"Я очень сожалею, что военному агенту в Токио были, как то мне было передано ген. — майором Орановским, отпущены сравнительно большие суммы".

Вот это — действительно классический, по своей неграмотности и непониманию существа дела разведки, взгляд начальника Генерального штаба на приемы ведения агентурной разведки. Таковы были в России начальники Генерального штаба.

В таком положении этот вопрос оставался до августа 1912 года, когда военным министром было утверждено "Положение о порядке ассигнования, расходования и отчетности по суммам, отпускаемым Ген. штабу на секретные расходы". Согласно этого "положения", все без исключения суммы, предназначенные на секретные расходы по Ген. штабу, должны были заноситься ежегодно в смету Ген. штаба и основанием для их расходования служил высочайше одобренный проект сметы секретных расходов в наступающем году.

Проект этой сметы составлялся ежегодно на основании следующих данных:

а) утвержденных начальником Ген. штаба докладов о развитии разведки и контрразведки;

б) частных предположений окружных штабов и вообще всех исполнительных разведывательных органов, непосредственно подведомственных Ген. штабу, о желательном развитии их разведывательной деятельности и вытекавших из этого изменениях в расходах;

в) кратких предварительных сведений о произведенных в текущем году расходах и ожидавшихся к началу нового года остатках от ассигнований текущего года, сообщавшихся по телеграфу к 1-му декабрю в Ген. штаб;

г) особых распоряжений по расходованию секретных сумм на некоторые специальные секретные мероприятия.

По утверждении сметы царем, Ген. штаб сообщал по телеграфу штабам военных округов и вообще всем подведомственным ему разведывательным органам размер открывавшегося им кредита на новый сметный год и переводил полностью или частями, в зависимости от потребности средств, окружных штабов назначенные им кредиты. Суммы, ассигнованные остальным разведывательным органам, непосредственно подведомственным Ген. штабу, переводились на их имя в местные банки.

Расходование секретные сумм, согласно этого нового положения, должно было производиться следующим образом:

а) в Ген. штабе: все расходы в пределах отделов высочайше одобренной сметы секретных расходов в данном году производились по общим указаниям начальника Ген. штаба распоряжением генерал-квартирмейстера. Расходы, вызывавшие перемещения ассигнований из одного отдела сметы в другой, производились лишь с особого каждый раз разрешения начальника Ген. штаба по письменным докладам отдела генерал-квартирмейстера.

б) в окружных штабах: все расходы в пределах отделов смет, утвержденных начальниками окружных штабов, производились распоряжением окружных генерал-квартирмейстеров;

в) разведывательные органы, непосредственно подведомственные Ген. штабу, имели право расходовать ассигнованные им суммы своей властью в пределах всей утвержденной сметы, донося, однако, о каждом случае перемещения ассигнований из одного отдела сметы в другой с мотивировкой такого перемещения.

Отчеты всеми без исключения учреждениями и лицами, коим отпускались суммы на секретные расходы по смете Ген. штаба, должны были представляться последнему.

По получении в Ген. штабе денежных отчетов от подчиненных ему органов, они докладывались начальнику Ген. штаба, после чего через военного министра представлялся на высочайшее одобрение общий денежный отчет по секретным суммам за истекший год.

Русский Генеральный штаб решил после своего возникновения также улучшить качественныйсостав военных агентов, как разведчиков. Уж очень била в глаза полная непригодность для изучения иностранных армий личного состава существовавшего института военных агентов. Но положение Генерального штаба в этом вопросе было больше, чем щекотливое. Назначать на должность военного агента в первоклассных странах хорошего разведчика, но не именитого, не гвардейского офицера, — было невозможно. Назначать же графов и князей — полковников и генералов "свиты его величества" — не составляло никакой пользы для изучения армий иностранных государств.

Про одного из таких военных агентов в Лондоне — ген. Ермолова, русский морской агент капитан 1-го ранга Рейн писал в 1911 года начальнику Морского Ген. штаба, что "он (Ермолов) для своего поста малоподвижен и с ленцой. Помощник его, излишний по сущности работы здесь военного агента, подполковник Голеевский, карикатура офицера Ген. штаба, не слишком далекий, малообразованный и несколько аррогантный человек. Пользы какой либо Ермолов мне принести не может по своей малой осведомленности и тяжести на подъем. К подп. Голеевскому мои отношения вежливые, но совершенно безразличные, так как в серьез его брать нельзя

И вот, Генеральный штаб решил комбинировать, искать среди этой придворной камарильи лиц, которые бы совмещали в себе все условия, — и разведывательные способности, и знатное происхождение и положение, и принадлежность к гвардии. Источником, снабжавшим Ген. штаб военными агентами по прежнему был оставлен Петербургский военный округ.

31-го октября 1906 года генерал-квартирмейстер генерального штаба ген. — майор Дубасов писал (№ 846) начальнику штаба Петербургского военного округа следующее: "По приказанию начальника Генерального штаба. Главное управление Ген. штаба, стремясь поставить вопрос разведки вообще, а военной агентуры в частности, на более прочных основаниях, просят сообщать для внесения в список кандидатов на должность военных агентов и их помощников нижепоименованные сведения о тех офицерах Ген. штаба, которые желали бы и могли бы с успехом быть назначены на вышеупомянутые должности:

Начальник Ген. штаба предъявляет этим офицерам следующие требования:

1. Воспитанность, тактичность и умение держать себя в обществе.

2. Любовь и склонность к разведке.

3. Владение иностранными языками.

4. Желательно, чтобы названные офицеры были материально обеспечены помимо службы.

По понятным причинам офицеры, которые обременены долгами или предаются разного рода излишествам (кутежи, карты, женщины и т. д.), должны быть, конечно, исключены…"

Несмотря, однако, на благия намерения которые этими четырьмя требованиями преследовал Генеральный штаб, ему их в жизнь провести полностью не удавалось. Военными агентами в более крупные и интересные европейские страны приходилось назначать тех из офицеров Ген. штаба, которые имели высокие протекции. Понятно, что разведка от этого только проигрывала. "Четыре требования" сводились к нулю и из них соблюдались лишь 1, 3 и 4.

С другой стороны, русско-японская война так напугала власть имущих, что они начали придумывать всевозможные причины своей неосведомленности об истинном состоянии и положении японской армии и свои выводы начали обобщать.

Весьма характерным объяснением такого рода являются рассуждения начальника штаба войск Дальнего Востока ген. Орановского на имя военного агента в Китае полковника Огородникова (отношение от 9 июля 1906 года за № 4341).

По мысли этого начальника штаба, военный агент, находясь долго на одном месте, усваивает "свой определенный взгляд, который может получить предвзятое направление. Ярким примером такого явления может служить бывший военный агент в Японии полковник Ванновский, который с самого начал внушил себе чувство презрения к японской армии и к японским порядкам, стараясь убедить в этом всех остальных, и работал все время в таком вредном для нас направлении…".

Значит, по мысли ген. Орановского, военных агентов нужно было, по возможности, чаще сменять, чтобы они не могли "усвоить свой определенный взгляд" на армию и порядки данной страны. Начальник же Генерального штаба писал, что военных агентов "надо приучить работать с меньшими деньгами, самим, изучая страну, следя за жизнью, вращаясь в обществе". Тут два противоположных взгляда, друг друга исключающих и оба одинаково неверных, не жизненных и вредных для дела разведки. Ибо, если "почаще сменять" всех военных агентов, то они, не успев войти в "общество", должны будут уезжать и из "личного" изучения страны ничего не получиться. Изучение страны и армии только посредством "вращения в обществе" и "слежки за жизнью" дает именно такие результаты, какие дала деятельность злосчастного родственника Куропаткина — Ванновского…