Гудок тихо так:

– Убрать надо бы…

– Есть убрать, товарищ полковник!

Семинар прошёл как по маслу. Никогда Гудок таким смирным не был. Вася Чудык, правда, потом нам морали читал. Всем вместе для профилактики, но конкретных виновных даже искать не пытался. Хороший был прапор.

Все знают, что это такое – сушёные абрикосы. Калия много, можно больным-сердечникам давать. Да и просто так штука вкусная.

Пролетели последние апрельские дни, вот и май за окном. Возле морфологического корпуса какие-то кусты жёлтым цветут. Природа проснулась и зовёт на подвиги. А нам надо учить анатомию. На подвиги ещё не хочется, а «спланхи» (спланхнологию, науку о человеческих внутренностях) учить уже не хочется, зато постоянно хочется жрать. Не то чтобы нас мало кормили, но как-то выходило, что через час после еды наши изнеженные организмы требовали пищи. Желательно не из курсантской столовой. Раем казался килограмм еды. Любой еды со стороны.

Перерыв на занятии по анатомии. Потрошили подсохших заформалиненных трупаков. Кожа на них уже золотисто-коричневого цвета. Запах не беспокоит, к тому же воняет в основном формалин. Страх перед мертвечиной и брезгливость прошли полгода назад. Перчатки одни на отделение, да и на фиг они нужны – в них уже трупного жира полно, что снаружи, что внутри. Старший лейтенант медицинской службы, молоденький наш препод, Гайворонский, вышел первым и в коридоре не топчется – значит, можно руки не мыть, не корчить из себя утончённых интеллигентов.

Было у нас во взводе два кадета-суворовца – Кривенков и Толкачёв. Разные суворовские училища они закончили, но кадетская юность их крепко связывала. Так вот с того момента стал Крив врагом Толкачёву:

У окна стоит Толкачёв и ест курагу. Нет, не ест – жрёт! По несколько штук в рот пихает. И глотает как анаконда. Боится, что сейчас просить начнём. Да видим мы, с какой скоростью ты абрикоски аннигилируешь! Не будем просить. Крив его друг, ему не западло. Он подходит и становится плечом к плечу с Толкачёвым. Тот усиливает темп. Уже поглощает питательное вещество, как чёрная дыра в центре преморбиальной галлактики. В руках осталось всего две кураги. «Угости!» – просит Крив, а Толкачёв ему: «Закрой глаза, открой рот». Тот делает, как сказано. Толкачёв суёт ему в рот курагу. Крив со смаком сжимает челюсти. Потом открывает глаза. Глаза округляются, зрачки расширяются. Выплёвывает курагу на ладонь. На ладони лежит мумифицированное трупное ухо. Все ржут. Крив бежит к крану полоскать рот.

Через пару лет прислали мне из дому урюк. Это тоже сушёный абрикос, только мелкий и с косточкой. Сели мы перекусить перед отбоем. Случайно в комнату забегает Крив. «Крив, будешь урюк?» К горлу Крива подкатывается комок. Видно, что парень борется с рвотным рефлексом. Рефлекс побеждает. Крив выскакивает в коридор и там блюёт фонтаном. Мы мудро заключаем: «Ага, ситуационная фиксация!»

Вот и маю конец. Подходит зачетная неделя – страшная пора перед летней сессией. Зачеты по анатомии своему преподавателю редко кто сдавал, такое на кафедре считали дурным тоном. Нашему отделению выпадает сдавать зачёт профессору Льву. Лев – это не кличка, это настоящая полковничья фамилия, которую тот вполне оправдывал, хотя и был известный шутник.

Мышцы лица делятся на жевательные (ими, понятно, жуют) и мимические (ими, понятно, мимику выражают, рожи строят). Что такое большая ягодичная мышца (Musculus gluteus maximus) тоже знает каждый. В интеллигентной среде это называется ягодицей, а в просторечье просто жопой. Анатомически эти образования и понятия вроде никак не связаны. Так вот, частенько профессор Лев в подходящих ситуациях совершенно серьёзно задавал опрашиваемому курсанту такой глупый вопрос: «Товарищ курсант! Скажите, милейший, Musculus gluteus maximus к какой группе мышц относится? К жевательным или мимическим?»

99% курсантов этот прикол знали и с улыбкой объясняли, что такого быть не может. Но были уникумы. Например, у «пеликанов» (курс годом старше моего) один грамотей сказал, что это жевательная мышца. Тогда профессор Лев достал из портфеля шоколадку и предложил её незадачливому анатому со словами: «Ставлю пять, если Вы мне продемонстрируете участие большой ягодичной мышцы в акте жевания».

На нашем же курсе курсант Аслан Бахтадзе заявил, что это мимическая мышца. Профессора Льва такой ответ совсем не смутил: «Бахтадзе, сразу ставлю вам пятёрку, как только вы мне этой мышцей улыбнётесь. Даю неделю на тренировку вашей низовой театральной мимики. Через семь дней в это же время в этот же класс заходите с большой ягодичной улыбкой. А если не получится – тогда попробуете пересдать зачёт».

Зачёт по мышцам сдан, остались всё те же «спланхи». Любому нормальному курсанту, более-менее прилежно изучавшему анатомию, такой вопрос кажется сущей халявой – чего тут думать, двенадцать перст по-старинному, ну а один перст около двух сантиметров, или что-то около (прижмите палец к линейке). Значит, вопрос элементарный – высчитать проблем нет. Но всегда найдутся уникумы, которые, назубок зная талямо-лимбическую и стрио-паллидарную системы мозга или что-нибудь еще более мудреное, в таких простых вещах теряются.

Это был козырный вопрос профессора Льва на зачётах, не говоря уж об экзамене. Казалось, об этом знали все поколения курков с самого первого занятия. Парадокс, но несколько раз в году в ловушку попадало от одного до пяти незадачливых «счастливцев». На моих глазах это случилось с нашим прапорщиком Васькой-Чудаком. Учился он весьма прилично, но как говорится, и на старуху бывает проруха.

Идёт зачет по кишкам и прочей требухе. Вась Петрович уверенно отвечает на все вопросы. Всем присутствующим ясно, что зачёт успешно сдан. Бодро декламируются последние факты о строении ТОНКОГО кишечника (его длина шесть-восемь метров). Профессор Лев делает крайне участливую физиономию и как бы не расслышав переспрашивает: «Товарищ Чудык, так какова, по-Вашему, длина ДВЕНАДЦАТИПЕРСТНОЙ кишки?»

Ясно, что мысли нашего взводного летают совсем не в той области, и он уверенно повторяет только что сказанное: «Шесть-восемь метров, товарищ профессор!»

Лев, как будто ничего не произошло: «Подойдите к трупу».

Довольный Васька подходит.

Лев: «Так, теперь от трупа строевым шагом отмерьте мне приблизительно эту длину, ну хотя бы по направлению к двери.»

Прапор, всё ещё ничего не подозревая, начинает грюкать восемь строевых шагов. Подходит почти вплотную к двери. Лев, улыбаясь, смотрит на него и с лёгкой иронией дает команду: «Один шаг вперёд, дверь открыть!»

Васька выполняет и оказывается в коридоре на пороге анатомички спиной к профессору. Профессор Лев берет за уголок его зачетку и, как ниндзя, швыряет ее Чудыку между лопаток. Оторопевший Васька растерянно оборачивается, и Лев ему сообщает: «Зачёт Вы с позором провалили. Длина двенадцатиперстной кишки равна ширине двенадцати пальцев, то есть сантиметров тридцать в максимуме. Очень простой был вопрос! Вам придётся пересдавать».