— Ах, боже, ну конечно, мэм. Я же родилась и выросла возле Бакланового озера, что в Дербишире. В наших краях этих тритонов просто уйма водилась! Папенька говорил, что зрение у них просто отвратительное, только вот едва мы с сестрой приходили на бережок со своими сачками и ведерками, все они тут же и разбегались. Ах, боже мой, конечно же. Но я не думаю…

— Глупости. Значит, решено. А потом отправимся в Айлсфорд, попьем чаю и поужинаем в тамошней таверне. Да взбодримся бутылочкой хорошего вина. Сидеть и хандрить — сущее преступление, и я отказываюсь его совершать. Будем биться с драконом по-своему.

— С каким драконом? — поинтересовалась Клео. — Это большая рыба?

— Да, Клео, большая рыба. Давай, тащи из сарая ведерко и сачки, а я гляну, сколько у нас сапог да удочек.

Воодушевленные миссис Лэнгли и Клео тут же исчезли. Элис подумала об Эдди. Закрыв на секунду глаза, она прислушалась к громыханию на кухне, а потом вытерла слезы и вышла из дома, намереваясь воздать должное такому прекрасному дню.

Сент-Ив снова посмотрел на карманные часы. К его немалому удивлению, оказалось, что данную процедуру он проделывал всего лишь десять минут назад. Они сломя голову мчали по практически пустой дороге, которой конца-краю не было видно. Грушевые и вишневые сады исчезли позади, и на смену им пришли каштаны и ясень, чтобы затем тоже раствориться вдали. Замелькали и закончились клубничные поля, последовали плантации хмеля, по сравнению с которыми их собственная казалась просто жалким огородиком. Но все эти пейзажи исчезали из мыслей Сент-Ива сразу же, как только пропадали из виду, и он в очередной раз возвращался к мрачному мысленному образу Лондона — исполинскому людскому муравейнику с тысячами темных улиц и дворов, пивными и меблированными комнатами, вечной спешкой и суматохой — и разум его снова и снова беспомощно отступал, не в силах выстроить план поиска похитителя и похищенного во всей этой неразберихе.

Но подобные этим проблемы, вдруг укололо его, не тревожат человека, лишающего себя жизни из глубокого отвращения к собственной персоне! Теперь мысли Лэнгдона обратились к Матушке Ласвелл и ее тяжкому бремени — один сын мертв, другой убийца, а сама она не хочет и не может простить себе грех замужества за негодяем. «Сердце мне подсказывает, что все это чушь», — вспомнились Сент-Иву слова, сорвавшиеся с его уст этим — да-да, именно этим — утром, вновь обостряя его раскаяние. Он произнес про себя извинения в адрес несчастной женщины и даже помолился за нее, хотя утешения все это доставило мало.

— Мы оба не позавтракали, — вывел Сент-Ива из раздумий Хасбро. Лэнгдон кивнул, однако заявление верного помощника никак не прокомментировал. — Предлагаю остановиться в «Отдыхе королевы», сэр. Уже совсем скоро, на Вротамской пустоши, недалеко от поместья архиепископа. Ехать в Лондон на голодный желудок неразумно. Да и старому Логарифму не помешает пожевать овса.

— Не хочется задерживаться, — категорично бросил Сент-Ив.

— Всецело с вами согласен, сэр, но мы потеряем от силы пару минут. Это постоялый двор на Гринвичской дороге, и специально для путешественников они фасуют еду в пакеты. Хлеб с сыром, пирожки с мясом и эль в бутылках. Я разок отведал их провизию и нашел ее весьма недурственной. А через часок-другой она нам ой как пригодится.

— Пожалуй, ты прав, — признал наконец Лэнгдон. — Правда, аппетита у меня никакого, вряд ли этим стоит хвастаться.

— Это уж точно, сэр, не во гнев будь сказано. В Лондоне нам придется работать головой, и уж точно решительнее мы будем двигаться после опустошения корзинки с едой, нежели с пустыми животами.

Вскоре показался и «Отдых королевы», его затейливо вырезанная и ярко раскрашенная вывеска так и блестела в лучах солнца. В любой другой день подобное зрелище, несомненно, порадовало бы Сент-Ива, но этим утром чувства его остались глухи к красоте. Хасбро остановился перед крыльцом, мигом появившийся из конюшни по соседству работник принял у него вожжи, и оба путешественника выбрались из экипажа. Какой-то незнакомый тип, подпиравший притолоку таверны, посмотрел на Лэнгдона и приветственно приподнял шляпу. Сочтя незнакомца довольно подозрительным, Сент-Ив с некоторым сомнением кивнул ему в ответ и тут же одернул себя, устыдившись собственного поведения, впрочем, вызванного «удручающими обстоятельствами», как выразился бы Табби Фробишер. Совсем нехорошо, что вместе с аппетитом его оставила и присущая ему вежливость, а рассудок мутится от воцарившегося в голове хаоса.

— Воды и овса, — бросил Хасбро конюху. — Мы отъезжаем через десять минут.

Работник кивнул и повел Логарифма, не распрягая, в глубину конюшни. Сент-Ив и Хасбро зашли в таверну, основательно пропахшую хмелем и печеным хлебом. В зале обнаружилось всего два посетителя, потягивавших пиво под сыр и маринованные яйца. Один из них, смуглый, изначально обладал точеными чертами лица, некогда изрядно подпорченными: одно ухо у него напрочь отсутствовало, а от лба до рта тянулся ужасный шрам, рассекавший заодно и ноздрю, которая неправильно срослась. Кабы не перечисленные жуткие увечья, в привлекательности отказать ему было бы нельзя. Его товарищ — тот самый, что пару секунд назад стоял в дверях, — теперь сидел без шляпы, до этого скрывавшей, что на его крупной круглой голове из волос только и имелось что гало темных прядей. Он опять радостно кивнул Лэнгдону, который заставил себя улыбнуться и кивнуть в ответ. Наверно, этот тип по природе жизнерадостен, поскольку туповат, решил про себя Сент-Ив. Тем не менее благодушный настрой незнакомца несколько скрасил утро. Что ж, полезный урок касательно недооцененного умения довольствоваться самим фактом собственного существования.

Из кухни вышел трактирщик и, по заказу Хасбро нацедив две кружки горького пива, поставил их на барную стойку. На вопрос о еде ответил с достоинством и уверенно:

— Если вам быстро и с собой, джентльмены, могу предложить холодное седло барашка по-индийски, то бишь приправленное карри и фигами, или пироги с грибами и курицей.

— Пироги, пожалуй, — определился Хасбро. — И эль в бутылках, если имеется.

— У нас как раз появились эти новые бутылки с навинчивающейся крышкой, сэр, всего неделю назад. Вам шесть, или полдюжины хватит? — трактирщик расхохотался над собственной шуткой с таким воодушевлением, что настроение Сент-Ива внезапно снова поднялось, и он ощутил признательность и за кружку пива, которое теперь прихлебывал большими глотками, одновременно прислушиваясь к разговору за столом.

— Да чудной он какой-то, таких еще поискать нужно, — достаточно громко, чтобы его можно было расслышать, заявил, по видимости, весельчак с лысой макушкой. — Лично я треклятым горбунам не доверяю!

— Джордж, думай, что говоришь. Человек не виноват, что у него горб! Да и не тебе поносить других, красавчик с головой-дыней. И мозгами-семечками.

— А я по роже его сужу, а не по горбу, — парировал тот, кого назвали Джорджем. — И мальчонке не позавидуешь, иметь родственничком такого урода. По мне, так лучше быть вовсе сиротой, чем иметь дядюшку, смахивающего на черта.

— Джентльмены, вы, как я слышу, толкуете о мальчике и горбуне, — взволнованно вмешался в разговор Сент-Ив. — Не подумайте, что я какой-то Великий инквизитор, но вы их недавно повстречали?

— Да с час назад, а, Фред?

— Примерно так. Под Вротамхиллом, если вам знакомо это место, сэр, — сухо и корректно отозвался тип со шрамом.

— На Гринвичской дороге? — уточнил Лэнгдон.

— Не, сэр. На Грейвзендской, — пояснил Джордж. — Там мост был, мост Трелони назывался, в честь старого сквайра. Его построили, еще ваша бабушка не родилась, сэр, но вот неделю назад подорвали адской машинкой. Тот горбун собирался дать крюка через Станстед, что получилось бы намного дольше, но мы наставили его на путь истинный — показали ему начало старой Дороги пилигримов. А на Крюковом лугу под Харвелом он снова выедет на большак. Это самый короткий путь, сэр, и до Грейвзенда оттуда рукой подать, уж я-то знаю наверняка.