О намерениях диверсантов можно было только гадать. Чужаки за какие-то полчаса разделались с вертолетом и уничтожили атаковавшую их группу, и какие у них теперь планы, знает только Аллах.

Словно откликаясь на вопрос бойца, ожила молчавшая до сего момента «Моторола». Аккумуляторы станции садились, ухудшая качество связи.

— На пригорке, как слышите?

— Хуже, чем раньше, — отозвался лейтенант.

— Начинаем обмен, двух ваших на двух наших. Через пять минут мы выводим заложников, соответственно, вы отпускаете пленных. С нашей стороны стрельбы не будет. Те, кто раньше пройдет половину расстояния между озером и вашей горой, ждут другую пару. Вопросы?

— Вопросов нет.

Сняв трубку связи с батальоном, Давыдов сообщил о начале обмена. Помедлив, Дед дал «добро».

Пленных вывели к склону сопки. На всякий случай Давыдов распорядился сковать их наручниками. Владеющий русским чужак прошелся внимательным взглядом между сопкой и озером. Заметив сбитый вертолет, усмехнулся:

— Похоже, мы пропустили самое интересное. Вы тут немного разогнали скуку? Ай-ай. А ведь вас предупреждали, что могут быть неприятности.

Конвоирующий пленных боец замахнулся прикладом.

— Отставить! — вмешался Давыдов. — Ну вот что, warrior[37], сейчас ты и твой компаньон медленно и чинно пойдете к своему лагерю. Если половину расстояния до лагеря вы преодолеете раньше, чем пара, идущая вам навстречу, — останавливаетесь и ждете. Если попытаетесь выкинуть фортель, то вот он… — лейтенант показал на Алвара, сидящего рядом с карабином, — сделает из вас обоих дуршлаги.

— Ну-ну, мой лейтенант, откуда в вас столько свирепости? В том, что произошло с вертолетом, вы сами виноваты. Кто вынудил нас действовать таким образом? Заметьте, до вашего появления никто не пострадал. — Он покосился на простреленную ногу Алвара и уточнил: — Никто серьезно не пострадал, смерть патрульного в наши планы не входила, зря он затеял играть в войну.

— Время! — скомандовал Анатолий.

— Давай двигай. — Боец стволом подтолкнул пленного к тропинке.

Встряхнув наручник на руке, тот насмешливо спросил:

— А остальное наше имущество вернуть не хотите?

— Оставим на память.

— Кстати, о времени. Могу я осведомиться, который час?

— Двенадцать часов десять минут, это для вас что-нибудь значит?

— О, мой лейтенант, сейчас все имеет значение. А время особенно, скоро вы сами все поймете. — Пленный весело засвистел и потянул напарника за собой.

— Алвар, если что, стреляй. — Давыдов поднес бинокль к глазам.

С гряды у озера спускалась другая пара.

— Я понимать, какое нарушение, я сразу стрелять. — Бывший разведчик прицелился и повел стволом, сопровождая уходящих.

В полдень капитан умер. Корнеев так и не решился покинуть свое убежище. Он старался не поворачиваться лицом к моряку. Казалось, тот продолжает смотреть. Не заставил себя майор госбезопасности и прикоснуться к мертвому, закрыть ему глаза.

Выходило, что Корнеев был единственным свидетелем гибели группы. И единственным виновником. Страх за свою жизнь сменился тупой обреченностью. Думать об ответственности не хотелось. Что-либо предпринять, исправить ситуацию майор не мог. Иногда появлялась решимость, хотелось что-то сделать, но не удавалось придумать что. Вспышки отчаяния и злости чередовались с обволакивающей все тело вялостью.

Отсюда не был виден лагерь противника, до спасительной сопки слишком далеко. Оставалось ждать. Но лежать рядом с мертвым моряком было невыносимо. Вертолет слабо чадил, пахло сгоревшим керосином, маслом, человеческой плотью. Тела погибших в машине превратились в уголь. Иногда ветер менялся, и тошнотворный запах добирался до Корнеёва, вызывая спазмы в желудке. От влажного мха промокла одежда, ноги мерзли в сырых ботинках. Временами майора трясло от холода и шока.

Не сразу Корнеев заметил, что заложники и пленные двинулись навстречу друг другу. Зато, когда две пары людей вышли на равнину, он со своей «позиции» увидел их очень хорошо. Им предстояло разминуться в какой-то сотне метров от вертолета. Словно в дремоте, пришла мысль, что Давыдов, несмотря на запрет, начал обмен. Надо помешать… Мысли расплывались, путались. Почему не должен состояться обмен, майор уже не понимал, но как будто неведомый голос твердил ему: вмешайся! Уставший думать Корнеев подчинился голосу. Взяв винтовку поудобнее, он сменил позицию. Пришлось перелезть через тело капитана, в ноздри ударил солоноватый запах крови. В голове прояснилось: сорвав обмен, он выиграет время и помешает отлету «гостей». Майор обрадовался решению: все правильно. Теперь он знает, что делать. Он снова контролирует ситуацию.

Обе пары достигли середины пути одновременно. Корнеев слышал, как пошутил пленник и заложники рассмеялись. Орлов и финн шли легко, руки у них были свободны. Когда скованным на ручниками людям осталась четверть пути, Корнеев прицелился, задержал дыхание и плавно нажал спуск. Шедшего с его стороны человека опрокинуло, он потянул за собой напарника. Тот был не лыком шит. Он не пытался избавиться от наручников, а взвалил товарища на спину и, петляя, как заяц, помчался к озеру.

— Ты что-о-о!!! — заорал Давыдов, уронив бинокль и повернувшись к Алвару.

— Это не я. Это кто-то от вертолет. Оттуда стрелять.

Лейтенант навел бинокль на корпус «Ка-29» и никого не увидел. Потом заметил движение.

Орлов и Тойво услышали стрельбу и резво припустили к сопке. Человек с ношей на спине уже карабкался на сельгу, когда Корнеев выстрелил снова. Два тела, скованные наручниками, покатились по склону. Со стороны озера уже палили в ответ. С вершины сельги к покореженному фюзеляжу протянулся дымный шлейф, изувеченную «вертушку» окутало облако разрыва.

До подножия сопки беглецам оставалось метров пятьдесят. Петляя между елками и валунами, они неслись по низине. Огонь со стороны озера сосредоточился на бегущих. Стрелков по-прежнему не было видно. У ног Орлова и финна взлетали султанчики песка и гравия.

— Ложись, падай! — закричал Алвар и громко добавил что-то по-фински. Бывшие заложники залегли за валунами у подножия сопки. Давыдов зажег дымовую шашку и бросил вниз. Место, где укрылись товарищи, заволокло дымом. У кого-то из солдат на огневой точке, обращенной к озеру, сдали нервы, и он начал палить в белый свет как в копеечку. На гряде не было видно противника. Не новички, умеют маскироваться. Ответные пули стучали по брустверу УКТ, за которым прятались Алвар и лейтенант.

— Кого увидишь, стреляй. — Давыдов на «пятой точке» съехал по склону.

Алвар выстрелил:

— Кажется, попал.

Анатолий вызвал батальон и начал сообщать последние новости. В небе что-то прошуршало, оглушительно грохнуло над головой. Уши пронзила боль, зазвенело в черепе. Обхватив голову руками, лейтенант повалился на землю и закричал. Рядом ползал и орал боец. Лопнул шар ветрозащиты. Мачта дернулась, со звоном порвались тросы верхнего яруса оттяжек. Осколки стеклопластика полетели во все стороны. Механизм вращения антенны свесился с площадки на верху мачты; несколько мгновений его удерживали питающие кабели, потом он сорвался. Вся конструкция мачты, увлекаемая механизмом, стала крениться. Ненадолго ее падение задержали растяжки четвертого и пятого ярусов, потом она переломилась и упала на антенну от демонтированной РЛС, с жутким скрежетом превратила ажурную конструкцию в мешанину из алюминиевых трубок, сеток и стальных ферм. Плотно сцепившись с антенной, мачта съезжала по склону, по пути срывая колючую проволоку заграждений. В этот момент грянули мины в капонире, где стоял прицеп СПЛ. Установить причину взрыва потом так и не удалось. То ли взрыватели сработали от сотрясения, когда упали обломки мачты или колпака ветрозащиты, то ли у мин, кроме прочих, были еще и радиовзрыватели и с озера послали нужный радиосигнал. Земля вздрогнула, вокруг застучал поднятый взрывом щебень. Мелкие камни запрыгали по склонам укрытия вниз. Визжал металл съезжающих по склону мачты и антенны. Позицию заволокло дымом, в котловане стало нечем дышать.