В Бухаресте почти все иностранные миссии переводят свои вложения из румынской столицы. Прибывшие из Констанцы рассказывают, что шоссе забиты эвакуирующимися.
В Хельсинки призваны все резервисты до 44 лет. Началась эвакуация детей.
В Братиславе (Словакия) объявлена мобилизация 20 возрастов. Немецкие дивизии, находящиеся в Словакии, перебрасываются в восточном направлении. В Швеции начались интенсивные военные приготовления».
Анна Мак-Кормик пишет в «Нью-Йорк таймс»: «Очевидно, в Лондоне и в Вашингтоне верят, что кризис в германо-советских отношениях является реальностью. Вчерашнее послание президента было инспирировано несколько более важными (соображениями. -А. Н.), чем потопление „Робина Мура“ (речь идет о заявлении Ф. Рузвельта в связи с потоплением немцами американского рефрижератора „Робин Мур“. – А. Н.). По времени, когда заявление было сделано, и по своему тону оно призвано убедить Россию, что Соединенные Штаты полагают стоять против Германии до конца. Подобным же образом поднялись голоса и в Англии, убеждая эту страну присоединиться к поддержке Советского Союза, если он подвергнется нападению со стороны Германии, они также стремятся укрепить русское сопротивление требованиями Гитлера».
Гитлер решил, наконец, уведомить своего главного партнера Муссолини о намерении напасть на Советский Союз. По мнению Гитлера, Англия войну уже проиграла, а ее воинственный дух поддерживается лишь надеждами на помощь Америки. «Мы не имеем шансов исключить Америку. Но в нашей власти исключить Россию. Устранение России означает в то же самое время чрезвычайное облегчение для Японии в Восточной Азии и поэтому открывает возможность более сильной угрозы американской активности путем вмешательства Японии».
Сотрудник секретариата министра иностранных дел Риббентропа Брунс набрасывает по поручению министра памятную записку: министр не сможет принять русского посла пополудни, так как он уехал из Берлина и не возвратится до вечера. После возвращения он уведомит посла, когда можно будет видеть министра.
Но Риббентроп в этот день так и не принял советского посла. Вместо него это сделал статс-секретарь Вейцзекер.
Посол вручает Вейцзекеру вербальную ноту протеста Советского правительства против нарушения немецкими самолетами советской границы. Вейцзекер, отлично осведомленный, что завтра война, отрицает факты и в свою очередь обвиняет СССР в нарушении немецкой границы.
Примерно в то же время вручается нота протеста и послу Германии в Москве Шуленбургу. Нарком иностранных дел спрашивает его, чем Германия неудовлетворена, в каком положении находятся сейчас германо-советские отношения?
Тревожно на советско-германской границе.
В полосе 87-го погранотряда задержана группа вражеских диверсантов в составе 10 человек. Группа имела задание при начале военных действий захватить и удержать мосты через р. Нарев у ст. Лапы на железной дороге Белосток-Чижов, а также два моста на шоссейной дороге Белосток-Бельск.
Ленинградский военный округ – большинство руководящего состава в полевой поездке. Начальник штаба подтверждает приказ инженерным частям готовить заграждения на границе.
Прибалтийский военный округ – мобилизация населения для отрывки траншей и окопов на границе с Восточной Пруссией. Саперные части округа заняты в это время строительством дотов. Готовых сооружений не имелось.
На участке Владимир-Волынского погранотряда на охрану границы вышли усиленные наряды. В 11 час. вечера на участке 4-й комендатуры задержан немецкий солдат 22-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лискоф, добровольно перешедший на нашу сторону. Лискоф, допрошенный в штабе отряда в 00 ч. 30 мин., заявил, что 22 июня в 4 часа утра немецкая армия перейдет в наступление. Немецкая артиллерия заняла огневые позиции, а пехота – исходные. Об этом немедленно доложено начальнику погранвойск НКВД Украинского округа, а также поставлены в известность штаб ближайшей армии в Луцке и командир дивизии в Новограде-Волынском.
На участке Любомильского погранотряда перед темнотой на другом берегу Западного Буга появилась крестьянка. Она кричала: «Товарищи, приходите, а то немцы уже мосты приготовили, хотят на вас идти». Увидев немецкого офицера, громко кричала, делая вид, будто кричит на гусей в реке: «Выходите же, товарищи. Паны сбежали, вас боятся, а мы вас ждем и кушать вам приготовили». Этот случай долго обсуждался пограничниками на заставе. В этот день они готовились к вечеру самодеятельности…
Пограничники Рава-Русского погранотряда поздно вечером возвращались из клуба. Жены офицеров, съехавшиеся на делегатское собрание, смотрели кинофильм «Веселые ребята». Впервые за все лето 1941 г. на 22 июня был назначен выходной день.
21 июня. Минск. Дом офицеров. Командующий войсками Западного особого военного округа генерал армии Д.Г. Павлов вместе со своим заместителем генералом И.В. Болдиным смотрит спектакль. В ложе появляется начальник разведотряда штаба округа. Наклонившись к уху командующего, он что-то шепчет ему. Далее Болдин рассказывает: «Этого не может быть, – послышалось в ответ.
Начальник разведотряда удалился.
– Чепуха какая, – вполголоса обратился ко мне Павлов. – Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы…».
В Бресте командующий 4-й армией А.А. Коробков и начальник штаба Л.М. Сандалов поздно вечером отправляются в штаб. Около 23 часов звонит Начальник штаба округа. Но никаких особых распоряжений не получено. Однако известно, что нужно быть начеку.
Вечером на главной базе Черноморского флота в Севастополе получено тревожное сообщение: три немецких транспорта, совершавшие регулярные рейсы между советскими портами и портами Румынии и Болгарии, оказались в порту. Об этом было доложено командованию флота. Спустя несколько часов на флоте объявлена оперативная готовность № 1.
«Поднимаясь по лестнице штаба, – вспоминает ответственный сотрудник Главпура И.А. Азаров, – я невольно вспомнил недавний разговор с Н.М. Кулаковым (член Военного совета Черноморского флота. – А. Я.). Он сказал тогда, что на Дунайской военной флотилии задержан еще один перебежчик (о первом перебежчике, перешедшем через границу в начале июня, я знал еще в Москве). Оба перебежчика предупреждали о тщательной подготовке Германии к нападению на СССР».
Поздно вечером 21 июня из Наркомата военно-морского флота командующим флотами было сообщено о возможном нападении фашистской Германии на СССР. На флоты отправлены телеграммы привести силы в полную боевую готовность.
В Москве с первого взгляда все спокойно. Но напряжение нарастает. Вечером тревожных сведений о немецких приготовлениях становится все больше. Командующему Московским военным округом генералу армии И.В. Тюленеву звонит по телефону Сталин. Спрашивает, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы. Приказывает довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до 75%. У Тюленева складывается впечатление, что Сталин получил новые сведения о немецких военных планах. Тюленев отдает приказ своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С. Громадину: привести зенитную артиллерию в полную боевую готовность.
Несколько позднее Тюленев приезжает к наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко и узнает, что «тревожные симптомы надвигающейся войны подтверждаются». Сотрудники немецкого посольства всех рангов поспешно уезжают на машинах за город.
Мнение Генерального штаба: по донесениям штабов округов на западной границе как будто все спокойно. Командующие предупреждены о возможном нападении гитлеровской Германии. Обстановка доложена наркомом Тимошенко Сталину.
Мнение Сталина: «Зря поднимаем панику».
Возможно, действительно зря. Ведь в Генеральном штабе полагают, что у немцев нет общего превосходства в силах…
На одном из донесений о предстоящем нападении Германии резолюция Л. Берии: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников… за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией». Подпись: «Л. Берия. 21 июня 1941 года».
