От моих мыслей меня отвлёк атаман Ашинов, зашедший ко мне попрощаться.

— Команданте Иван, уходим мы, — начал он грустный для меня разговор.

— Жаль, Николай Иваныч. Я привык к вам, и к вашим историям, да и…

— Как тебя-то теперь называть… князь, — растрогался в ответ Ашинов.

— Будешь в Ставрополе, кланяйся городу, — ответил я, — как станешь на крепостной стене, повернись на запад, и помолись за меня. Я услышу, не сумлевайся. А звать… зови меня Иваном Чёрным, русским негром.

Ашинов осторожно приблизился ко мне, и, заглянув в мои грустные глаза, одним движением заключил меня в крепкие мужские объятия, и больше ничего не говоря, вышел из хижины. Утром казаки, построившись на полигоне, прощались со мной и, пытаясь чётко чеканить шаг, с обнажёнными шашками, приставленными к правому плечу, прошли строем мимо меня.

Они ушли вместе с Аксисом Мехрисом, торопившимся по своим делам. С ними ушла и часть священников, выполнивших свою миссию. А я остался один, только рас Алула Куби, молча стоял за моим правым плечом, строго поджав обветренные губы, и топорща свою бороду.

Я смотрел вслед казакам, и мою душу переполняли эмоции. В первый раз за последний год, что-то дрогнуло в моём сердце, и одинокая слеза побежала по щеке. Я русский, и не могу не тосковать по Родине, это я понял здесь, и сейчас. Сухой ветер саванны быстро высушил слезу, но не смог высушить моё сердце. Развернувшись, я ушёл.

Ноги сами привели меня к старому баобабу. Протянув руку, я нежно погладил вплавленные в глину ярко-красные бусы, которые так и не потускнели за целый год. Тоска накрыла меня с головой, прислонившись к изборождённой шрамами от времени коре дерева, и уже не сдерживаясь, зарыдал, давая волю эмоциям.

Ветер саванн нежно шептал мне в уши голосом Нбенге непонятные слова, а я плакал, и сердце стало оттаивать, отдавая урне с прахом лёд, поселившийся в моём сердце, после её смерти. Может быть, меня кто-то и видел, но не смел подойти. Кругом было пусто. И только дикие звери, выли и рычали, далеко впереди, решая свои извечные проблемы.

Бросив прощальный взгляд на урну, я поплёлся назад, в свою пустую хижину. Только оружие и котелок, вот и всё, что у меня было. Зайдя в хижину, я задумчиво перебирал все события, произошедшие за последние полгода, потом достал все карты, которые у меня были, и ещё подаренные мне Ашиновым и Мехрисом, и погрузился в их изучение.

Положение моего народа улучшалось, развивались ремёсла, появилась небольшая армия, подготовленная абиссинским полководцем и казаками. Значительно увеличилось земледелие, огороды были засажены семенами, что принесли с собой казаки. Появились фруктовые сады, а особенно, банановые деревья. В Африке есть порядка двух десятков сортов банановых деревьев, произраставших в разных районах. Путешествуя по разным территориям, я собирал саженцы и приказывал их высаживать вокруг, создавая целые сады.

Самое главное, казаки помогли мне создать склады продовольствия, и построили даже большую мельницу, с водяным колесом. Она, правда, часто ломалась, но им удалось обучить обращаться с этим механизмом несколько человек, и теперь они мололи зерно на ней.

Зерно хранилось в огромных глиняных амфорах, и котлах, накрытых навесом, да и много чего было сделано для того, чтобы мы не жили от урожая до урожая. И теперь, могли прокормить не только себя, но и свою армию, воины которой, не только воевали, но и работали на полях, как бы этого им не хотелось.

Мой непререкаемый авторитет, замешенный на ужасе, пока действовал безотказно, грозя перейти в привычку, но это была вынужденная мера, и в принципе, временная.

Рассматривая карты, я напряженно думал, к кому обратиться за помощью, и какие территории надо захватить в первую очередь. Получалось, первым надо было захватывать Южный Судан. Населённый преимущественно негроидным населением, ещё практически не принявший ислам, он был, как переспелая груша, готовая упасть в руки тому, кто не побоится её сорвать, забрызгавшись сладким соком.

Следующим должна была пасть, ещё не захваченная, территория левобережья реки Конго, дав мне выход в океан. Здесь надо было лавировать, и выдавить оттуда французов. Первый удар по их самолюбию я нанёс, но они, наверняка, не поймут, и полезут снова, а у меня оружия мало.

Пора Луиша посылать послом в одну из европейских стран. Но вот, куда его посылать, я никак не мог решить.

В Россию? Нет, время ещё не пришло. Во Францию — не смешно! В Англию? Чтобы его там взяли в заложники?! В Испанию? Бесполезно.

Оставались Германия и Португалия. Германия? Сомнительно… что-то они «мутят» своими намёками. Получат ноту от МИДа Франции, и выдадут несчастного Луиша Амоша, а те его, с удовольствием, казнят.

В Португалию? Логично, но, наверное, также бесполезно, как и в Германию, несмотря на то, что Луиш — португалец. Остальные страны, я вообще не рассматривал, это всё мелкие игроки, годные только для мелких закупок оружия. Денег с них не стрясёшь. Оставалась ещё Голландия. Но, подумав, я отмёл и её.

Война Англии с бурами была не за горами, но больно странная она была, и кто там прав, кто виноват, не совсем было ясно. Да и буры, ещё те националисты, а к неграм относятся, как к больной собаке. Рыпнется, убьют, а так гавкает, и ладно. Кто же у нас остаётся из сильных игроков, Япония, ха-ха три раза. Об остальных жёлтых державах нечего и думать. Индусы могли прислать людей за деньги, а мне денег и самому не хватает.

Остаётся одна страна, не вышедшая ещё на мировую арену, но зато, просто со сказочными стремлениями, и глобальным самомнением, ещё находившимся в зачаточном состоянии. Их бизнес проникал везде, куда можно, и куда нельзя. Европейские державы выкидывали его из дверей, а он лез в окна, или через дымоход. И пока ещё не сросся с бывшей метрополией, на почве глобализма и англо-саксонского чванства. Вот там меня и могли ждать перспективы, тем более, и связи уже были налажены.

А уж промышленное производство, там было, как бы, не лучше, чем во многих странах, и гораздо лучше, чем в России. Значит, надо искать выходы на северян. Как там они сейчас называются? САСШ, кажется. Вот и поиграем в сасшки. Чур, я играю чёрными, а они, конечно, белыми, но доска разделена на два цвета, значит, и шансы поровну.

Решено, поедет Луиш в Америку, а там и я подтянусь. Пусть подтянет там свой английский, а я вспомню. Но поедет он не сейчас, а чуть позже, когда я выкину французов в Атлантический океан. Ждите, я приду, и всех вас … выкину, в общем.

На следующий день, после ухода казаков, и части коптских священников, я устроил смотр своим войскам. Построившись на учебном полигоне, уже почти стройными рядами, посотенно, они прошли мимо меня торжественным маршем, высоко подкидывая ноги, проделывая, просто немыслимые, для европейцев, па, и напевая при этом, в их понимании, конечно, строевую песню. У каждой сотни оказалась своя, что было для меня сюрпризом. Но, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы воевало. И воевало хорошо.

Ко мне вернулись все мои отряды, бродившие везде, по моим приказам. Сейчас, в общем строю, стояли все сотни. Благодаря трофеям, я вооружил винтовками около двух тысяч человек, остальные были вооружены холодным оружием. Пятьсот человек я отдал в подчинение Момо, в качестве спецназа, которым и оружие выдавать было грех, загрызут одними зубами. И около восьмисот человек были иррегулярными войсками, состоявшими из разноплеменного сброда.

Тысячу, вооружённых винтовками, я отдал расу Куби, а чуть меньше тысячи — Ярому. Пора было планировать поход на Южный Судан, и захватывать его полностью, с поддержкой, или без поддержки Эмин-паши, к которому я относился с большой опаской. Вот предатель он, предатель, по очкам его бесстыжим, вижу. Но, посмотрим.

Обратный путь Феликса фон Штуббе был намного легче. Шагая налегке, со своими людьми, он погрузился обратно на плоты, и двинулся по реке обратно. Пока они плыли, ничего особенного не происходило.