— Но сейчас арбузов под рукой нет, и время поджимает, — перебил его паладин, — так что, надо срочно придумать другой способ, как напоить нашу эпическую достопримечательность зельем.

— Вам надо, чтобы вон та тварь сожрала эту бочку? — уточнил полуорк.

— Да.

— Да!

— Тогда что вы сиськи мнёте! — Полуорк подхватил бочку, кубарем скатился с ней по склону, и резво запрыгал по кочкам прямо к рейд-боссу. Не успели на берегу опомниться, как наглый полуорк был проглочен вместе с бочонком.

— Идиот! — воскликнул гремлин, запрыгивая на птицу, и направляя её вдогонку.

— Не могу не согласиться, но заметь, как быстро и надежно он решил задачу с кормёжкой! — восхищенно отозвался паладин и, активировав провоцирующую ауру, тоже залез в седло, и скомандовал птице вдогонку — Давай, моя хорошая, врежь-ка громовым ударом по вон тому многоголовому червяку-переростку.

Птицы рух, после второй линьки, когда меняли свои первые юношеские перья на более жесткие взрослые (при первой линьке перья заменяли у птенцов пух), обретали врожденную способность удара молнией. Причем это не было магией в чистом виде, скорее, поражающим фактором был мгновенно рассекаемый воздух с последующим взрывом, так что, объекту этой атаки доставалось, несмотря на любую сопротивляемость к магии.

А потому птица с гремлином, жахнув молнией в одну из голов, рванула прятаться за паладина, спеша со всех своих курьерских возможностей.

Гидра неохотно, но весьма резво пошлепала в сторону обидчика. Летать она не умела, но, учитывая то, во что она превратилась, это должно было беспокоить не её, а слишком наглую цель, вызвавшую её гнев. И гнев этот почему-то всё не утихал и не утихал, заполняя собой всё её немаленькое существо, пока мир не сузился до маленькой точки пернатого обидчика. И то, что обидчик стал меньше, и кроме птицы, стал пахнуть человеком и львом, уже не имело значение, осталось только одно желание — догнать, разорвать, сожрать.

Слабой стороной их плана было то, что в обычном состоянии рейд-боссы и хранители врат не отходят далеко от своего логова, но сейчас всё разумное покинуло Королеву Гидр, уступив место чистой и незамутненной ярости. Гигантские ступени отвесных стен были препятствием для обычной армии, но никак не для твари длинной больше двадцати метров, и это без учёта хвоста. Десятиметровые утёсы были ей максимум по пояс, и, упираясь своими восемью лапами, она преодолела эту лесенку, почти не сбавляя скорости.

Чуть приотставший гремлин на ходу демонтировал один из курьерских артефактов, рассчитанных на существ огромного размера, содержащий в себе самое обычное заклинание ускорения первого круга, только с многократно увеличенной областью действия и огромным запасом маны, позволяющим поддерживать это энергоёмкое плетение продолжительное время. А затем Ларс прыгнул на спину чудовищу, и, используя способность гремлинского ремонта, мгновенно закрепил широкий ремень на одной из шей гидры, сразу после чего был ею проглочен.

Скорость монстра резко возросла почти втрое, ведь зачаровывали эту штуку, как и всё самое лучшее, силами конклава, а потому, как и у всех поделок Владыки, использованная сила магии была запредельная, и вот уже по пустыне несётся со скоростью паровоза здоровенная двадцатиметровая тварь, поднимая клубы пыли, но так и не выпуская из поля зрения изо всех сил улепётывающего паладина верхом на грифоне.

***

Восполнение маны — долгий процесс, и когда там, наверху, важна каждая секунда, время ожидания тянется длинными минутами. В какой-то момент до меня дошло, что прошла уйма времени, а орды зомби в городе так и не появились. Развернув всё ещё активное окошко с жизненными параметрами шоггота, я увидел, что на нем висит два дебаффа: яд, по всей видимости, медленно парализующий, клаконский, не перекрывающий, впрочем, естественной регенерации и… кома. Всё-таки достали его насекомые, и теперь гигантская гора мяса превратилась в не менее гигантскую консерву на черный день! Которая теперь мерно колышется… на дне котлована под воспарившим городом. И если големы продержатся ещё минут двадцать, пока восстановятся маги из первой половины конклава, то у нас появятся шансы.

***

Слиться с грифоном в одно целое. Удар с небес. Бабл. Самопожертвование.

Кто сказал что в игре-стратегии комбо не рулит?

В обычной ситуации никто и близко не подпустил бы паладина к ставке командования, и заодно и к расположившимся рядом стрелкам-магогам. Но уход грифона в облака с последующим самоубийственным пикированием предотвратить было практически невозможно. В обычной ситуации после такого больше мгновения не живут, но божественный бабл дал целых десять этих мгновений.

Самопожертвование. Требует прочтения длинной молитвы, во время произнесения которой нельзя отвлекаться ни на миг. И свои десять секунд паладин потратил с максимально возможной пользой. Это заклинание святой магии сжигает всё здоровье и все запасы энергии, высвобождая весь этот урон в виде расходящейся волны вокруг героя, бьющей по площади, и проникающей сквозь все укрытия, но быстро слабеющей с расстоянием.

Объединенное здоровье паладина и грифона стало настоящим сюрпризом трём героям — архидемонам, и реквиемом всем оказавшимся рядом владыкам бездны, занятым призывом всё новых подкреплений прямо из ада. Уцелел только командующий армией, увешанный эпическими и легендарными артефактами.

А потерявшая главный раздражитель, впавшая в боевое безумие титанических размеров гидра обнаружила вокруг множество так привычно пахнущих нижними планами вкусных созданий.

***

Выхожу из подвала с элитой своего конклава, настоящими профессионалами, владеющими самыми востребованными заклинаниями. Несмотря на огромный, фаерболов на десять, бонус к запасу маны от парящего в небе сияющего воздушного шара — структуры грааля, эти маги опустошили свои резервы одними из первых, зачаровав големов и основательно проредив личей. И теперь, когда в стане противника резвится рейд-босс Королева Гидр, самое время окончательно упокоить остатки высшей нежити, и чем чёрт не шутит, подумать о будущем.

— Мастер Сник, — отстраненно бросаю слова в никуда — В сейфе вашего тренировочного двора лежит стрела из неувядающей асфодели…

— Он не уйдёт, Владыка, — понятливо кивает снайпер, любовно поглаживая сидящего у него на плече фамильяра-кукушку. Мой герой с криминальным прошлым, изредка, в особых случаях, позволял себе маленькую слабость: спросить у кукушки, сколько его жертве жить осталось.

Он идёт на балкон, на ходу отзывая фамильяра, и уши закладывает от ультразвукового свистка, которым мастер-лучник обычно подзывает своего ездового нетопыря. Неприятная тварюга, хоть и живая, но в близком родстве с вампирами, требующая хорошего ухода и регулярной подкормки живой кровью, однако, похоже, бывшего наёмного убийцу эти обстоятельства ничуть не волновали. Этот, не везде легальный продукт чернокнижников-химерологов с лихвой компенсировал неудобства бесшумным полётом, незаметностью в темноте и неплохими боевыми способностями в ближней схватке. Сомнительные качества, не для всех, на любителя, но, похоже, Сник был именно таким «любителем».

Тёмный лес настороженно следил за отчаянно спешащим путником, который, тем не менее избегал показываться на отрытых участках, предпочитая тратить время на обход их по бурелому. Пуща всегда давала приют всем, кто хотел спрятаться. Смыкающиеся кроны вековых деревьев надёжно укрывали любых беглецов от обнаружения с воздуха, а густой, тенистый подлесок затруднял обзор уже после какого-то десятка шагов.

Игрок-архидемон Сатарх, продираясь сквозь заросли верхом на самой обычной адской гончей, ругался, как обычно, обвиняя в своих неудачах всех вокруг, кроме себя.

— Трусливые низшие! Тупые мертвяки! Криворукие дьяволы! Безмозглые личи! Слабовольные вампиры! Бесполезные ифриты! Почему именно сегодня все решили устроить парад тупости и бесполезности!? Ну ладно бы один, или даже два отряда накосячили, без этого ни одно сражение не обходится. Но почему все и сразу? И, наконец, откуда взялась эта чёртова многоголовая тварь!?