Сен-Мар был богат. Очень богат. Его доходы, по словам Лувуа, «были так же велики, как доходы губернаторов, управляющих большими территориями во Франции». А тюрьма не располагает к расходам… После смерти охранник Маски, получивший дворянский титул, оставил, помимо земель Димона, Пальто и Иримона, роскошной обстановки, ещё и шестьсот тысяч франков наличными деньгами. Но неприятность состояла в том, что бедняга Сен-Мар, неотделимый от своих узников, особенно от одного из них, даже ни разу не побывал в тех землях, которые приобрёл. Он хотел воспользоваться поездкой в Париж, чтобы остановиться в Пальто, около Вильнёв-ле-Руа, «красивого строения и стиле Генриха IV, стоящего посреди леса и виноградника». Через семьдесят лет внучатый племянник Сен-Мара Формануа де Пальто написал по просьбе Фрерона, врага Вольтера, рассказ о памятном визите: «Человек в Маске прибыл на носилках, за которыми следовали носилки Сен-Мара: их сопровождали несколько всадников. Крестьяне двинулись навстречу своему хозяину. Сен-Мар разделил трапезу со своим узником, который сидел спиной к окнам столовой, выходившим во двор. Крестьяне, которых я спрашивал, не видели, ел ли он в маске или нет; но они хорошо видели, что по бокам тарелки Сен-Мара, сидевшего лицом к ним, лежали два пистолета. Их обслуживал только один лакей, выходивший за блюдами, которые ему приносили в переднюю; дверь за ним закрывалась всякий раз со всей тщательностью. Когда заключённый проходил через двор, чёрная маска всё время была на его лице. Крестьяне заметили, что из-под маски видны его губы и зубы и что он высокого роста и светловолос… Сен-Мар спал на кровати, которую ему приготовили около кровати человека в маске. Я не слышал никаких слухов относительно иностранного акцента у этого человека».
Как хорошо было жить в Пальто! Но бедному Сен-Мару надлежало покинуть свой дворец и сопровождать человека в маске в Париж.
18 сентября, около трёх часов пополудни, маленький кортеж прибыл в Бастилию. В журнале для регистрации заключённых г-н де Жюнка, королевский лейтенант, сделал следующую запись:
«Сентября восемнадцатого числа, в четверг, в три часа пополудни г-н де Сен-Мар, комендант крепости Бастилия, прибыл для вступления в должность с острова Святой Маргариты, привезя с собой своего давнего узника, содержавшегося под его надзором ещё в Пиньероле, который должен всё время носить маску, и имя его не должно называться; его поместили, сразу по прибытии, в первую камеру Базиньерской башни до ночи, а в девять часов вечера я сам вместе с г-ном де Розаржем, одним из сержантов, привезённых с собой господином комендантом, перевёл узника в третью камеру Бертольерской башни, приготовленную мною по приказу господина де Сен-Мара за несколько дней до прибытия заключённого, которого вверили заботам г-на де Розаржа, находящегося на содержании господина коменданта».
Каждая башня Бастилии, в частности Бертольерская, состояла из шести этажей. На каждом этаже находилась восьмиугольная камера с камином, шириной, длиной и высотой в двенадцать шагов, с потолком, покрытым штукатуркой, и с цементным полом. В каждой камере имелись камни с вытяжным колпаком и маленькая ниша в толще стены для «личного пользования».
Четырьмя годами позже г-н дю Жюнка был вынужден открыть регистрационный журнал Бастилии ещё раз. Случилось грустное событие: г-н Сен-Мар потерял своего самого старого заключённого.
Г-н дю Жюнка записал следующее: «В тот же день, 1703 года, ноября 19-го числа, в понедельник, этот неизвестный узник в маске из чёрного бархата, привезённый г-ном де Сен-Маром с острова Святой Маргариты и охраняемый им в течение долгого времени, скончался около десяти часов вечера после того, как накануне после мессы почувствовал небольшое недомогание, но в то же время он не был серьёзно болен. Г-н Жиро, наш священник, исповедовал его. По причине внезапности смерти наш духовник совершил таинство исповеди буквально в последний момент его жизни; этот столь долго охранявшийся узник был похоронен на приходском кладбище Сен-Поль; при регистрации смерти г-н Розарж, врач, и г-н Рей, хирург, обозначили его неким именем, также неизвестным».
Через некоторое время г-ну дю Жюнка удалось узнать, под каким именем был заявлен узник. Тогда он занёс это имя в журнал: «Я узнал, что с тех пор как был зарегистрирован г-н де Маршьель было уплачено 40 л. за погребение».
В регистрационном журнале Сен-Поля в действительности было обозначено имя Маршиали.
Очевидно, это был всего лишь псевдоним, чужое имя, предназначенное для того, чтобы сбить с толку слишком любопытных.
Итак, известно, что человек в маске был заключённым Сен-Мара ещё во время «правления» последнего в Пиньероле. Когда Сен-Мар покинул Пиньероль в 1681 г., под его началом находилось только пять узников, не считая Лозуна. Следовательно, искать Маску надо именно среди этих пяти человек. Здесь речь идёт, как сказал Морис Дювивье, «об арифметических рассуждениях, основанных на бесспорных документах».
Кто были эти узники? Прежде всего надо отметить знаменитого Лозуна, связанного некоторыми обязательствами с принцессой и освобождённого в 1681 г., которого никому в голову не приходило считать Железной Маской. Вот оставшиеся пятеро: Эсташ Доже, арестованный в 1669 г.; якобинский монах, заключённый под стражу 7 апреля 1674 г.; некто Ла Ривьер; шпион по имени Дюбрюй, посаженный в тюрьму в июне 1676 г.; граф Маттиоли, посланник Герцога Мантуи, арестованный 2 мая 1679 г.
Человек в Маске значился в этом списке под одним из этих имён.
Давайте познакомимся поближе с этими узниками.
19 июля 1669 г. Лувуа сообщил Сен-Мару о прибытии в Пиньероль узника: «Господин Сен-Мар! Государь приказал мне отправить в Пиньероль некоего Эсташа Доже; при его содержании представляется крайне важным обеспечить тщательную охрану и, кроме того, обеспечить невозможность передачи узником сведений о себе кому бы то ни было. Я вас уведомлю об этом узнике с тем, чтобы Вы приготовили для него надёжно охраняемую одиночную камеру таким образом, чтобы никто не мог проникнуть в то место, где он будет находиться и чтобы двери этой камеры надёжно закрывались с тем, чтобы ваши часовые не могли ничего услышать. Необходимо, чтобы Вы сами приносили заключённому всё необходимое раз в день и ни при каких условиях не слушали его, если он захочет что-нибудь заявить, угрожая ему смертью в том случае, если он откроет рот для того, чтобы сказать что-либо, если только это не будет относиться к высказыванию его просьб. Я извещаю г-на Пупара, что он обязан выполнять всё, что Вы потребуете; Вы обставите камеру для того, кого Вам привезут, всем необходимым, приняв во внимание, что это всего лишь слуга, и ему не нужно каких-либо значительных благ…»
Какое преступление повлекло за собой подобное наказание? Лувуа ничего не говорит по этому поводу. Итак, этот человек был «всего лишь слугой», но, без сомнения, он был замешан в какой-то серьёзной истории. Он должен был знать некие тайны, которые казались Лувуа настолько важными, что никто, даже Сен-Мар, не знал истинной вины этого человека.
Доже постоянно находился в полной тишине и абсолютном одиночестве. О Пиньероле говорили, что это «ад среди всех государственных тюрем». Фуке и Лозун были исключением, которые, впрочем, подтверждают правило. У них были слуги, они могли читать, писать. Ничего похожего не было у тех, кто был заключён «во мраке башен».
Через четыре года после ареста Доже Сен-Мар сообщил Лувуа: «Что касается узника в башне, привезённого г-ном де Вороем, он ничего не говорит, выглядит вполне довольным, как человек, полностью отдавшийся воле Господа и Государя».
Тем временем Сен-Мар оказался перед лицом одной деликатной проблемы: г-н Фуке — самый давний и знаменитый узник — никак не мог обходиться без слуги. Между тем комендант не мог найти лакеев, которые согласились бы стать добровольными узниками. Только два преданных человека решились на этот подвиг аскетизма: Шампань, но он умер в 1674 г., и некто Ла Ривьер, но он часто болел. Сен-Мар нашёл выход: поскольку Доже, по словам Лувуа, был лакеем, почему бы ему не послужить г-ну Фуке? Лувуа согласился. Фуке был приговорён к пожизненному заключению. Но, посылая своё согласие, Лувуа настаивал на том, чтобы были приняты все меры к тому, чтобы Доже никогда не встречался с Лозуном, поскольку Лозун в один прекрасный день всё же выйдет на свободу.
