В январе же 1941 г. до начальников Особых отделов в войсках была доведена очередная директива о методах работы германской разведки и мерах по пресечению ее подрывной деятельности.

Предпринимались также и иные меры, в том числе и по линии центрального аппарата НКВД и его территориальных органов. После разделения НКВД СССР на два наркомата — НКВД и НКГБ и с выделением Особых отделов из структуры НКВД и передачей их в виде 3-го Управления в состав НКО СССР дальнейшая работа по подготовке всех звеньев органов государственной безопасности к грядущей войне осуществлялась уже этими наркоматами в рамках их компетенции. Деятельность эта была исключительно многогранная, разноплановая, чрезвычайно объемная и потому рассказать обо всем просто нет никакой возможности, тем более в рамках одной книги или анализа одного мифа. Однако и того, что было сказано выше, как представляется, вполне достаточно для того, чтобы согласиться с той точкой зрения, что Лаврентий Павлович Берия начал серьезную подготовку к войне заблаговременно. Именно поэтому-то, вновь обращаю на это внимание, единственными войсками и единственными силовыми ведомствами, которые встретили начало войны в полной боевой готовности, были войска и органы НКВД и НКГБ СССР.

Завершая анализ этого мифа, хотелось бы обратить внимание читателей вот на что. Трудно сказать, какими словами можно охарактеризовать тот факт, что Лаврентий Павлович Берия был изощренно и подло оклеветан и оболган за свою выдающуюся патриотическую деятельность как накануне, так и тем более во время Великой Отечественной войны. Да и вообще, смогут ли какие-либо слова выполнить эту функцию. Ведь имя Лаврентия Павловича обгадили так, что для того, чтобы пробиться хотя бы к лучику правды, непроходимые дебри нагроможденной за многие десятилетия чудовищной лжи необходимо взрывать едва ли не в прямом смысле слова атомными зарядами. Имя Берия упоминается только в негативном смысле. Однако же неужели требует особых доказательств старинная русская пословица, которая гласит, что каков поп — таков и приход.

Пора уже говорить обо всем этом вслух. И вообще, необходимо искренне воздать должное тем титаническим усилиям и мерам, которые Лаврентий Павлович Берия положил на алтарь будущей Победы. Причем еще задолго до начала самой войны. Это и будет исторической справедливостью!

Даже и не знаю, как назвать сие «творение» куриных мозгов бараньего отродья, что именует себя «демократически мыслящими историками». Впрочем, зачем гадать. Эти деятели сами создали ситуацию, из которой есть один прекрасный выход. Когда речь заходит о шпионаже и его эффективности, то самое верное — это обратиться к профессиональному мнению врага. Ибо только он может дать объективную оценку своим шпионским усилиям, которые и будут суть оценки эффективности контрразведывательного режима СССР накануне войны. Так что соблаговолите ознакомиться с рядом высказываний высокопрофессиональных разведчиков и военных Третьего рейха и германских военных историков:

1. Бывший начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил нацистской Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, отвечая на вопрос судей Нюрнбергского трибунала: «Какими разведывательными данными о Советском Союзе вы располагали до войны и из каких источников эти данные поступали?», заявил: «До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные от нашей агентуры касались только тактической зоны, мы ни разу не получали данных, которые оказывали бы серьезное влияние на развитие военных действий»182.

Еще бы им не иметь очень скудные сведения. Ведь немецкое посольство в Москве, в том числе и военные атташе, находилось «под колпаком» сразу двадцати опытнейших контрразведчиков, которые организовали высокоэффективную агентурно-оперативную и оперативно-техническую работу но выявлению, пресечению и максимальному затруднению разведывательной деятельности германских спецслужб. Причем настолько жестко обложили посольство и военных атташе, что был известен в буквальном смысле каждый их шаг и каждый их чих. Ну а во время войны и без того жесткий контрразведывательный режим СССР был максимально ужесточен по законам военного времени. Так что ничего удивительного.

Один из руководителей абвера, генерал-лейтенант Ганс Пиккенброк, уже будучи в советскому плену, показал: «…Необходимо заметить, что за все время моей разведывательной работы против СССР военная разведка не выполнила поставленных перед нею задач. Это зависело не от плохой работы германской разведки, а от хорошей контрразведывательной работы, высокой бдительности не только военнослужащих Красной Армии, но и гражданского населения»183.

Начальник оперативного отдела Верховного главнокомандования вооруженных сил нацистской Германии (ОКВ) генерал-полковник Альфред Йодль в заключительном слове на Нюрнбергском процессе сказал: «Мы страдали постоянной недооценкой русских сил. В нашей разведке были крупные провалы»184.

Бывший переводчик Гитлера Пауль Шмидт, выступавший в послевоенное время как историк Пауль Карелл: «Как обстояло дело с немецким шпионажем против России? Что знало немецкое руководство от секретной службы? Ответ в двух слова: очень мало!.. Нацистская разведка ничего не знала о военных тайнах русских…»[145]

Бывший начальник Генерального штаба сухопутных сил нацистской Германии, генерал-полковник Франц Гальдер: «К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий»[146].

Гальдер слегка загнул с количеством советских дивизий в приграничных округах накануне войны и на 51-й день. Это предмет особого разговора. Здесь важна принципиальная сторона — ни черта они толком не знали.

Адольф Гитлер в беседе с Б. Муссолини на 14-й день войны: «Впервые после начала войны немецкая военная разведка потерпела провал»[147].

Генерал Блюментрит: «У нас было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков могла произвести русская промышленность»188.

8. Западногерманский военный историк Гёрлиц: «Германская разведка неправильно оценивала силы Советского Союза и возложила большие надежды на слабость русской армии. Полное неведение отмечалось со стороны Германии и в вопросе производственной мощи советской индустрии»[148].

И еще одно высказывание, на этот раз начальника Департамента военной контрразведки ФСБ России, генерал-лейтенанта Александра Георгиевича Безверхнего: «В 1940-м и первой половине 1941 года органами госбезопасности, включая Особые отделы, было ликвидировано 66 резидентур германской разведки, разоблачено свыше 1600 агентов… Абверу не удалось создать внутри СССР устойчивую разведывательную сеть, обеспечить Вермахт достоверной информацией о его военной мощи… Когда же война началась, то в соответствии со стратегией «блицкрига» немецкая разведка сосредоточила свои основные силы и средства в зоне боевых действий и в ближайшем тылу советских войск… Агентура, приобретенная Абвером в преддверии войны, состояла в основном из белоэмигрантов, работавших по идейным соображениям. Но длительный отрыв от обстановки в нашей стране делал их заметными среди советских военнослужащих и населения. К концу 41-го эти агентурные кадры были в основном обезврежены сотрудниками Особых отделов…»190.

Хотелось бы обратить внимание читателей на последнюю фразу в процитированном отрывке. Дело в том, что с 17 июля 1941 г. произошло воссоединение НКВД и НКГБ СССР в единый наркомат внутренних дел, в связи с чем под крыло Лубянки вернулись и особые отделы. Главой воссоединенного наркомата вновь стал Л.П. Берия. Так вот, тот факт, что агентура абвера из числа белоэмигрантов к концу 1941 г. в основном была обезврежена, есть суть еще одного свидетельства того, насколько высокими профессионалами в области контрразведки и военной кон-трравездки были Л.П. Берия и руководимые им сотрудники особых отделов.