Движения перчатки ограничивались небольшой полусферой; пока локоть оставался на ее эластичной поверхности, рука двигалась свободно. Сеть бесконечно тонких проволочек соединяла перчатку с разбросанными по рабочему столу электропрялками. Прялки эти, словно бобины, выбирали слабину и порой дергали перчатку, порождая иллюзию сопротивления. Но это были никакие не бобины, скорее миниатюрные фабрички; они вырабатывали бесконечно тонкую нить, когда требовалось ослабить напряжение, а затем, по мере надобности, всасывали и переваривали ее. Каждая проволочка заключалась в гибкую гармошку миллиметра два в диаметре, чтобы случайный посетитель не сунул руку и не отрезал пальцы невидимой нитью.

Коттон собирал некую сложную структуру из, наверное, сотен тысяч атомов. Хакворт видел ее, поскольку на каждом рабочем месте стоял медиатрон, на который плоско проецировалось все, что наблюдал пользователь. Таким образом, надзирающий инженер мог ходить между рядами и следить за работой каждого сотрудника.

Структуры, которые здесь создавались, были, на взгляд Хакворта, невыносимо громоздкими, хотя сам он несколько лет назад собирал точно такие же. В Меркл-холле разрабатывают товары широкого потребления, что, в общем-то, не требует особой тонкости. Инженеры трудятся в симбиозе с большим программным пакетом, который берет на себя рутинные операции. Это позволяет значительно ускорить процесс, что важно, когда имеешь дело с капризным потребительским рынком. Однако агрегаты, выстроенные таким путем, всегда оказываются тяжеловесными. Автоматизированная конструкторская система выкрутится из любого положения, добавив лишние атомы.

Каждый инженер в этом зале, корпящий над нанотехнологическим тостером или феном, мечтал оказаться на месте Хакворта в Индпошиве, где изящество – самоцель, каждый атом на счету, а любая деталь создается под конкретное задание. Такая работа требует интуитивного, творческого подхода, что в Меркл-холле не приветствуется, да и встречается, надо сказать, нечасто. Однако время от времени, за гольфом, караоке или сигарами, Дериг или другой надзиратель нет-нет, да упомянет кого-нибудь молодого и многообещающего.

Поскольку за нынешний проект Хакворта, "Иллюстрированный букварь для благородных девиц", платил Александр Чон-Сик Финкель-Макгроу, цена значения не имела. Герцог не потерпел бы халтуры, все предполагалось таким, как умеют лишь в Индпошиве, каждый атом на своем месте.

Однако источник питания для "Букваря" – батарейки, одинаковые, что для игрушки, что для дирижабля – большого ума не требовали, и Хакворт перепоручил эту часть работы Коттону – посмотреть, на что тот годится.

Рука Коттона забилась, как муха в паутине. На одном из медиатронов Хакворт увидел, что Коттон ухватил среднюю (по стандартам Меркл-холла) деталь – вероятно, часть известной нанотехнологической системы.

Стандартная цветовая схема, используемая в феноменоскопах, изображала атомы углерода зелеными, серы – желтыми, кислорода – красными, а водорода – синими. Деталь казалась бирюзовой, поскольку состояла в основном из углерода и водорода, а с того места, где стоял Хакворт, тысячи атомов сливались в одно. Это была решетка из длинных, ровных, толстеньких палочек, лежащих под прямыми углами одна к другой. Хакворт узнал стерженьковую логическую систему – механический компьютер.

Коттон пытался приладить деталь к другой, побольше. Из этого Хакворт вывел, что автоматическая сборка (а молодой инженер наверняка вначале попробовал ее), не сработала, и теперь Коттон пытается соединить детали вручную. Это не поможет исправить ошибку, но дистанционное восприятие через проволочки даст почувствовать, какие выступы соответствуют пазам, а какие – нет. Это – интуитивный подход, яростно отвергаемый лекторами Королевского Нанотехнологического Института, но популярный среди независимо мыслящих, дерзких коллег Хакворта.

– Хорошо, – сказал наконец Коттон. – Вижу, что не так.

Рука его расслабилась. На медиатроне деталь по инерции отошла от основной конструкции, замерла и поплыла обратно под действием межатомных ван-дер-ваальсовых сил. Правую руку Коттон держал на клавиатуре; он нажал кнопку – изображение на медиатроне замерло – и, к одобрению Хакворта, напечатал несколько слов документации. Одновременно он вытащил левую из перчатки и стянул с головы феноменоскоп – на волосах остались ровные примятые дорожки от ремешков.

– Это умный макияж? – спросил Хакворт, кивая на экран.

– Следующий шаг, – сказал Коттон. – Дистанционно управляемый.

– И как им управляют? Посредством УГРИ? – спросил Хакворт, имея в виду Универсальный голосораспознающий интерфейс.

– Можно сказать и так. – Коттон перешел на шепот. – Ходит слух, что разрабатывается макияж с нанорецепторами гальванических кожных реакций, пульса, потовыделения и так далее, который откликался бы на эмоциональное состояние носителя. Эта поверхностная, скажу, косметическая тема завела разработчиков в темные философские дебри.

– Что? Философия макияжа?

– Подумайте, мистер Хакворт, назначение макияжа – отзываться на эмоции или как раз напротив?

– Я уже заплутал в этих дебрях, – сознался Хакворт.

– Вы пришли за источником питания к "блюдечку"? – спросил Коттон. Под этим кодовым названием проходил "Иллюстрированный букварь". Коттон знал о "блюдечке" лишь то, что ему потребуется относительно долгодействующий источник энергии.

– Да.

– Изменения, о которых вы просили, внесены. Я провел все указанные вами тесты, еще пара-тройка пришла мне в голову по ходу – все задокументировано здесь. – Коттон взялся за тяжелую, под бронзу, ручку стола и выждал долю секунды, пока сработает система распознавания отпечатков. Замок открылся, Коттон выдвинул ящик. Внутри были нестареющие канцелярские принадлежности, в том числе несколько листков бумаги – чистых, отпечатанных, исписанных от руки. На одном не было ничего, кроме шапки "БЛЮДЕЧКО", выведенной безукоризненным чертежным почерком Коттона. Молодой инженер взял его в руки и сказал: "Деметриус Джеймс Коттон передает все права мистеру Хакворту"

– Джон Персиваль Хакворт принял, – сказал Хакворт, забирая листок. – Спасибо, мистер Коттон.

– Пожалуйста, сэр.

– Титульный лист, – распорядился Хакворт. На бумаге тут же проступил текст и движущиеся рисунки – цикл механической фазированной системы.

– Можно ли поинтересоваться, – спросил Коттон, – как скоро вы заканчиваете "блюдечко"?

– Скорее всего, сегодня, – ответил Хакворт.

– Пожалуйста, сообщите, если будут замечания, – сказал Коттон исключительно для проформы.

– Спасибо, Деметриус, – сказал Хакворт. – Формат письма, – обратился он листку, и тот сложился втрое. Хакворт убрал его в нагрудный карман и вышел из Меркл-холла.

Всякий раз, как Нелл вырастала из старого платьица, Гарв бросал его в мусорный ящик и делал в МС новое. Иногда Текила брала Нелл куда-нибудь, где будут другие мамы с девочками, и тогда вынимала из МС особенное платье, с кружевами и лентами, чтобы другие мамы видели, какая Нелл необыкновенная и как мама ее любит. Дети устраивались перед медиатроном и смотрели пассивку, а мамы садились рядом и временами разговаривали, временами тоже смотрели. Нелл слушала, особенно когда говорила мама, но понимала не все слова.

Она знала, потому что слышала много раз, что Текила, когда залетела с Нелл, пользовалась такой машинкой – мушкой, которая живет у тебя внутри, ловит яйцеклетки и съедает. Викторианцы их не признают, но всегда можно купить такую с рук у китайцев или индусов. Никто не знает, когда машинка выработает свой срок, вот так у Текилы и появилась Нелл. Одна женщина сказала, что есть другая машинка, она забирается прямо туда и съедает зародыш. Нелл не знала, кто такие яйцеклетки и зародыш, но женщины, похоже, знали, и хором согласились, что до такого могли додуматься только китайцы или индусы. Текила ответила, что знала про машинку, но не хотела ей пользоваться – боялась, что это больно.