Выше мы указали, что главное артиллерийское управление военного министерства добивалось права на ведение самостоятельной агентурной разведки заграницей. На это Генеральный штаб не согласился. Тогда было выдвинуто требование — назначить помощников военных агентов по технической части. На это Ген. штаб согласился, но лишь в 1910 году, когда стала очевидной необходимость обратить серьезное внимание на техническую разведку. В виде опыта было решено назначить помощников военных агентов по технической части при военных агентах во Франции и Австро-Венгрии. Однако, министерство финансов на этот вопрос смотрело иначе и в соответствующих ассигнованиях отказало. Генеральный штаб на этом успокоился и вопрос заглох до начала войны 1914–1918 гг., когда стало возможным не считаться с мнением министерства финансов…

Больным вопросом в деятельности разведки являлся вопрос связи в мирное время с официальными военными агентами и офицерами-разведчиками, прикомандированными под ложными предлогами к посольствам и консульствам. Казалось бы, что этот вопрос является самым легким и несложным, но на деле было иначе. Если бы военное ведомство надеялось на дипломатических курьеров министерства иностранных дел, то оно получало бы почту от своих военных агентов, особенно находившихся в восточных странах, в год два-три раза. Кроме того, нужно иметь в виду, что надежность этих дипломатических курьеров было весьма проблематичной и возможность их подкупить не представляла для иностранной контрразведки большого труда и даже не требовала особенно больших денег. И, как в старое "доброе" время, когда деятельность "черных кабинетов" казалась крайне ограниченной и неусовершенствованной, Генеральный штаб до самого начала войны 1914–1918 гг. продолжал вести со своими военными агентами самую секретную переписку по обыкновенной почте. Бывали случаи, когда военные агенты против этого протестовали, указывали что "вся входящая и исходящая корреспонденция военного агента (телеграфная и почтовая) подвергается перлюстрации" (см. рапорт военного агента в Вене полк. Марченко, от 29/IV 1907 г., № 135). Но это не помогало. Легкомысленное отношение Генерального штаба к этому важнейшему вопросу агентуры доходило до того, что он счел возможным сообщить военному агенту в Китае следующую ересь (6 октября 1907 г. № 631):

"… Пересылка корреспонденции вам будет производиться не через министерство иностранных дел, ибо это затрудняет наши миссии, а через Петербургский почтамт заказною бандеролью непосредственно на имя военного агента в Китае…".

Значит, из-за нежелания "затруднять наши миссии", Генштаб сознательно облегчал противнику возможность проникать в его агентурные дела. Из переписки, довольно обширной, по вопросам связи видно, что даже на упаковку и заклейку корреспонденции не обращалось должного внимания. Так, военный агент в Вене в апреле 1907 года вынужден был донести Генеральному штабу (№ 331), что "печати на конверте № 901 были треснуты и конверт имел подозрительный вид. Испрашиваю особо секретные бумаги в синей обертке заклеивать предварительно в конверте с помощью "Syndetikona (особо приготовленного гуммиарабикума, не растворяющегося на пару)".

Военный агент в Болгарии полковник Леонтьев дополнял эту картину предложением (13/III 1907 г., № 53):

"… Необходимо ввести взаимное извещение о полученных номерах, так как некоторые донесения посылаются почтой, где пропажи составляют обычное явление, да и телеграммы не всегда доставляются по адресу…".

Командир сводного корпуса в Маньчжурии ген. — лейт. Дембовский в рапорте на имя военного министра (21/Х 1906 г., № 8880/811) писал:

"… Несмотря на неоднократные просьбы в посылке пакетов, адресованных на имя нашего военного агента в Японии, не иначе, как через штаб крепости Владивосток, полковник Самойлов продолжает получать пакеты по японской почте с надписями: "секретно" и "совершенно секретно", что вполне в расчетах японцев, читающих нашу корреспонденцию…".

Комендант Владивостокской крепости, писал 19/1 1907 г. (№ 29), начальнику Генерального штаба:

"… К сожалению, не все пакеты, имеющие назначение военному агенту в Японии, предварительно посылаются и поступают в штаб крепости. Так, зарегистрирован случай сдачи секретного пакета в Харбине, имеющего следующую надпись: "Секретно. Военному агенту в Японии, полковнику Самойлову. Токио, через крепость Владивосток".

Согласно этой надписи, наша почта, не сдавая пакета в штаб крепости, направила его обычным порядком и, как предполагает полк. Самойлов, этот пакет и еще другие пять поступили к нему, побывав в руках японцев и с явными следами, что они были вскрыты.

У читателя, не посвященного в "тайны" Владивостокской крепости, может создаться впечатление, что если бы пакет посылался через ее штаб, то это значило бы, что он не мог попасть в руки японцев. В действительности же дело обстояло следующим образом. Штаб крепости, получив с русской почты секретный пакет для военного агента в Японии, ждал прибытия русского парохода и сдавал его капитану для отвоза в какой-либо порт, где имелось русское консульство. Гарантий же, что японцы на пароходе не имели всего человека, конечно, никаких не было.

Характерно, что когда Ген. штаб запросил министерство иностранных дел — нельзя ли как-нибудь связь с агентами Ген. штаба в Персии и Бомбее поддерживать через посредство этого министерства, — последнее ответило, что "все сведения, поступающие из Персии, могли быть пересылаемы в штаб Кавказского военного округа при посредстве шахской почты", а из Бомбея "еженедельно шифром по английской почте через Порт-Саид на Батум".

Русский морской агент в Америке (капитан 1-го ранга Васильев) в своих отчетах за 1911 г. и 1912 г. приводил весьма характерный пример того, как чиновники русского министерства иностранных дел относились к упаковке и пересылке дипломатической почты.

Он писал, что "в присутствии секретарей посольства однажды, в виде опыта, были вынуты пакеты из посольского вализного мешка, не трогая печатей, замков и не разрезая наружного шва у мешка".

"О легкости и простоте вскрытия запечатанного конверта, снятии копий или фотографий с документов говорить не стоит. Между тем, министерство иностранных дел, посылая для сведения своих представителей заграницей литографированные копии секретных и несекретных депеш их коллег, под общим названием "дипломатический салат", а также и шифры, совершенно не подозревает, что с документов этих могут снять копии на почте в Вашингтоне… Мой рассказ о важно-комической роли, которую исполняют курьеры-чиновники министерства иностранных дел, развозя по Европе донесения своих шефов, видимо, произвел должное впечатление, так как наше посольство в Вашингтоне получило грозный запрос по этому поводу. Однако посольство, подтвердив справедливость всего вышеизложенного, высказало сомнение, чтобы вашингтонское правительство так интересовалось русскими делами.

"Так как последнее заключение основано лишь только на святой наивности и на доверии, которые едва ли могут быть приемлемы в подобных случаях, то и для полноты картины позволю себе добавить, что в вашингтонском почтамте заведывающим отделением иностранной корреспонденции состоит г. Milas, служивший ранее в министерстве иностранных дел и лет пять тому назад бывший вторым секретарем американского посольства в Петербурге. Неужели он случайно находится на службе в почтамте? Неужели случайно нами получаются заказные письма и пакеты вскрытыми со штемпелем "Opened by mistake"? Неужели также случайно французский посол тому же Кудашеву при мне говорил, что написал официальную ноту с протестом против вскрытия его писем? Ведь не секрет также, что почтмейстеры в Париже, Бухаресте, Галаце, Берлине и т. п. состоят на огромном жалованьи у министерства внутренних дел (русского. — К. 3.) и вся нужная для нас корреспонденция доставляется в наши миссии, посольства и консульства для перлюстрации писем тайными агентами, состоящими при них…".