Нет, я понимаю, даже… уверен, что этого тебе бы хотелось: чтобы я воспользовался ситуацией. Но, прости, не так воспитан.

— ДА ТЫ ЧТО??

— Угумсь, — и снова глоток.

— УБЛЮДОК!

— Да, да. Я такой. Кричи. Кричи… знаю, ты от этого заводишься.

— ЧТОООО???

(вмиг прильнул, шепот, обжигая губы)

— Возбуждаешься, говорю. От того, что меня унижаешь, оскорбляешь…. а я сдерживаюсь, прощаю… Терплю.

Это тебя очень заводит.

(плевок, смачный плевок в рожу)

— Остынь, Казанова.

Ты меня явно не волнуешь.

— Неужели??

(провел, провел рукой между грудью, по животу, вниз)

Тогда почему кожа гусиной становиться, дрожишь, нервно дышишь от моих прикосновений?

— Противно, Берн. Мне просто… противно.

— Неужели?

(опустился, прильнул на расстояние вдоха губами к моему соску и замер)

И сейчас противно?

— Да.

(лизнул, коротко лизнул его и тут же отпрянул назад, перекатился на бок и встал с кровати)

Жаль…

— Подонок!

(рассмеялся; неспешно прошелся по комнате и сел в кресло)

Черт.

(упали мне волосы на глаза…

нервно фыркнула, подула я на висящие пряди)

Не поняла…

(жадно затрясла головой, еще больше локонов скидывая на лицо)

Не поняла, идиот. Ты что…. ТЫ МЕНЯ ПЕРЕКРАСИЛ????

— Я же сказал, что мне не понравилось то, что ты сотворила со своими волосами.

— Ты БОЛЬНОЙ??? ДА??? КАКОГО ХЕРА???

(Берн)

Да уж. Наверно, никогда я не видел тебя более прекрасней, чем сейчас. Смиренная, спокойная, довольная… Впервые не возмущаешься, не кричишь, не пытаешься язвить, грубить или какими другими подлыми путями причинить мне боль. Не воюешь, не дерешься.

Вот ты — … моя, настоящая Оливия, искренняя и чистая. Добрая… и нежная. Без всяких напускных дурманов, туманов важности, гордости, самодостаточности и уверенности в себе.

Хрупкая, беззащитная,

… моя малышка.

… жадно прижимаешься к моей груди, и, как котенок, все упорно тычешь, невольно прячешь свое личико в укромном месте.

Черт, даже будить жалко…

Бережно…. ласково коснулся тыльной стороной ладони к щеке, робко провел вдоль скулы.

— Просыпайся, солнышко.

… просыпайся, сладкая…

(невольно прижалась, сильнее прижалась к моей руке, расплылась в улыбке…)

Но буквально секунды — и глаза тут же испуганно распахнулись. Отпрянула, отскочила от меня в сторону… и дико, возмущенно закричала…

(Оливия)

— КАКОГО ЛЕШЕГО???

— Да успокойся ты.

Что… что мы делаем в одной кровати??

— Ну, прости. На полу не привык спать.

Нервно сглотнула; осмотрелась по сторонам: нервно схватила простыть свободной рукой (правая по-прежнему была прикована наручниками к спинке) и прикрыла свою голую грудь.

— Когда ты, ублюдок, снова успел меня вырубить?

— Ты сильно нервничала, кричала. Пришлось тебя "уложить" спатки.

— Я тебя ненавижу!

— Знаю, родная. Знаю.

Но спать ночью всем хочется, и мне — в том числе.

Ладно, — (живо задергался на кровати, движения — и сполз на край, а затем и вовсе встал, выровнялся). — Одевайся, давай — нам уже пора… выдвигаться в путь.

(тяжелая пауза;

немые рассуждении о предстоящем,

а затем вмиг скользнула взглядом вокруг)

…

— А где мой чемодан?

— А?

(разворот, и, стянув со стула вещи, тут же кинул их мне — брюки с футболкой)

— Где мой чемодан?? Я хочу свежую одежду!

(рассмеялся, взгляд в глаза)

— Перебьешься.

— Ты нормальный? Я спрашиваю, где мой чемодан???

— А мне почем знать? Раз тебе он не был нужен, то чего мне с ним таскаться?

— ПРИДУРОК!!!

(живо схватила подушку с кровати и швырнула в него)

ИДИОТА КУСОК!!! Там же мои документы!!!

— И что? Успокойся, больше они тебе не понадобятся… никогда.

(замерла, опешила я на мгновение…

долго, упорно… пробуривала мысль себе ход в сознании, настойчивым ростком, и, в конце концов, раскрылась в цветок с итогом: "убьет";

нервно сглотнула я, опустила взгляд,

значит, всё-таки… — убьет; отдаст Совету.

ха, а на что другое надеялась? Идиотка…

это же Берн… рисковать всем, своей обожаемой властью, ради меня? Да кто я такая???

ДУРА!

… дура, что размечталась о сказке.

Сукин сын…)

— Одевайся, давай. Чего сидишь, как истукан?

— Да пошел ты.

— Что уже не так?

(присел рядом)

— Ничего.

— Черт. Да сдался тебе тот гребанный чемодан?

(взгляд в глаза;

хотела бы высказаться, высказаться… за всё, всё, что накипело,

и выплюнуть обиду…. обиду за это его решение меня отдать,

но сдержалась)

Не увидишь, не увидишь, подонок, мою слабость, мои слезы, пусть даже сам лично будешь расчленять!

Нервно отдернула взгляд в сторону.

(глубокий вдох, и попытка замылить очи)

— И как я, придурок, по-твоему, должна одной рукой всё это на себя натянуть?? А?

— Помочь?

(едко ухмыльнулся)

— Поцелуй меня зад, скотина!

(гневно пнула ногой в бок, но даже не покосился)

Лучше наручники сними!!

— Да, конечно. Уже… бегу, по ключик.

— Сволочь…

— Ладно, одевайся, давай, или я сам одену. Выбирай. Другого не дано.

— Урод…

(живо потянула на себя брюки, нервные попытки разгладить, положить правильно, а затем… продеть ногу в штанину)

— Сукин сын, шизофреник конченный.

Что я тебе вообще сделала, что ты ко мне пристал?

(нервно цыкнул;

промолчал;

вдруг резкое движение — и кинулся ко мне, схватил брюки, а затем, грубо, насильно (ведь я тут же призналась визжать и брыкаться изо всех сил) стал натаскивать на меня одежду.

Протянул штанины, а затем, став на колени, тут же приблизился, обхватил меня за талию и приподнял вверх — натянул брюки окончательно, застегнул ширинку.

— ГАДИНА! Неужели так сложно высвободить меня?? А?

— Высвобожу, не ной.