Перемена пролетела очень быстро. И когда учительница английского языка вошла в класс, Кийлике не стоял, как положено, возле своей нарты, а, размахивая руками, прыгал на одной ноге вокруг учительского стола.

Учительнице это не понравилось.

— Что это значит? — спросила она. — Отвечай, Кийлике! Что это за танец?

Поскольку Кийлике от бурного скакания совсем запыхался — ведь люди не наделены выносливостью пчел, — я решил прийти другу на помощь.

— Кийлике танцует, что у Каура в парте два бутерброда, — сказал я. — Один с колбасой по два рубля двадцать копеек килограмм.

Теперь я еще немножко пропущу и продолжу рассказ уже с того места, когда Кийлике стоял в коридоре под часами, а я рядом с ним. Потому что учительница английского языка не была знакома с привычками пчел и решила, что мы хотим посмеяться над нею. А у нас этого и в мыслях не было.

В коридоре стояла абсолютная тишина, которая, как пишут в газетах, способствует мышлению. И она действительно способствовала, что явствует из того, что мы не так уж долго простояли, когда Кийлике сказал:

— Теперь я знаю, как загладить историю с трубой. Давай выдрессируем пчел Михкеля летать к вам в сад.

Вокруг нашего дома растет много яблонь. Для пчел Михкеля мне их пыльцы жалко не было, и я сказал:

— Выдрессируем. Только разве ты не помнишь, что говорил учитель Пюкк — для этого нужно большое терпение.

Кийлике сказал, что у него терпения хватит.

— А еще учитель сказал, что потребуется мед.

Кийлике сказал — можно считать, что мед у нас есть. В этом он оказался прав, потому что, когда кончились уроки, мы пошли в магазин, где Кийлике выложил на прилавок как раз столько, сколько стоит маленькая баночка меду.

Теперь у нас было все, что надо. И когда мы пришли ко мне домой, Кийлике тотчас же взобрался на яблоню и начал кидать вниз цветы. А я тряс эти цветы над миской, в которой была кипяченая вода и купленный нами мед.

Потрудившись таким образом некоторое время, Кийлике счел, что запаха должно быть достаточно, и мы отнесли миску во двор к Михкелю. А сами отошли в ольшаник и стали ждать, что будет дальше. И обменивались мыслями о житье-бытье пчел.

Кийлике сказал:

— Интересно, где это Михкелевы пчелы сейчас собирают мед? Ведь у него нет яблонь.

Когда мы относили миску, я смотрел не только себе под ноги и поэтому смог ответить ему:

— Они летают на одуванчики. Там их полно.

— Мед с одуванчиков — это не вещь, — сказал Кийлике.-- А ты как думаешь?

Я думал так же. Любому известно, что одуванчик — растение горькое.

— Если они теперь учуют запах яблоневых цветов из нашей миски с медом, как ты думаешь, они оставят одуванчики? И начнут вынюхивать, откуда идет такой запах?

Именно так я и думал.

— На всякий случай я пойду посмотрю, как у них там идут дела, — сказал Кийлике.

Спустя некоторое время Кийлике вернулся, облизываясь, и сказал, что дела идут успешно. В миске сидело уже семь пчел.

Тогда и мне стало интересно, и я в свою очередь пошел посмотреть, как идут дела. Потом снова ходил Кийлике. Потом снова я. А в промежутке мы перенесли миску к моему дому, чтобы таким образом показать пчелам, куда надо лететь.

Поскольку пчел собиралось все больше, можно было предположить, что наше предприятие удалось. Это, конечно, наполнило нас гордостью. Я сказал:

— Теперь еще, в придачу к тому, что мы тимуровцы, мы стали естествоиспытателями.

— Которые не ждут милостей от природы, — дополнил Кийлике.

Я сказал:

— И я бы не пожалел денег для такого дела.

На что Кийлике ответил, что он и не сомневался в этом, и потому-то, чтобы получить деньги на мед, он и осмелился продать Кауру мою шариковую ручку.

Услыхав это, я, конечно, сильно огорчился, потому что шариковая ручка была совсем исправная, только не писала. И я сказал:

— В дальнейшем я не буду с тобой тимурить! Яблони мои, мед тоже мой, а что ты вложил в это дело?

Но мои слова не смутили Кийлике.

— С моей стороны идеи, — сказал он. — Они ценнее всего.

И он предложил, вместо того чтобы спорить, пойти посмотреть, не пора ли кончать дрессировку.

К тому времени над миской кружилась уже целая туча пчел. И как только Кийлике подошел и раскрыл рот, туда мгновенно залетели две пчелы.

Это показалось мне подозрительным. Я сказал:

— И мед ты тоже тайком лизал. С чего бы иначе пчелы полезли к тебе в рот? Теперь дыхни два раза и ступай вперед, пчелы полетят за тобой, как на привязи.

И я стал смеяться над его бедой, что, конечно, было глупо с моей стороны, потому что одна пчела залетела ко мне в рот.

Беда не предупреждает о своем приходе, учит пословица. И я повторяю это еще раз. Хотя мы теперь и держали рты закрытыми, воздух все-таки выходил через нос. И вскоре у меня в носу уже было одно жало, а у Кийлике два, что ясно свидетельствовало о том, кто из нас больше лизал мед. И мы поняли: если еще что-то и может помочь, то только мой сад, потому что там от яблонь идет больше запахов, дразнящих пчел.

Кто сил своих не пожалеет, любую гору одолеет, говорит пословица. И верно. Когда мы на следующий день отправились в школу на спортивные соревнования, на яблоне было черно от слетевшихся пчел. А когда мы подошли к саду Михкеля, старик стоял возле тех ульев, что находились сразу у дороги, и радовался:

— Вот бестии, так и летят, одна за другой! Интересно, где они нашли место с таким хорошим взятком?

— Да мы же... — начали было мы с Кийлике хором, но тут же закрыли рот. К нам с жужжанием направлялись две пчелы, щупальца у них были выставлены вперед, словно антенны, улавливающие запахи.

Настоящий тимуровец не хвалится своими подвигами.

Чтобы честно рассказать все, как было, я должен начать с того вечера, когда у нас на костре был в гостях писатель. Он спросил:

— Как сделать пионерскую жизнь более интересной?

И сам же ответил:

— Каждый должен выступить на борьбу со скукой.

Следующим вечером меня и Кийлике назначили дежурными по лагерю, и Кийлике вспомнил слова писателя. Когда все уже крепко спали, он сказал:

— Скука прямо-таки смертельная. Наш долг — выступить на борьбу со скукой.

И он предложил подбросить в палатку председателя совета отряда Сильви Куллеркупп жабу.

Как всем известно, обязанность ночных дежурных — следить за порядком на лагерной территории. Поэтому я не согласился с таким планом. К тому же неоткуда было взять жабу.

Но Кийлике сказал:

— Тогда придумаем что-нибудь другое.

И спросил, что я думаю о небольшой, тревоге.

Как известно, тревоги устраиваются в каждом пионерском лагере. В таком случае среди ночи поднимают весь лагерь и сообщают о таинственных незнакомцах, которые шпионили возле палаток. Затем следует ловля шпионов, роль которых, как выясняется позже, исполнял кто-нибудь из вожатых.

У нас в лагере тревогу еще не устраивали, и я сказал:

— Над этим стоит подумать. Пионерская жизнь должна быть интересной. А главное, таким образом мы поможем старшему пионервожатому и воспитателям — им будет меньше работы. Только где взять шпиона?

На это Кийлике ответил:

— Шпион не нужен. Что-нибудь придумаем.

И он все-таки выдумал план, который заключался в похищении гоночного велосипеда преподавателя физкультуры Пауксаара.

Затем мы пошли к палатке воспитателей и укатили оттуда велосипед, имевший двенадцать передач и на руле специальные зажимы для бутылочек с водой. Велосипед мы пристроили в лесу на дереве примерно на уровне человеческого роста. С этим пришлось повозиться. Велосипед был спрятан хорошо, и я сказал:

— Тут его ни один черт не найдет.