Ключевым в интересующей нас истории является приказ № 0367 от 27 декабря 1940 г., потому что именно в нем содержатся конкретные сроки исполнения в 1941 г. ряда обязательных мер по маскировке аэродромов, а также боевой авиатехники. Причем основной срок исполнения согласно этому приказу — 1 апреля А контроль за исполнением этого приказа был возложен на генерал-инспектора ВВС, коим являлся тогда Я. Смушкевич, он же помощник Жукова по вопросам ВВС.
Короче говоря, ничего во исполнение этих приказов, особенно № 0367, сделано не было. Хронический бардак по-прежнему процветал, в том числе и при непонятной заботе о нем со стороны Тимошенко и Жукова. А в марте 1941 года, в связи со скорым истечением установленного срока исполнения основных мероприятий по приказу № 0367 — 1 апреля, по инициативе ГлавПУРа была проведена инспекция ВВС Западного особого военного округа. Соблаговолите ознакомиться с возмущенно-красочным описанием этого хронического бардака по состоянию на март 1941 г. Он был составлен командующим авиацией Московского военного округа полковником (впоследствии генералом) Николаем Александровичем Сбытовым, который в марте сорок первого выезжал в Западный особый военный округ для инспекции его пограничных аэродромов.
Небольшой комментарий к выражению «для инспекции». Обратите внимание на то, что Сбытов выезжал в ЗапОВО именно с инспекцией. Это означает, что данные о царящем бардаке в ВВС приграничных округов, в том числе и в ЗапОВО, достигли ушей руководства СССР. Правда, Тимошенко и Жуков тут ни при чем — им не с руки было самим на себя «стучать», потому и не они были инициаторами этой инспекции, ибо для них она была явно как серпом по известному месту…
Информация прошла явно по каналам НКГБ СССР. Дело в том, что спустя всего два месяца после передачи особых отделов в НКО и НКВМФ СССР выявилась неприглядная картина — оказалась нарушена система обмена информацией и взаимодействия между органами госбезопасности и военной контрразведкой, а, самое главное, прекратилось поступление объективной информации для высшего руководства СССР о боеготовности Красной Армии и ВМФ[139]. В связи с этим и для ликвидации этого опасного недостатка было принято следующее решение. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) в штаты органов Третьих управлений НКО и НКВМФ (в центре, в округах, армиях, корпусах, дивизиях, бригадах, укрепленных районах, гарнизонах, военных академиях, училищах, флотах, флотилиях и военно-морских базах) были введены должности заместителей начальников Третьих управлений (отделов, отделений), которые были непосредственно подчинены соответствующим НКГБ-УНКГБ по территориальности с одновременны]^ подчинением начальникам Третьих управлений (отделов, отделений). Главная задача и функция этих заместителей состояла в организации взаимодействия и координации деятельности органов госбезопасности и военной контрразведки как в центре, так и на местах, а также — внимание! — в информировании вышестоящих инстанций по ведомственной принадлежности обо всех недочетах и недостатках в боеготовности РККА и ВМФ.
Итак, вот что написал Сбытов: «Помню, лечу на У-2 и вижу, что самолеты всюду не рассредоточены (и это еще в марте 1941 г., то есть за три с лишним месяца до нападения Германии! — A.M.), не замаскированы — стоят как на ладони! Приземлился на одном аэродроме — там новехонькие «пешки» (то есть только-только начавшие поступать в войска фронтовые пикирующие бомбардировщики Пе-2. — A.M.) рядом выстроились. Проверил — а они даже горючим не заправлены». На пару мгновений прерву цитирование воспоминаний Сбытова для небольшого комментария.
Об отсутствии топлива для самолетов передового базирования, о задержках в его подвозе и негативных последствиях этого как в плане летной подготовки, так и в смысле укрепления боеготовности авиации приграничных округов еще на декабрьском 1940 г. совещании комсостава РККА прямо в присутствии Сталина говорил будущий маршал авиации, а тогда вновь назначенный командир 3-го дальне-бомбардировочного авиакорпуса ЗапОВО Н.С. Скрипко. На его слова по этому вопросу Сталин тут же отреагировал и, не мешая ходу совещания, отдал соответствующее распоряжение командующему ВВС РККА генералу П. Рычагову. И вот проходит всего-то несколько месяцев, а ситуация все та же — самолеты передового базирования не заправлены, да еще и не рассредоточены, не замаскированы. А ведь как показала кровавая трагедия 22 июня, подавляющая часть самолетов передового базирования приграничных округов не была даже заправлена, несмотря на то, что за четыре дня до нападения Сталиным через Генеральный штаб была дана директива о приведении войск приграничных округов в боевую готовность. В результате многие сотни самолетов были уничтожены прямо на земле, в том числе и потому, что не могли взлететь — не были заправлены. Однако вернемся к цитированию воспоминаний Сбытова:
«Я хвост трубой и докладываю командующему войсками (МВО, то есть по прямой своей подчиненности. — A.M.), тот — Щербакову (тогда 1-й секретарь МГК ВКП(б). — A.M.), Щербаков — Маленкову (Г.М. Маленков, как кандидат в члены Политбюро, в то время курировал ряд вопросов оборонного характера, в том числе и авиации. — A.M.). Так вот тогда был рожден документ о положении авиации на границе. Подписали его Маленков, Щербаков, Тюленев и я (то есть Сбытов. — A.M.) как член парткомиссии Главного Политуправления РККА (формальным инициатором этой инспекции был ГлавПУР, во главе которого всеми вояками проклинаемый Л.З. Мехлис еще не стоял, ибо в то время он являлся наркомом госконтроля СССР, в ГлавПУР он вернулся только 21 июня 1941 г. — A.M.). А 4 мая (1941 г. — A.M.) состоялось заседание, на котором присутствовало все командование ВВС. И вот Сталин по той нашей бумаге издает приказ: «Немедленно привлечь к судебной ответственности…» Это было известно и наркому Тимошенко, и начальнику Генерального штаба Жукову. Короче, управление ВВС (а это в первую очередь Я. Смушкевич, являвшийся первым заместителем Жукова по вопросам авиации. — A.M.) отправляет в пограничные округа комиссию. Та комиссия уже через пару дней вернулась и докладывает: «Все в порядке». Ну, что ты скажешь!..»
Вот но результатам этой инспекции и начались крутые разборки с генералами ВВС. Разборки справедливые — за такой бардак действительно стоило жестко наказать господ генералов: война вот-вот грянет — это уже и слепому было видно — а у них самолеты мало того, что в передовом базировании, так ведь еще и не рассредоточены, не замаскированы и даже не заправлены горючим!
Письменные санкции на их арест выдали все те же Тимошенко и Жуков — таковы были тогда правила (Жуков, к примеру, лично санкционировал арест Я. Смушкевича). «Загремели» также и другие представители командования ВВС. Арестовали их силами 3-го Управления НКО. Началось следствие. Однако когда грянула невиданная по своей кровавости трагедия 22 июня, а началась-то она именно с разгрома авиации, прежде всего в ЗапОВО, то вот тут-то судьба арестованных генералов ВВС РККА оказалась трагически предрешена… Потому как до 22 июня, тем более при сошедших почти на нет чистках в армии, максимум, что им могли бы «впаять», так это «четвертак», то есть 25 лет колымских лагерей усиленного режима. Ибо до этой даты еще как-то можно было бы списать на халатность без отягчающих обстоятельств. Но после 22 июня подобное уже было невозможно — ведь еще в мае должны были исправить бардак, так нет же, не только ничего не было сделано, но еще и обманули высшее руководство СССР. А этого Сталин никому не прощал. То есть бардак носил злостный системный характер, если не того хуже… А ведь во главе упомянутой комиссии ВВС с секретным поручением лично Сталина в западные округа выезжал именно П. Рычагов — заместитель наркома обороны по ВВС, генерал-лейтенант авиации. Именно он-то и отчитался, что-де «все в порядке». А когда произошла трагедия авиации 22 июня, то его и других арестовали и поставили к стенке за вранье, приведшее к невиданной катастрофе. «Невинная жертва» (как, впрочем, и другие), однако… И вот ведь что поразительно — П. Рычагова Хрущев реабилитировал уже в 1954 г., то есть за два года до проклятого XX съезда!..
