В 1702 году на улице Мазарини существовал довольно подозрительный игорный дом, где собиралось множество самых живописных личностей, причем некоторые приходили не только затем, чтобы перекинуться в картишки. Притон процветал благодаря белокурой хозяйке, мадемуазель Мари Пти (или Пети).

Это была необыкновенно красивая молодая женщина двадцати семи лет, ее голубые глаза источали обольстительный свет, а покачивание бедер при ходьбе доводило до исступления.

Резкая и грубая с теми, кто ей не нравился, она была обворожительно мила с мужчинами. Говорят, что «она обладала даром привлекать к себе сердца…» Любовников она заводила на месяц, на неделю, на ночь, на два часа — в зависимости от желания, которое они в ней возбуждали, но в любом случае она всегда оставалась хозяйкой положения…

Однажды в дом этой очаровательной молодой особы зашел мужчина лет пятидесяти, с пылким взором и хорошо подвешенным языком, и она немедленно попала под власть его чар. В три часа ночи, когда ушел последний игрок, она увлекла незнакомца в спальню. Здесь они познакомились: гостя звали Жан-Батист Фабр, он был крупным торговцем из Марселя.

Полчаса спустя, после любовных утех, они отдыхали под шелковым балдахином, и Фабр рассказывал очаровательной мадемуазель Пти историю своей жизни. Он сказал, что его семейство держит в своих руках торговлю с Турцией и что сам он в 1675 году завел коммерческое представительство в Константинополе. Он описал свой роскошный дом, ничем не уступавший дворцам парижской знати, и сообщил, что марсельские негоцианты в течение последнего века фактически взяли на содержание посла, который без их денег просто не смог бы существовать.

«Я знаком с великим визирем, — добавил Фабр, — со всеми пашами и, само собой разумеется, с послом. Господин де Ферьоль стал моим другом. Пока он не получил назначения, я даже исполнял его обязанности, а потом занял пост управляющего делами, потому что в Версале меня очень ценят».

Все рассказанное Фабром было истинной правдой. Он только забыл упомянуть, что оказался в долгу, как в шелку, что кредиторы с нетерпением поджидали его возвращения в Константинополь и что жена его стала любовницей господина де Ферьоля…

Наконец, на рассвете Фабр поведал прекрасной содержательнице игорного дома, что господин де Поншартрен намеревается отправить его послом к персидскому шаху.

Молодая женщина, очарованная этими рассказами, попросила взять ее в путешествие.

Эта идея пришлась Фабру по нраву, и он согласился.

Прошло несколько дней. Каждый вечер негоциант появлялся на улице Мазарини и уединялся с Мари, которая уже грезила, не признаваясь в этом, о восточной роскоши и изысканных наслаждениях…

Она не предавалась бы столь упоительным мечтам, если бы узнала, что будущий посол бродит по Парижу почти без гроша в кармане. Впрочем, однажды Фабр признался любовнице, что «переживает некоторые финансовые затруднения». Будучи человеком очень хитрым, он дал ей понять, что недостаток денег может повредить ему при дворе и что тем самым окажется под угрозой их отъезд в Персию.

Женщина расстроилась. У нее были кое-какие сбережения — она отдала их Фабру.

Вскоре ей пришлось продать свое заведение.

«Благодаря моим деньгам ты добьешься успеха. Я ничего для этого не пожалею, обещаю тебе».

Она любила Фабра и доверяла ему, а потому написала довольно легкомысленное обязательство, которое ныне хранится в архивах Министерства иностранных дел:

Когда мадемуазель Пти подписывала это обязательство, ей казалось, что отныне жизнь ее преобразится.

Она не ошибалась, правда, и представить себе не могла, какие приключения ее ждут впереди.

Освободившись от денежных забот, негоциант стал встречаться с влиятельными людьми, беседовал с господином де Торси и господином де Поншартреном, преемником Кольбера. Ему удалось обворожить всех министров своими глубокими познаниями о состоянии дел на Востоке.

Вечерами он излагал Мари суть своей миссии. Нужно было завязать тесные сношения с Персией, в которую уже начали проникать английские, голландские и португальские торговые компании, добиться безопасности для христиан, утвердить преимущество французской коммерции и подготовить проникновение в Индию.

В общем, проект не отличался новизной, однако для его осуществления требовалась изрядная дерзость; все предыдущие попытки добиться этого потерпели неудачу, а в данный момент материальные затруднения, казалось, обрекали предприятие на провал.

В январе 1703 года Фабр получил официальное предписание отправиться в Персию. Мадемуазель Пти стала немедленно готовиться к отъезду. Пока она паковала сундуки, Людовик XIV, со своей стороны, набрасывал список подарков, предназначенных для шаха. Приведем небольшой отрывок: «Настенных часов — 3 штуки, ручных часов — 24, из них 12 — с репетицией, винных погребков из хрусталя — 6, атласов — 3, канделябров — 2, сверх того — несколько картин, из которых одна — с изображением монарха…»

Чтобы собрать все эти вещи, потребовался почти год.

Когда все было готово, марсельскому негоцианту вручили верительные грамоты.

Но тут господин де Ферьоль, завидуя высокому назначению Фабра, стал слать едкие письма господину де Поншартрену. К счастью, тот был непоколебим, и новый посол, в сопровождении своего племянника Жозефа Фабра и мадемуазель Пти, переодетой в мужское платье, отбыл в Марсель в конце 1704 года.

Наконец, 2 марта 1705 года корабль «Тулуза» поднял якорь и направился в открытое море, унося с собой г-на Фабра с его свитой. Никто не знал, что на борту находится молодая женщина.

Однако, едва Марсель исчез из виду, красивый кавалер с голубыми глазами удалился в свою каюту и вскоре появился вновь, но уже в женском обличье. С тех пор мадемуазель Пти, не считая нужным скрывать свою привязанность к послу, «начала обращаться к нему несколько вольно, что сильно веселило экипаж».

8 апреля посол и бывшая содержательница игорного дома прибыли в Александрию, а оттуда отправились в Алеппо, куда и приехали 17 апреля.

Здесь мадемуазель Пти вновь пришлось прибегнуть к маскировке, ибо местные жители не одобрили бы тот факт, что посланник Людовика XIV путешествует в обществе своей любовницы. Поэтому Фабр стал представлять ее в качестве жены главного мажордома миссии, господина дю Амеля.

Пылкий темперамент подводил ее, и отцы-иезуиты, обитавшие в Алеппо, были изумлены некоторыми неосторожными словами и жестами предполагаемой супруги мажордома. Отец-настоятель предпринял собственное маленькое расследование и достоверно установил личность веселой мадам дю Амель.

Решив пресечь скандальное путешествие преступной четы уже в Малой Азии, дабы в Персии не узнали об этом прискорбном обстоятельстве, настоятель отправился к паше и попросил задержать господина Фабра в Алеппо.

Паша согласился, и в течение полугода караван не мог двинуться дальше.

Мадемуазель Пти сочла своим долгом развлекать свиту посла: каждый вечер она созывала гостей, и ужин заканчивался восхитительной оргией. Она Умела веселить компанию и знала множество песенок весьма игривого содержания. Таким образом, в этих вечерах жители Алеппо могли видеть Версаль в миниатюре — это было чрезвычайно забавное отражение двора Короля-Солнца..