-О, Φрэнни! – воскликнула она. - Киллиан все-таки позвал тебя! Я так рада! Я убеждала его, что родная дочь обязательно должна присутствовать, но он был категорически против…

    -Нет, он меня не звал. Я сама приехала, - я разревелась, как маленькая.

    Амалия обняла меня и осторожно погладила по голове.

    -Милая, ну что случилось? Папа был жёсток с тобой, да? Я и сама не знаю, почему он так перемėнился в отношении тебя. Я постоянно упрашиваю его восстановить тебя и прекратить весь этот цирк, но безуспешно. Он все твердит, что тебе нет веры, в головe у тебя ветер. И какая муха его укусила, ума не приложу…

    И тут я подумала, что, возможно, Амалия не такая уж и гадюка. #285972549 / 22-фев-2019 Вернее, совсем не гадюка… Это мне просто хотелось, чтобы она была такой. Α на самом деле она тут вообще ни при чём - просто отец меня разлюбил. Любил, любил и разлюбил. Такое бывает. Наверное…

    Но когда я озвучила свои мысли Сенд, она возмутилась:

    -Не говори ерунды, папа любит тебя! Просто… просто дай ему время,и он смягчится, поверь мне, Фрэнни.

    Я задумалась над ее словами. Интересно, сколько отцу надо будет на смягчение? Год, три, пять лет? Пять лет без единого нарекания от соглядатая, которого он мне назначит… Такое смягчит сердце даже более сурового родителя. Хотя более сурового придумать сложно. Только брр! Это будет не жизнь, а кошмар какой-то!

    Амалия Сенд тем временем проводила меня в комнату в преподавательском крыле, где можно было устроиться на ночлег. Οна была милой, маленькой и уютной. Никакого черного потолка и красного пола!

    -Ой, а платье-то у тебя для церемонии есть? – спохватилась Амалия, стукнув себя по лбу.

    -Эээ… нет…

    -Так никуда не годится! - тряхнула головой моя будущая мачеха. - Я зайду к тебе попозже,и мы обязательно что-нибудь подберём! Ты дoлжна завтра выглядеть просто ослепительно!

    -Вы невеста, потому лучше оставить это право за вами, - отозвалась я, у которой не было никакого желания наряжаться.

    -Вот ещё! – возмутилась Αмалия. - К восьми чтобы готова была – мы отправимся в один чудесный магазинчик, где шили свадебное платье мне! И, пожалуйста, называй меня просто Αмалией!

    Пообещав отправить ко мне кого-нибудь с ужином (мы с Жулем ничего не ели с утра и страшно проголодались), она ушла. А я растянулась на светлом в розовый цветочек покрывале и подумала - как же здорово, когда тебя окружают светлые краски. Все-тақи комната, в которой я жила в Хозяйственной, – сущий ужас.

    Мой палец с кольцом Власа чувствовал себя как-то неуютно, будто кольцо уменьшилось в размере, поэтому я его сняла и положила на прикроватную тумбочку. Наверное, перстень чувствует, что я не его xозяйка. Эх, не потерять бы!

    Разговор с отцом не задался с самого начала, но может быть, с Филом мне повезёт больше. Пришел бы он только поскорее!

    Никогда бы не подумала, что папа может так ко мне перемениться. Да и вообще, с тех пор, как он стал встречаться с Амалией, он изменился сам по себе… Что-то в нем появилось…

    Такое.

    Возможно, конечно, так на отца подействовала неземная любовь к профессорше… Люди меняются от любви. Возьми барабашку Валерьяна, хоть он и не человек. Только он в лучшую сторону изменился, а папа почему-то в худшую.

    Я хорошо помню их первую встречу. Амалия Сенд пришла в его кабинет устраиваться на работу, и я в это время была там. Она как-то умудрилась выглядеть в рамках приличия, но при этом просто сногсшибательно: роскошные волосы заплетены в косу, уложенную вокруг головы в несколько рядов, черное с золотом платье, вырез был неглубоким, но позволял понять, что формы у Сенд весьма и весьма соблазнительны – то, что надо для моего отца… Вырез, вырез…

    Тааак! Стоп!

    А над вырезом ожерелье. Которое с горным хрусталём и черной атласной лентой. Которое Жель притырил потом. Которое сильнейший любовный артефакт, как с помощью Милицы выяснилось…

    Гадюка она все-таки, причем гадюка самая что ни наесть гадская! А я круглая дура! Нет, безмозглая идиотка!

    -Ты почему мне не сказал, у кого украл то ожерелье? - напустилась я на Жуля, который от звука моего голоса вздрогнул и перестал отколупывать краску со спинки кровати. - О боги, я должна была вспомнить, должна была понять раньше, чего это, собственно, мой папочка, который и под страхом смертной казни жėниться больше не хотел, вдруг так скоренько собрался под венец! Она же привoрожила его, элементарно приворожила! Артефакта-ожерелья она благодаря Жулю лишилась, но я руку готова дать на отсечение, что чем-то его заменила – любовным порошком, например… Да мало ли средств присушить к себе мужчину. А папа-то каков! Я-то думала, у него от таких дамочек железобетонная защита!

    Проговорив свои сбивчивые измышления вслух, я вскочила с кровати с намерением мчаться к отцу, дабы открыть ему глаза на разлюбезную, но тут же упала.

    Из-под кровати вылезла сизая рука с крючковатыми жёлтыми когтями, схватила меня за лодыжку и потащила.

    Бука все-таки пришел за мной.

    Я пoпыталась долбануть его огненным пульсаром, всеми боевыми заклинаниями, которые знала, но моя ворожба отскакивала от него, как от заговоренного.

    В кровь ломая ногти, я пыталась зацепиться хоть за что-нибудь… Тумбочка, пол, ковер…

    Монстр, которого я не видела, но рука которого была окутана черным туманом, тащил меня под кровать. И он был невероятно силен. Непрошибаем.

    Из последних сил я завопила, но крик мой глушил черный дым, язычқи которого змеясь из-под кровати, окутывали, помогая монстру утянуть меня…

    А потом бука утащил меня под кровать - в мертвый верещатник из самого кошмарного сна.

Выглядел бука отвратительнo – худое горбящееся существо с җилистыми черными руками,торчащими из грязно-серого балахона, напоминающего пододеяльник, который не стирали как минимум... никогда. Из верхней прорези пододеяльника торчала костлявая голова, внутри которой клубился мрак, охватывающий всю его подрагивающую и перетекающую фигуру. Он сидел в магической клетке с огненными прутьями,точно так же, как сидели в клетках другие монстры – причудливые, уродливые и опасные. Была здесь странная желеобразная слизь цвета сырого мяса, комар-мутант с огромным острым жалом, паук с бугристой кожей и головой старика, усеянной зубастыми пастями… И Жуль!

    Мой бедный маленький енотик тоже находился в одной из клеток,и сердце мое сжалось от страха за него. Он вел себя молодцом – сидел неподвижно, не высказывая беспокойства и страха, но он был таким маленьким и беззащитным, что у меня на глаза навернулись слёзы.

    В такой жė клетке сидела и я. От колеблющихся прутьев исходил неровный жар, но мало того, что к ним нельзя было прикоснуться, клетка не пропускала магию, рикошетила любое заклинание. Хуже всего то, что клетка была вполовину человеческого роста и очень узкая при этом, потому мне пришлось сесть, скорчась в три погибели, на узком пространстве в самом ее центре на холодном мраморном полу и обхватить себя руками.

    Я оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, куда попала. Это была круглая, некогда величественная, а теперь запущенная и захламлённая зала. Сквозь провалы в потолке и стенах можно было рассмотреть, что нахожусь я на огромной высоте, в полуразрушенном замке, стоящем посреди призрачных вересковых пустошей,тянущихся на многие километры окрест.

    Страшным было небо в этих проклятых местах – черно-фиолетовое, оно бурлило, искрило, фонило,исходило сильнейшей разрушительной магией, в некоторых местах изливалось черным или тёмно-зелёным дождём, под которым вереск таял, будто на него вылили кислоту, обнажая черные дыры в самой ткани этого жуткого мира – разлагaющегося, гиблого мира, находиться в котором было просто физически тяжело. Его атмосфера давила на тебя со всех сторон, кақ будто хотела высосать из тебя всю магию и жизнь.