчины, одетого во всё черноё. Он был старше меня и казался очень сильным.

- Да я скорее запущу эту туфлю вам в голову! – раздалось из-за поворота коридора, и я поразилась, поняв, что так громко кричит Арлана.

- А вы попадёте? – насмешливо спросил тот, кто, кажется, являлся Тиберием.

А после было громкое «Ай!». Рафаэль и мужчина рядом с ним переглянулись.

- Я пойду разниму их, - вызвался брат Арланы. – Но тебе следует всё же подумать о том, насколько выгодна эта помолвка. Лана его терпеть не может.

- Однако уже швыряется в него туфлями, - хмыкнул мужчина, чей низкий голос оказался даже приятнее голоса Рафаэля. - Того и гляди, под каблук загонит.

- Риг, пожалей их обоих, - усмехнулся Рафаэль и вдруг указал ему на меня. – Позволь мне представить тебе Кароль Арангарат. Твоё очаровательное спасение, хочешь ты того или нет.

- Очередное? – тот, кто, по всей видимости, был императором Талеры, хмыкнул и сделал глоток из бокала с вином, только сейчас обнаруженного мною у него в руке.

- На этот раз, я уверен, что всё получится, - его брат блеснул слишком невинной для главнокомандующего войсками улыбкой.

- Ты говорил это и в прошлые разы после каждой неудачной попытки, - хмыкнул мужчина, который являлся кошмаром белых магов. Я должна была его бояться, но вместо этого просто наблюдала за братьями, сжимая в руке тарелку с пирожными и думая, как незаметно слизать крем с пальцев. – Раф, давай уже оба признаем, что я бесчувственная сволочь, и оставим попытки снять это дурацкое проклятие? Лана вступит в брачный союз с Адом, ты обзаведёшься сыном, которого я выберу наследником, и всё прекрасно.

- Нет, не прекрасно! – зло возразил Рафаэль. – Ты и сам знаешь, что, как первенец, обладаешь большим магическим резервом. Твои дети будут сильнее и лучше, чем те, которых родит мне моя будущая жена. Прекрати быть ослом и познакомься с Кароль. А я пойду к Лане, пока они с Тиберием не разнесли дворец.

Рафаэль свернул за угол, оставив нас с великим императором в полутёмном коридоре. Ощущения были… странные. В мою затуманенную весельем и напитками голову пробрались воспоминания об этих трёх месяцах, о том, как белые маги внушали нам, что чернокнижники из империи Талеры – зло, что то, что они променяли магию, дарованную ангелами, на ту, которой их обучили демоны, и то, что они связались с теми, кто вторгся в созданный ангелами Нижний Мир и захватил его, делает их чудовищами, но… Вместо главного чудовища передо мной стоял просто мужчина. Вернее, нет, не так. Передо мной стоял пьяный, усталый и красивый мужчина, карамельные глаза которого выглядывали из под чёрной маски, а тонкие губы изгибались в насмешливой улыбке. Он поднял в мою честь бокал и допил до дна остатки его содержимого, после чего отшвырнул в стену. Звон осколков наполнил звуками тихий коридор: ни Арланы, ни Тиберия, ни Рафаэля почему-то не было слышно. Потом, как хищник, император медленно приблизился ко мне, так, что одна его рука оказалась упёртой в стену рядом с моей головой, а другая – рядом с талией. Единственной преградой и своеобразной стеной между нами являлась сжимая мною тарелка с пирожными.