С другой стороны, а кто сказал, что он на меня не вышел? Я же не могу полностью быть уверена, что это не декан Кемер. По крайней мере, пока. Мне не верится, что это он, но мою веру руководству не представишь. Да и нужно быть честной хоть с самой собой, в людях я разбираюсь откровенно паршиво. 

Я уже домывала четвертый этаж и думала на тему, что придется у коменданта брать еще одно задание – ведь до окончания работы остался почти час, как услышала сзади резкий мужской голос:

– А я тебе говорю, так не бывает! Серая зона во время всего разговора – это признак артефакта.

– Ты еще меня поучи мою работу выполнять! – ответила женщина.

Я же встала к ним вполоборота, опершись на швабру и делая вид, что отдыхаю, а сама скосила глаза. Говорили дознаватели, в частности, та женщина-менталист, которую я опознала еще в коридоре. Тут же на всякий случай полезла за артефактом, откинула крышку, будто любуюсь изображением, а сама подала магию в контур противометальной цепи.

Не знаю, насколько она сильна, но рисковать не стоит. Почувствует еще мой живой интерес и то, что я нервничаю, потом на допросе будет сложно объяснить то, что она не может с точностью прочитать мои эмоции. 

На всякий случай, я даже от них чуть отвернулась, все еще продолжая опираться на швабру. А парочка встала у дальнего кабинета и не думала уходить. Впрочем, мы тут были не одни, вокруг сновал народ, так что никому не было друг до друга дела. 

А я превратилась в слух. 

– Ларен, ты не права, – наконец ответил мужчина, сбавив тон. – Нет ничего такого, что у нее артефакт. Пусть и боевой, но в принципе она может обосновать его необходимость. Тут другое интересно, ты была полностью корректна, лишних вопросов не задавала, так зачем она его включила? 

– Есть люди, у которых большинство эмоций всегда в серой зоне. Это от многих вещей зависит. Например, у человека может быть хроническая усталость или сейчас он эмоционально и физически истощен. Думаешь, после всего случившегося, она не может находиться в таком состоянии? А еще некоторые в принципе не особо поддаются чувствам, и их сложнее прочитать.

– А еще некоторых для этого годами тренируют. Я все это знаю, Ларен. Но мы ведь и не лорда Кемера допрашивали, чтобы сделать такую скидку на профессию. К нему вопросов бы не было. 

– Я тебе еще раз говорю, некоторые люди просто такие. В любом случае, мы не имеем права обвинять ее в наличии запрещенного артефакта, который, к слову, может быть у нее официально. 

– А я думаю, что надо обвинить и посмотреть, как она будет действовать, что скажет. 

– Если хочешь, обговори это со старшим, я вам для этой мелкой провокации точно не нужна. Но он будет против. Ладно, ты как хочешь, а я пойду – устала. Завтра еще студентов допрашивать, а это посложнее будет, чем руководство. 

Женщина прошла мимо меня, а мужчина скрылся в том самом кабинете, из которого они вышли, хлопнув дверью так, что со стены посыпалась побелка. На только что помытый пол. Ненавижу!

Пока перемывала эту половину коридора, думала об услышанном. 

Ну, то что меня завтра вызовут – это понятно и не вызывает сомнения. А вот то, что еще у какой-то таинственной женщины нашелся артефакт… Или не артефакт, потому что действительно примерно каждый пятый-шестой человек либо не очень эмоционален, либо имеет врожденную сопротивляемость к ментальным воздействиям. Что внешне выглядит именно так, что их эмоции не могут в точности прочитать. 

Причем, и сопротивляемость, и пониженная эмоциональность чаще всего встречаются у военных и других карьеристов. Например, мой папа – акула промышленности, и имеет врожденную крайне низкую степень эмоциональности. Во всех азартных играх он всегда побеждает, потому что его невозможно прочесть. А вот дядя наоборот имеет сопротивляемость ментальному воздействию, доходящую почти до ста процентов – его может прочитать только очень сильный менталист из вампиров, из магов – нет. 

Мне же ни того, ни другого не перепало, хотя в стрессе я переключаюсь в рабочий режим и не думаю об эмоциях. За оправдание может сойти. С натяжкой. 

И все же интересно, кого они допрашивали? Хотелось бы сунуть нос в их документы, потому что как раз владение боевым артефактом может указать на резидента, но что-то мне подсказывает, что ничего у меня не получится. Вряд ли дознаватели оставят без присмотра документы в учреждении, которое они проверяют. А то так ведь каждый, кто имеет ключ, может прийти и прочесть, украсть или подменить. 

А может попробовать действовать через декана Кемера? Хотя конечно просить его заглянуть в документы дознавателей – это верх наглости. Он не согласится. 

Но с другой стороны, он же хочет поймать резидента, по его собственным словам, а наличие артефакта – это действительно повод подозревать. Это если предположить, что устройство действительно есть, что не факт. Даже сама менталист этого знать не может. 

В общем, вроде как и ниточка, даже зацепка, а потяни ее, покрути со всех сторон, подумай, и окажется, что она абсолютно бесполезная. 

Я не знаю, что дальше делать, аж руки опускаются! Буду ждать либо хода противника, либо инструкций от дяди и постараюсь больше никуда не лезть. 

Ну, то есть, когда уедут дознаватели, все равно надо будет сделать блокиратор на академический значок, поисковый артефакт и пройтись по горам, вдруг и правда кровавый ритуал… Но это все мелочи, не стоящие упоминания. 

Я сглупила. Сильно. И сейчас сидела напротив декана и слушала его нравоучения, которые он, похоже, не собирался прерывать и шел уже по третьему круг. 

– И почему они не могли прислать взрослого агента?! – в очередной раз задал риторический вопрос тот. 

Вот в общем-то мужчина довольно молодой, несмотря на седину, может, чуть за тридцать, а что же он брюзжит как какой-нибудь старик-то? Уже слушать невозможно!

– Это ведь не сложно для аналитика, сложить два и два. Но вы, Уортон, получаете в итоге либо пять, либо вообще сложить не додумываетесь. 

Вот сейчас, после того разбора полетов, что мне устроил Кемер, я почти уверена, что он быть резидентом не может. А все почему? Потому что сейчас очень удобный случай, чтобы через неопытную меня выйти на дядю. 

А ведь как все начиналось? Подслушав разговор менталиста, я не придумала ничего лучше, как заявиться сразу после отработки к декану и все рассказать. 

Нет, дело даже не в таинственной женщине, владеющей боевым артефактом, просто мне жизненно важно, и это не преувеличение, убедиться, что Кемер наш информатор. Я хотела его проверить на вшивость, а в результате нарвалась на то, что меня отчитали. 

И ведь не скажешь, что он не прав. Как только я рассказала о подслушанном разговоре, декан первое что меня спросил, выяснила ли я с кем из женщин сегодня беседовал менталист. 

Вопрос логичный, только я ему заявила, что за этим к нему и пришла. 

– Эм… У меня нет возможности заглянуть в документы, я надеялась, что вы сможете… 

– Уортон, там по коридору куча народу шляется. Наверняка многие видели, кто заходил сегодня к менталисту и сколько у него пробыл. Достаточно выяснить, сколькими из них были женщины и кто это, – мужчина разочарованно покачал головой.. 

– У как же я выясню? – возмутилась я. – Я сотрудников Академии не знаю, да и двери там все держат закрытыми. 

– Зато там почти десяток дежурных на отработке, которым в радость поболтать вместо того, чтобы бежать по очередному дурацкому поручению. 

А вот сейчас стало стыдно, потому что об этом я совершенно не подумала. Но ведь и не с моими навыками общения заводить знакомства прямо посередине коридора. 

Тем не менее, Кемер прав. Я могла поговорить с кем-то из ребят, тем более, слухи сегодня уже пойдут, можно было хоть в столовую пойти послушать или ту же Сюзи допросить с пристрастием – она уж точно знает даже лучше самих дознавателей, с кем они там беседовали. 

Я могла прийти к Кемеру уже с подозреваемыми, а в результате пришла просить помощи в таком пустяке.