Закончив с косой, девчонка сняла куртку и повязала её на поясе, оставшись в одной футболке. И я заметил, как Денчик тайком скользнул взглядом по её тонкой фигуре.

— Может и так. Пусть идёт. Если впереди какая-нибудь засада, он её раньше нас почует.

Но до места переправы мы добрались без проблем, не считая ломоты в мышцах и хромоты Денчика. Сторонясь дачных посёлков, мы старались не покидать лесного укрытия. И не спеша прошли последний километр по берегу канала — до того места, где к его течению прибавлялись воды Клязьмы.

Спрятанная лодка была на месте — небольшая пластиковая плоскодонка быстро перевезла нас с западного берега на восточный. Мы продолжили путь, когда Денчик оттащил лодку и снова спрятал её в прибрежных зарослях.

Собака, наблюдавшая из кустов за нашими манипуляциями, недолго думая, плюхнулась в воду и переплыла канал самостоятельно, как только мы отошли от берега чуть дальше.

— Ну и где-тут ваш притон? Далеко ещё? — По пути Кира оглядывалась на довольно симпатичный пейзаж, образованный течением канала с одной стороны и Котовским заливом с другой

— Сейчас ещё где-то километр по этой косе. Как мимо Водников пройдём, через дорогу будет яхт-клуб большой. И стоянка речных трамваев. На одном из них у нас всегда кто-то есть. Долгопу отсюда снабжаем и Лобню. Удобно.

— Тогда давай-ка сюда свою дубинку. Уговор помнишь?

— Угу... — Денчик послушно отдал биту.

— Иди между нами и постарайся не делать резких движений, когда придём. Кира, держи его на острие. Я первый пойду.

Перестроившись, уже минут через двадцать мы переходили то самое шоссе, которое отделяло посёлок от стоянки разнообразных лодок, яхт и теплоходов, окружённой сараями, ангарами и различными подсобными помещениями. Большинство мелких судёнышек было вытащено на берег для зимнего хранения. В распахнутых воротах разграбленных ангаров виднелись яхты со сложенными мачтами. Зимой это место не пострадало. Немногочисленные запасы топлива и продуктов в кафешках жители Долгопрудного освоили довольно быстро. А пока лёд не сошёл, лодки и яхты не представляли никакого интереса для воюющих мегабанд. И теперь судёнышек тут было гораздо больше, чем тех, кто ещё мог на них прокатиться при желании.

— Вон там, на самом дальнем. — Денчик остановился перед строем речных трамваев, стоявших у берега на приколе борт к борту. — Там с одного на другой пароход сходни сделаны, можно нормально дойти. Ща предупрежу, что ты клиент, чтобы не морочили с проверкой...

Заложив в рот два пальца, он коротко свистнул два раза подряд. И ещё раз — длинно.

— Я очень надеюсь на то, что ты сейчас наоборот, не сказал своим, что меня нужно прирезать. Потому что если я не вернусь или не подам знак через десять минут... — Я обернулся к девчонке, и она тут же приставила клинок к горлу крюка. — Кира тебя нашему новому другу скормит. Кстати, чёго-то он подотстал...

— Погоди... — Денчик поднял руку и покосился на меч, который тут же подвинулся ближе к его кадыку. — Сначала мне ответить должны.

— Никто тебе не ответит, уебан мытищенский...

Из-за ближайших сараев вышел с десяток разномастных пацанов. Прижимая к плечам охотничьи ружья и винтовки, они медленно обступили нас вокруг. На каждом правом плече были заметны полосатые повязки.

Существует одно очень расхожее глубокомысленное выражение. О том, что если слишком долго вглядываться в бездну, она рано или поздно начнёт вглядываться в тебя. Многие любят им козырнуть при случае. Но не многие понимают о чём оно. Вот я начал забывать.

Начал забывать, что если слишком долго охотиться за одной и той же добычей — рано или поздно она начнёт перенимать твои методы. И когда-нибудь сможет охотиться уже на тебя. И добычей станет сам охотник. Я стал слишком беспечен. Слишком высокомерен. Слишком пренебрегал тем, на что способен хваткий молодой мозг, если действительно хочет выжить.

И вот эти молодые зверята меня переиграли. Совсем как в то злосчастное апрельское утро, когда я умер, а Шутник родился. Совсем как тогда, я снова не могу пошевелиться под прицелом чужого оружия. И не могу помочь тому, за кого взял ответственность. В бессилии наблюдая то, на что способны эти волчата, если их как следует раззадорить...

— Стоять! Руки за голову! На колени!

Удар прикладом в скулу. Картинный. Как в кино. Если хочешь действительно навредить — нужно бить в горло. Ломать челюсть, висок или выбивать глаз. И только в кино каскадёры бьют друг другу в самое безопасное с точки зрения травматизма место.

Цепкие руки снимают с меня оружие и поклажу. Отбирают рюкзак, меч и биту у Киры, грубо положив конец её отчаянному бунтарскому сопротивлению ударом кулака в солнечное сплетение. Не хотят портить девчонке лицо. У них на неё большие планы. И вот передо мной снова стоит на четвереньках хрупкая девчонка. Задыхаясь от удара, она ловит ртом воздух под дружный хохот глумящейся стаи.

Денчику просто пнули сзади по коленям, чтобы долговязый пацан побыстрее опустился на землю — не дожидаясь, пока он исполнит приказ самостоятельно. И с его плеч тоже сорвали полный рюкзак.

— Еба-а-а-а... Вот это у них хавки... Живём, пацантрэ!

— Меч заебок, зырь! Это чё, катана?

— Чё-то знакомая бита... Где взяла, сука, а?! Зырь, как злобно смотрит... Хе... Ничё... Ещё повеселимся с тобой, манда лохматая... Станешь доброй и ласковой...

— Ништяк всё-таки идея была сюда метнутся... Ещё и травы набрали... — Самый мелкий из вооружённых шмелей постоянно крутился возле угрюмого рослого парня с двумя лентами на рукаве. И сейчас, после того как он заглянул внутрь нашей поклажи, пацан мечтательно поднял взгляд. — Наконец-то можно пожрать как следует после покура... А то вечно на хавку пробьёт, а жрать нечего!

— Съебись в туман, Вжик... — Угрюмый пацан наблюдал за нашим обыском издалека, переложив свой дробовик на плечо. Заложив палец свободной руки за широкий кожаный ремень, он расслабленно присмотрелся ко мне. — Неужели сам Шутник тут у нас на блюде... Чё-то не верится... Тебя говорят, пули не берут... Ты ж вообще как мертвец ходячий должен быть... Сдох вроде, да не сдох... А теперь чё-то сдулся совсем... Ты чё, на крюков работаешь шоль?

— Говори, сука! Старший тебя спрашивает! — Мелкий Вжик подлетел ко мне и ткнул пыром по голени. Не высоко. Уж докуда достал.

Вот только обут он был в модные резиновые кеды. А на коленях и голени под штанами я всегда носил мотоциклетные щитки — всё из того же спортивного магазина, который ограбил при первой возможности. И пацан тут же скорчился и запрыгал на одной ноге от ушиба пальцев:

— Ай, бля... С-сука... Он как каменный, тварь...

— Бля, Вжик, тебе говорят, съеби нахуй! — Крупный парень раздосадовано покачал головой и отпихнул скачущего шмеля в сторону. — Ну-ка по карманам у них пошарьте!

Обыскивая Денчика, один из пацанов не преминул возможностью немного позлорадствовать:

— Чё, крюк, хуёво тебе, да?! Привыкли с нами через губу разговаривать... Элита, блядь... Барыга ебучий... Сдал вас твой кореш с потрохами! А мы его всё равно по кускам зажарили позавчера! А-ха-ха-ха...

Позавчера ритуал был ещё и в Меге. Это мы теперь знаем из книжки Жигана. Значит они оттуда. И ещё не знают, что Меги больше нет... Может они как раз из тех, кто задушил Жигана с напарником? Хотя нет... Их слишком много. Тех, кто посвящён в тайну «духа великого шмеля» по тихой мочат старшие. Уж точно без участия таких салаг, как этот дёрганный Вжик. Наверное, вчера утром эти выдвинулись сюда сразу после ритуальной ночи. Подобрались к торговому форпосту крюков через какое-то слабое место, которое им раскрыл пленник. И разом их тут всех накрыли. Остались ночевать. И, наверняка, случайно или специально подстерегли тут ещё и парочку клиентов, полных товара на обмен. Вот и решили задержаться подольше, чтобы снова кого-нибудь подкараулить. Пока весть о том, что здесь больше нельзя торговать, не разлетится достаточно широко.