Затем долго спорили, кому именно из двоих оказана незаслуженная честь, сравнивали достоинства предложенных чаев, обсуждали, вправду ли конец апреля – лучшее время для сбора листьев, и чем их правильнее заваривать: крутым ли кипятком, как несмысленные гуайло, или все-таки водой, нагретой до восьмидесяти градусов Цельсия.

Наконец доктор Икс восхитился шапочкой, а особенно – вышивкой. Это значило: он заметил единорога и правильно истолковал послание, а именно, что судья Ван знает о попытках купить его подчиненных.

Вскоре после этого спустилась мисс Бао и горестно сообщила, что судью Вана срочно просят на место происшествия. Чтобы не ставить судью Вана в неловкое положение, и не вынуждать его первым прервать беседу, к доктору Икс тут же подошел подручный и что-то зашептал на ухо. Доктор Икс извинился, что вынужден будет уйти. Снова заспорили, кто именно допускает непростительную грубость, затем – кому пропускать другого на мост. Сошлись на том, что у судьи Вана дело более срочное, значит, ему идти вперед; на этом первая встреча доктора Икс и судьи Вана благополучно завершилась. Судья Ван был доволен: все прошло, как задумывалось.

Миссис Хал отряхнула с фартука муку и пошла открывать дверь. Хакворт у себя в кабинете подумал, что звонит рассыльный, но тут, пыхтя, вошла миссис Хал с карточкой на серебряном подносе. На карточке стояло: "Лейтенант Чан". Место работы в типичной для китайцев последовательности от общего к частному обозначалось "Китайской Прибрежной Республики Шанхая Нового Чжусина Арендованных Территорий окружного магистрата канцелярия".

– Что ему надо?

– Принес вашу шляпу.

У Хакворта екнуло сердце.

– Впустите.

Миссис Хал медлила на пороге; Хакворт увидел свое отражение в зеркале и понял, что держится за горло. Он торопливо притворился, будто поправлял галстук. Халат на нем был распахнут, так что он завернулся потуже и завязал пояс. Потом вышел в прихожую.

Там были миссис Хал и лейтенант Чан – коренастый, стриженный ежиком некрасивый детина. В руке он держал прозрачный пакет, сквозь который явственно просвечивал измятый цилиндр.

– Лейтенант Чан, – объявила миссис Хал.

Чан поклонился, расплываясь в неуместной улыбке.

– Обещаю не отнимать у вас много времени, – сказал он на беглом, но не безупречном английском. – В ходе расследования – детали сейчас неважны – мы нашли это у подозреваемого. Написано – ваше. Носить уже не годится, но все равно, возьмите, пожалуйста.

– Спасибо, лейтенант, – сказал Хакворт, беря пакет и поднося к свету. – Я не ожидал увидеть его снова, пусть даже и в таком состоянии.

– Боюсь, эти мальчишки не уважают хорошую шляпу, – сказал лейтенант Чан.

Хакворт молчал, не зная, что положено делать дальше. Чан продолжал стоять, как у себя дома, чего нельзя было сказать о хозяине. Первые слова прозвучали легко, но теперь занавес, отделяющий Восток и Запад, упал между ними, как ржавый колун.

Что дальше? Чего лейтенант Чан ждет? Чаевых? Или просто проявляет вежливость?

Когда сомневаешься, постарайся быстрее закончить разговор.

– Ну, – сказал Хакворт, – не знаю, да и не интересуюсь, за что вы его арестовали, но все равно, молодцы.

Лейтенант Чан не понял, что ему вежливо указывают на дверь. Напротив, он, похоже, пришел в замешательство, столкнувшись с непредвиденным осложнением.

– Разрешите полюбопытствовать, – сказал он, – почему вы решили, что кто-то арестован?

Хакворт почувствовал, что копье вошло ему прямо в сердце.

– Лейтенант полиции приносит мне домой пакет с вещественным доказательством, – произнес он. – Вывод напрашивается сам собой.

Лейтенант Чан в явном смятении смотрел на пакет.

– С доказательством? Это самый обычный пакет, чтобы ваша шляпа не промокла под дождем. И я здесь не в официальном качестве.

Еще одно копье, под прямым углом к первому.

– Впрочем, – продолжал Чан, – если имело место преступление, о котором мне неизвестно, я готов немедленно приступить к своим непосредственным обязанностям.

Копье номер три; теперь трепетное сердце Хакворта кровоточило в самом центре системы координат, намеченных лейтенантом Чаном, накрепко пришпиленное и доступное внимательному изучению. Чан говорил по-английски все чище и чище; Хакворт начал подозревать, что тот вырос в Нью-Йорке, Ванкувере или Лондоне, а в Шанхай приехал уже взрослым.

– Я предполагал, что цилиндр просто сдуло ветром. Теперь вы говорите, тут замешан преступник! – У Чана был такой вид, словно он до сегодняшнего дня не подозревал, что на Арендованных Территориях есть преступники. Потрясение сменялось недоумением по мере того, как он медленно двигался к другому неизбежному выводу.

– Это неважно, – сказал Хакворт, пытаясь остановить неумолимый ход лейтенантской мысли, чувствуя, что он сам и его семья вот-вот будут втянуты в процесс. Чан не слушал, слишком поглощенный тяжелыми умственными усилиями.

– Мистер Хакворт, вы подсказали мне мысль. Я пытаюсь распутать сложное дело – ограбление, имевшее место несколько дней назад. Жертвой был неизвестный атлантический джентльмен.

– Разве у вас нет аэрометчиков, или чего там?

– Понимаете, – удрученно произнес лейтенант Чан, – нанометчики не очень надежды. Нападающие приняли определенные меры защиты. Разумеется, несколько меток пристали к пострадавшему, однако он вернулся в Новую Атлантиду раньше, чем его успели остановить, а здесь ваша превосходная иммунная система уничтожила все мушки. Так что личность его осталось неизвестной. – Чан вытащил из нагрудного кармана сложенный листок. – Мистер Хакворт, скажите пожалуйста, узнаете ли вы кого-нибудь на этом видеофрагменте.

– Я, вообще-то, занят, – начал Хакворт, но Чан уже развернул бумажку перед его носом и отдал команду на шанхайском. На листке тут же возникли неподвижные китайские иероглифы, потом посередине открылась панель и замелькали кадры.

Зрелище заворожило Хакворта – не всякому удается взглянуть со стороны, как его избивают и грабят. Картина замедлилась, появилась книга. У Хакворта глаза наполнились слезами, он боялся сморгнуть, боялся, что влага побежит по щекам. Впрочем, это было неважно – лейтенант Чан стоял совсем близко и все прекрасно видел.

Чан изумленно качал головой.

– Значит, это были вы, мистер Хакворт. Кто бы мог подумать! Столько красивых вещей, такие тяжелые побои. Вы стали жертвой очень серьезного преступления.

Не потеряй Хакворт дар речи, он бы все равно не знал, что на это ответить.

– Меня изумляет, – продолжал Чан, – что вы не потрудились заявить в магистратуру. Мы уже некоторое время просматриваем эту ленту, и не можем взять в толк, почему пострадавший – такой почтенный джентльмен – не поспешил помочь следствию. Сколько лишних трудов... – Чан опечалился, но тут же просветлел. – Ладно, теперь это дело прошлое. Один или двое бандитов задержаны за другие преступления, теперь им можно инкриминировать еще и грабеж. Конечно, нам понадобятся ваши показания.

– Конечно.

– Что у вас украли?

– Вы видели.

– Да. Золотые часы на цепочке, автоматическую ручку и...

– Все.

Чан слегка опешил, но и это не могло омрачить распиравшее его довольство.

– Книга не стоит даже упоминания?

– Да нет.

– А с виду такая старинная. Очень ценная, небось?

– Фальшивка. У нас многие их покупают. Способ, особо не тратясь, собрать внушительную библиотеку.

– А, тогда понятно. – Лейтенант Чан просто лучился довольством. Если бы Хакворт еще раз заверил его, что книга не имеет значения, он бы свернулся калачиком на диване и уснул. – Тем не менее я должен буду упомянуть о ней в официальном донесении, копию которого мы отошлем в Новую Атлантиду, поскольку пострадавший принадлежит к названной филе.

– Не надо. – Хакворт впервые взглянул Чану прямо в глаза. – Не надо упоминать книгу.

– Не понимаю, что вынуждает вас об этом просить, – сказал Чан, – но, в любом случая, я человек подневольный. За нами строго следит начальство.