— Это с тобой что-то происходит, — ответила Эрика и отвернулась. — Я уже раздражаю тебя?

Эрика посмотрела на отражение зрячего в зеркале и натянуто улыбнулась.

— Заканчивай это дерьмо! Мойся и спать!

— Ты даже не понял, почему я напилась…

— Ты напилась, потому что патологическая тяга топить свои проблемы на дне бутылки перевесила в тебе здравый рассудок.

— Уходи… — прошептала Эрика, упираясь ладонями о раковину. — Проваливай!

— Уже тошнит? — спросил Бронан, останавливаясь у двери.

Эрика рассмеялась, и, пригнувшись к раковине, показала Бронану sihus.

Зрячий не обратил на столь досадную мелочь своего внимания и вышел из ванной, оставив ее одну.

Айя лежала под одеялом и не двигалась. Они кричали друг на друга довольно громко, и девушка слышала каждое слово. Став невольным свидетелем чужой перепалки, она почувствовала себя воровкой, укравшей у них часть их личной жизни.

У Айи было мало друзей. Со многими из них она познакомилась, посещая общество искусств. Большинство из них либо спились, либо подсели на наркоту, побуждая сознание отстраняться и творить во что бы то ни стало. Айи не требовался допинг. В ее голове ютилось слишком много картинок, которые она без труда воплощала в цвете на холсте. Гвена это ее искусство никогда не интересовало. Точнее, оно являлось для него источником информации, которую другие не могли предоставить. Однажды, она попыталась подарить ему одну из своих работ, завернув его собственный портрет в подарочную бумагу и оставив возле рабочего кабинета. Через две недели она забрала его с того же места. Служащие исправно стирали пыль с упаковки, но не больше. Этим поступком Гвен показал, насколько ему безразлично то, чем она занимается. Безусловно, рисование и управление материей — не одно и то же, но ведь она хорошо рисовала, отлично, если так можно сказать…

Айя перевернулась на другой бок и высунула нос из-под одеяла. Бронан и Эрика уже улеглись спать. Везет людям. Поцапались и спать. А она? Санчасть. Кто же додумался отправить ее туда? Кимао? Вряд ли… Хотя… Это он… Вне сомнений…

Айя снова перевернулась на другой бок, а затем и вовсе привстала. Достав из-под подушки свой планшетник, она включила его и начала рисовать. Лица… Знакомые и не очень, счастливые и печальные. Люди, известные ей, порожденные воспоминаниями и фантазией. Все они заняли свои места в ее Мире — месте, где справедливость проигрывала желанию управлять и властвовать.

Орайя долго наблюдал за девушкой, которая выводила пальцем какие-то фигуры на мониторе. Лицо ее, которое освещал свет экрана, стало таким сосредоточенным. Брови то устремлялись вверх, то, падали вниз, сходясь у переносицы. И тут она хмыкнула, улыбнувшись и прикусив свою нижнюю губу. Выражение ее лица приобрело невинные черты. Хотя, во взгляде по-прежнему сквозила некая обреченность. Он задумался над тем, почему они приняли ее за подростка. Наверное, все дело в росте. Слишком маленькая для деревийки. Хотя, для югуанки — в самый раз. Нет, дело не в этом. Просто женщины, в кругу которых они вращались, рядом с которыми учились, никогда не позволяли себе выглядеть так. Они не носили дешевых кофт с капюшонами, предпочитая дорогие, авторские вещи, и всегда пользовались косметикой. В общем, они следили за тем, чтобы их внешность соответствовала их социальному статусу. А она… Очевидно, что ей на это — плевать. Как и Данфейт, по сути. Однако, Данфейт несла свое безразличие с гордо поднятой головой. Данфейт знала себе цену, и не считала необходимым интересоваться чужим мнением на сей счет. А Айя… Дочь Главы Совета Зрячих, а ходит согнувшись и шаркая своими ногами. Она грызет свои ногти! Что за дурацкая детская привычка? И пальцы постоянно потирает… Впечатление такое, будто она сбежала из больницы и теперь боится, что все поймут, в какой отделении ее удерживали.

Орайя закрыл свои глаза и выдохнул. Кем бы она ни была, ему следует перестать думать о ней. Безусловно, разгадывать чужие тайны всегда интересно, но не в данном случае. Она — необычная. И дело не в красоте или необычных глазах. Она — двуликая, и его интересует не внешняя оболочка безропотной послушницы, а та, что таится внутри, прикрываясь маской покорности. Та сторона — яркая, она рвется из нее на волю, но хозяйка держит ее в узде. Он бы хотел вывернуть Айю Гвен на изнанку и посмотреть, что из этого получиться, но ведь нельзя играться с теми, кто может воспринять все это всерьез…

Айя первой успела посетить ванную. Отключившись на несколько часов под утро, она проснулась и сразу побежала в душ.

— И когда закончится этот цирк! — возмутилась Айрин, пытаясь найти свои вещи в горе сумок, сваленной в углу. — Здесь даже шкафов нет!

— Райвен сказал, что когда «заслужим», нас переселят, — подал голос Кимао.

— Лететь еще сутки! — огрызнулась Айрин. — Я издохну раньше, чем нога моя ступит на Югу!

Дверь в ванную открылась и из нее вышла Айя, кивая всем присутствующим и проходя к своей кровати.

— Ты смотри… — пробурчала Эрика, пытаясь подняться на ноги. — Сейчас этот костюм свалится с нее, и мы увидим скелетик нашей малышки.

Айя взлохматила свои короткие густые волосы и, закинув за плечи рюкзак, направилась к выходу.

— Ты куда? — не понял Бронан, обращаясь к девушке.

— На комплексе есть шесть медчастей. Нужно выяснить, в какой из них для меня найдется место.

— В ближайшей, — ответила Эрика. — И не думай, что я ничего не поняла! Вылавливать тебя на другом конце этого корабля я не собираюсь! Чтобы на завтрак явилась в нашу столовую! Все понятно?!

— Да, — пробурчала Айя и, скусив надломанный ноготь, покинула злосчастный отсек.

Спустя тридцать минут Айя переминалась с ноги на ногу у двери в кабинет начальника медсанчасти. Майор военно-медицинской службы Илай Паттерсон встретил ее со снисходительной улыбкой на устах.

— Младший лейтенант Айя Гвен, насколько могу судить?

— Да.

— Да сэр!

— Да, сэр, — повторила Айя и выдохнула.

— Присаживайся.

Айя заняла единственное свободное место в его кабинете — стул, стоящий напротив рабочего стола.

— Спину ровно держать! — рявкнул майор, и Айя тут же разогнулась.

— Медицинское образование есть?

— Нет, сэр, — тихо ответила Айя.

— Не слышу!

— Нет, сэр! — перешла на повышенной тон Айя.

— Полковник Райвен сказал, что вы окончили Университет Искусств на Дереве?

— Да, в прошлом году, сэр.

— Крови боитесь?

— Нет, сэр.

— И что же мне с Вами делать… — покачал головой майор.

— Я могу выполнять любую работу, сэр. Ухаживать за больными, выносить судна, мыть полы…

— Вы — человек с высшим образованием и офицерским званием, собираетесь мыть здесь полы?

— Пусть Вас не беспокоит мое происхождение, звание или образование. Ничего кроме, в месте, подобном этому, я делать все равно не смогу.

Майор задумчиво потер свой подбородок и кивнул головой.

— Хорошо. У нас график посменный. Во время боевых действий запрещается проводить в санчасти более двадцати часов. Обязателен перерыв на четырехчасовой сон. Если замечу, что крутишься здесь постоянно — выгоню взашей. Обедаем мы в столовой категории «В», иногда не едим вообще. В общем, я приставлю тебя к младшему лейтенанту Катрин Милли. Она — старшая медсестра операционного блока. Покажет тебе, что к чему. А там — за работу. И если тебя спросят, почему ты моешь полы — ответишь, что это — наказание за неуставное поведение. Все поняла?

— Да, сэр! — громко ответила Айя и улыбнулась майору.

Младший лейтенант Катрин Милли оказалась женщиной в годах, разговаривающей командно-административным тоном даже с майором Паттерсоном. Схватив Айю под руку, в лице которой видела сугубо рабочую лошадь, Катрин завела ее в санпропускник и выдала чистый хирургический костюм. Подождав, пока девушка переоденется, она взглянула на часы и, покачав головой, позвала другую медсестру, передав Айю на ее попечение. Когда девушка «прошла» через четырех сестер, она оказалась в комнате младшего медицинского персонала. И только здесь, в этом месте, ее встретили, как подобает. Усадили за стол, предложили чай и кофе, конфеты и печенье, а также намекнули, что могут показать место, где можно курить. Когда экскурс в трудное и нелегкое дело помощников сестер был проведен, Айю повели в отдельный осек и выдали швабру.