***

Утро ничего необычного в мою жизнь не принесло. Душ, завтрак и сборы. Мать бегает, волнуется, постоянно с кем-то переговариваясь. Вокруг нее суетится толпа, решая, что вначале будут делать. На меня никто не обращал внимания. Для чего, спрашивается, я обязана было «быть готова к десяти»? Я могла выспаться спокойно, никуда не торопясь. И не нужно было бы наблюдать весь этот цирк. А лучше бы мне в комнату специалистов направили.

Не обращая на всех внимания, пошла завтракать в столовую. Как легко, однако, быть невидимкой в доме. Когда пришла и моя очередь, то запыхавшиеся стилисты поволокли меня в кресло.

— Милая, тебе нравится? — трепеща от восторга, крутилась передо мной мать. Вокруг толпа хлопала и говорила «здорово», и мне нужно было что-то ответить.

— Мама, это потрясающе, — я прижала руки к груди, округляя глаза и стараясь передать восхищение. Она звонко засмеялась, радуясь моим «эмоциям».

«Все вокруг должны знать, что ты настоящая, нормальная…» — постоянно крутились в голове слова матери.

— Давай, принцесса, наши короли уже заждались на балу, — она приподняла подол платья, следом за ней облаком развевался шлейф. Сейчас мы выглядели как семья: милая мама и красавица дочка… Идиллия…

Она очень эффектная женщина, блондинка с голубыми глазами. Ее фигуре завидовали все от мала до велика. За ней шли и ей восхищались, она была прекрасна. Вот только эта красота была только снаружи, внутри — тьма: корысть, злоба и агрессия, желание делать только во благо себе, не обращая внимания на других людей.

Странно, человеку даровано все, а он использует ничтожно мало…

Время бежало и летело, пора было уже выезжать. Меня собрали за два часа, мою мать собирали все пять. И занимались бы дольше, если бы время действительно не поджимало. А нужно же еще дать интервью и несколько фотографий для глянца. Поэтому «По коням» было отмашкой, и мы переместились в лимузин.

— Дочь, давай выпьем за хороший вечер?

Я не разделяла ее желания просто потому, что не могу понять, для чего нужен алкоголь. Он только слегка затмит мой мозг, дезориентирует, будет кружиться голова. Я с ним всегда осторожна, мне проще сказать, что я за рулём. Будь я на вечеринке среди своих студентов…

— Я не буду.

— Зато ошибок не сделаешь, как я. Не пей!

Ошибкой, скорее всего, она назвала меня. Залпом осушила фужер и подлила еще.

Наши темы для обсуждения закончились, и мы продолжали путь в тишине. Что еще можно обсуждать матери с дочерью? В нашем случае — ничего…

Час триумфа и восхождение звезды на пьедестал. Мать упивается этим моментом всегда, видна ее улыбка, искренняя, как у ребенка. Я бы даже сказала, со «щенячьей радостью», только хвостика не хватало. Несколько минут в машине, и искренность затмевает лучезарная улыбка, приклеившаяся к лицу. Я копирую ее, дверь открывается, и мы выходим, опираясь на руки нашей охраны.

Вспышки камер, две прекрасные девушки. Со спины похожие на сверстниц, даже подруг, шефствуют по красной дорожке, улыбаясь и сверкая глазками.

— Встаньте там. Улыбнитесь, — кричал фотограф.

Затем еще один, и еще… давно я не была на таких вечерах. Ничего полезного в этом нет, вопрос только в том, для чего они все собираются? Для поддержания имиджа и своей значимости?

После череды снимков и дерзких фраз журналистов мы переместились в зал. Помещение красиво украшено белыми цветами, фуршетный стол, которому не видно ни конца, ни края так же, как и бару. Алкоголь лился рекой. Мы приехали с опозданием, основной костяк уже собрался. Мать упорхнула в объятия своего любовника, а Леона все еще не было. Как быстро она забыла о фальшивой опасности в виде того мужика.

Я осматривала присутствующих, и взгляд зацепился только за одного человека. Все другие были однотипные. Он стоял и рассматривал свой телефон в то время, как все веселились. Казалось, что для него находиться здесь не способ развеяться, а неприятная обязанность. Неподалеку щебетали девушки о его превосходстве и неотразимости. Одна говорила совсем непристойные слова, другая тихо посмеивалась и стеснялась признаться в таких же желаниях, как и ее подруга.

Что же в тебе такого?

Внешность экстравагантная, опасная. Он настораживал и в тоже время притягивал… Расслабленная поза, редкая улыбка в сторону, когда с ним здоровались, заставляли меня присмотреться к нему получше. Он был силен, хорошо сложен и сексуален. Мужская красота без слащавости и приторности. Скорее, поэтому те девушки так рьяно его обсуждали. Я не буду удивлена, если они уже подсунули свои номера и предложили горячее. Парень, безусловно, выделялся, он был здесь королем вечера, рядом с ним даже Леон мерк. На незнакомце был темно-синий костюм, белая рубашка расстёгнута на первые две пуговицы, открывая прекрасный вид на мощную грудь. Крепкая шея, ровные скулы и едва заметная щетина, аккуратная, придававшая его виду брутальности и изыска. Но, посмотрев в его глаза, я встретила холодный и непробиваемый взгляд. Голубые глаза смотрели высокомерно, отстранённо, но с примесью заинтересованности. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь…

«Ну, привет, безбашенный…»

Он медленно уверенной походкой направился ко мне. Может он не ко мне идет? Рядом стояли инстаграмщицы — однозначно к ним идет. Чтобы не терзать мозг раздумьями, я просто отвернулась. Все же мне нужен был Леон. И где его черти носят?

— Привет, — раздалось над ухом, обдавая его горячим дыханием, после которого становилось морозно.

— Привет, — я резко обернулась, отступая на шаг — неприлично стоять так близко к незнакомому мужчине.

— Завараживаешь взгляд. Нам все же нужно познакомиться, я — Кирилл, — у него бархатистый голос, мягкий, слегка вибрирующий.

— Аврора. Костюм сидит на тебе не плохо, — было бы некрасиво, не скажи я ему ответный комплимент, но и захваливать не хотелось. Нужно же было сбить спесь, а то тут все ему хвалебные отзывы шлют.

Наше общение резко прервали.

— На улице разборки, Анквиц разбирается со своим женихом…

Вот только этого не хватало! Я посмотрела в его голубые глаза и, по правилам хорошего тона, обязана извиниться и откланяться, что я и сделала.

— Извини, мне пора.

Он не удерживал, просто прожигал мою спину взглядом. Как я это поняла? Очень просто, по спине как молотком били.

На улице стояла мать и кричала на своего любовника. Слава богу, что это не Платон, а то потом точно слухов не оберешься.

— Успокойся, на тебя все смотрят. Потом жалеть будешь, — быстро подошла к ней и постаралась ее вразумить.

— Дочь, он тварь! Изменник! Предал, променял… Как ты мог? — она хотела вцепиться ему в лицо, но в этот миг раздался выстрел. Мать истошно завизжала, приседая на колени.

Любовник стоял и, как в немом кино, открывал и закрывал рот. Его лицо исказила гримаса боли и страха. Все кричали и суетились, падали на землю и даже молились. Куда его ранили, я не видела, но взгляд словно приклеился к его глазам.

— Что ты чувствуешь? — было моим вопросом, но он упал замертво.

— Дочь, быстро в машину!

Каким-то образом Платон оказался поблизости, охрана схватила мать, а меня — его сильные руки. Пальцы впились в предплечье, создавая дискомфорт.

Повинуясь его воле и силе, я уселась туда, куда мне было указано, ощущая тот самый пристальный взгляд.

— Ты цела? — прощупывал мои руки, ребра и ноги человек, который увел меня.

— Да, — я отстранилась от него и поправила одежду.

Мать сидела вся в слезах, нужно отдать должное визажистам — макияж остался на месте. Хорошо, что в лимузинах места настолько много, что даже охрана уместилась.

— Ты почему не сказала, что дочь нестабильна? — мужчина смотрел на мать, когда та тихо всхлипывала. Больше всего меня поразило, что сам он был спокоен, как я.

— Кто? — удивлено воскликнула мать, как будто действительно не понимала, кого имеет в виду Платон.

— Дочь. Ты о чем думаешь? Хочешь, чтобы она в психушку загремела? — строгость в его голосе завораживала, я смотрела на его лицо. Непроницаемое, совершенно спокойное, только, если присмотреться, между бровями пролегли хмурые морщинки.