Когда речь идет о безопасности президента, у любого гражданина все возражения отпадают сами собой. Отпали и у меня.

И тут же набежала толпа специалистов.

Боже! Сколько всего узнала я в рекордно короткие сроки! Какие детали, какие подробности! И все имело прямое отношение к охране президента.

Порой у меня складывалось впечатление, что эти специалисты задались целью подготовить неумех членов БАГа к следующему покушению, на этот раз успешному. В противном случае невозможно было бы объяснить зачем снабжать баговцев столь интригующей информацией о личной охране президента, охране ближних и дальних подступов, охране трасс следования, о службе дистанционной обсервации и бог знает еще чего.

Натаскали меня так, что и по сию пору могу выдавать консультации. Так грамотно и доходчиво мне втолковали как могло случится, что я умудрилась пальнуть в президента из гранатомета и остаться живой, улизнув от толпы прекрасно обученных и специально подготовленных людей, что я вдохновилась и предложила повторить покушение. Просто жаль, что такая армада знаний пойдет всего лишь на какого-то банального связного.

— Раз эти баговцы такие настырные, — воскликнула я, — так давайте я вторично предложу им свои услуги. Когда они оценят степень моей подготовленности и осведомленности, то сразу поймут, что лучшего человека им ни за что не найти.

— Мы над этим подумаем, — пообещал Владимир Владимирович и передал меня другому специалисту.

Хотите верьте, хотите нет, но это был специалист по слухам. Можете себе представить: существует целая бригада, которая кормится сама и кормит свои семьи тем, что коллекционирует слухи.

Ох, боюсь моя баба Рая сотрудничает с такой вот бригадой, иначе чем еще объяснить ее неистребимую страсть к сплетням?

В общем, познала я в тот день много нового и для себя бесполезного. От всего процесса одна лишь была польза, — я утерла нос Владимиру Владимировичу, который уж слишком скептически отнесся к моим рекомендациям не совать в меня подслушивающих устройств. То же самое ему посоветовал и Геннадий Геннадиевич, спец по электронным средствам сбора информации — очень милый и интеллигентный человек, с которым в другое время я, как женщина цветущая и одинокая, легко пошла бы на роман. Да что там пошла, прям-таки устремилась бы, да и он был бы совсем не против…

Ох, что о том! Условия, в которых мы встретились, к роману совсем не располагали, и все же (на всякий случай) я произвела на него выгодное впечатление, высказав свое мнение на сторону вопроса, близкую его специальности.

— Софья Адамовна, вы правы, — согласился он, выразительно глядя на Владимира Владимировича и других членов группы, принимавших участие в разработке операции. — Закреплять на вашем теле или в вашей одежде радиомаяки, звуко и видиозаписывающие устройства и прочую милую мне технику, — непозволительный риск.

Судя по имеющейся у вас информации, противник располагает эффективными средствами обнаружения и электронной дезактивации.

— Но может быть вы все же что-то придумаете,.. — с кислой миной промямлил Владимир Владимирович, как я поняла, поставленный во главе всей группы и несущий особую ответственность за успех операции, которую я заранее обрекла на провал.

— Риск. Неоправданный риск, — безапелляционно заявил Геннадий Геннадиевич. — Вечная борьба защиты и нападения. Никогда нельзя с полной уверенностью сказать у кого аппаратура лучше, у нас или у противника. А тут как раз поступили сведения, что спецслужбы Израиля изобрели нечто такое… Кстати, в этой организации евреи есть?

Я развела руками:

— Где их сейчас нет? С точностью не скажу вам, что их нет и во мне, о БАГе и гадать не стоит.

Геннадий Геннадиевич укоризненно взглянул на Владимира Владимирович.

— Вот видите, — сказал он, — раз там есть евреи, тем более не стоит рисковать.

— Вы сильно осложнили нам работу, — уныло резюмировал Владимир Владимирович. — Придется увеличивать численность группы.

На такое сообщение я не могла не отреагировать.

— Какая прелесть! — радостно воскликнула я. — Появлюсь на Арбате в окружении двух десятков здоровенных молодых мужиков, — я изобразила восхищение, которое тут же сменилось тревогой: — Выберите, пожалуйста, покрасивей и помоложе. Если повезет и встречу кого-нибудь из подруг, так пускай все! Все умрут от зависти!

Владимир Владимирович не разделил ни моей радости, ни моей тревоги.

— Почему вы собрались гулять в окружении молодых мужиков? — апатично поинтересовался он.

Я ответила со всей, присущей мне искренностью:

— Потому что сама уже не девочка, и молодость будоражит мою густеющую кровь, стремительно гонит ее по венам, заставляет дерзать и куда-то стремиться!

Согласна, в речи моей есть некоторый излишек пафоса, но это еще не причина реагировать так зло, как это сделал Владимир Владимирович.

— Софья Адамовна! — прогремел он, внезапно лишившись всей своей вялости. — Если вы думаете, что государство тратит солидные суммы лишь для того, чтобы вы разгоняли свою густеющую кровь, дерзали и куда-то стремились, вынужден вас огорчить — вы глубоко заблуждаетесь!

Передать не могу, как была я изумлена, что и обнаружила своим живописным молчанием, однако Владимира Владимировича разозлило уже и это молчание.

— Да-да! — продолжал он греметь. — И не вытаращивайте на меня свои глупые глаза! Вы недооцениваете важности предстоящей операции! Учитывая вашу пустоту и никчемность, это неудивительно, но в ваших же интересах сконцентрироваться и отбросить легкомыслие. Уж пора бы в вашем возрасте! Блин! Приходится работать черт знает с кем! — и он в сердцах швырнул об пол шариковую ручку, хорошо, более тяжелых предметов поблизости не было.

Все остолбенели. На секунду и я тоже.

Ну?! Как вам такая речь?!

Бедные специалисты побледнели и покраснели одновременно, втянули головы в плечи и зажмурили глаза, потому что за короткое время общения со мной уже ждали от меня многого, я же повела себя интеллигентно, потому что склонна к справедливости и самокритичности. Знаю, что та еще штучка. С пяти лет училась выпаривать мужикам мозги, превращая их в хрупкую сухую массу, рассыпающуюся в пыль от каждого моего аргумента.

Владимир Владимирович еще молоток. Поразительно много выдержал. При всей моей симпатии к Геннадию Геннадиевичу скажу: он и сотой доли того не снес бы, что стоически претерпел Владимир Владимирович, поэтому я не обиделась, и не замкнулась, и не стала шантажировать, угрожая, что на Арбат не пойду. Я с жалостью посмотрела на Владимира Владимировича и ласково сказала:

— У вас был очень тяжелый день, а завтра будет еще тяжелей.

Владимир Владимирович дернулся как от удара хлыста, обвел окружающих тусклым взглядом и буркнул:

— Уж вы постараетесь.

Я снисходительно улыбнулась, а он поспешил обратиться к специалистам:

— С Софьей Адамовной все закончили?

Специалисты с панической поспешность затрясли головами:

— Все! Все!

— Тогда простимся с ней до завтра и займемся дальнейшей разработкой “операции”.

Владимир Владимирович осторожно, как ядовитую змею, как гюрзу, вывел меня из кабинета и… (о, чудо!) на прощание у порога поцеловал мою бледную руку.

Операцию назначили на десять утра. Лично мне предстояла работа не бей лежачего: всего лишь неспешным шагом прогуляться по Новому Арбату — от Арбатских ворот до “Дома книги” и обратно.

Туда и обратно, туда и обратно.

И так до тех пор, пока предполагаемый связной не заприметит меня и не вступит со мной в контакт.

Если принять во внимание, что такого связного никогда не существовало в природе, то ясное дело — гулять я собиралась до вечера, а если у тайно сопровождающих хватит терпения, то и до утра следующего дня. Насиделась я в камере, душа свободы запросила.

Владимир Владимирович в камере со мной не сидел, а потому наивно рассчитывал ненадолго на Новом Арбате задержаться. Я это поняла из тех инструкций, которые он усердно выдавал своим подчиненным.