— Уверен, что это так. — Явно раздраженный, Ходин дернул себя за рукава, случайно развязав один из шнуров, удерживающих их. — Помести свои незажженные свечи в отсек, созданные внутренним кругом со словами движения. В данном случае ветер, вода, земля, огонь и мысль. Обязательно начни с места справа от тебя, затем двигайся в верхний левый, верхний правый, нижний левый и, наконец, в верхний отсек. Это дает сбалансированное движение. Последняя ставится в центре со словами simper reformanda для постоянно меняющегося постоянства души.

— Наконец мы к чему-то пришли, — подумала я, беря свою первую свечу. — Слова движения, — сказала я, ставя первую свечу на открытое пространство и делая, как он просил. Я оживилась, интерес возрос, когда я почувствовала, как каждая свеча соединяется с лей-линией, становясь частью цепи, по которой будет течь магия, становясь частью меня, пока проклятие не будет искажено. Сияя, я подняла глаза, моя улыбка исчезла, когда Ходин поднял брови от моего беззастенчивого восторга. Это была магия, высшая магия. Почему бы мне не подумать, что это круто?

— Зажги свечу в центре с помощью solus ipse, — приказал он, и я наклонилась вперед, придерживая рукав, когда зажала фитиль и собралась с мыслями.

Я одна, подумала я, произнося слова на латыни и зажигая свечу нитью энергии лей-линий. Нервничая, я отстранилась, и Ходин одобрительно кивнул. Пламя было не обычного желтого цвета, а окрашено золотом из моей ауры и испещрено красными прожилками.

— Следующий процесс очень важен. Давай, — сказал Ходин, возвращая мое внимание к нему. — Используя свечу «Все», зажги нижний правый фитиль со словами hunc effectum.

Для этой цели я думала, когда делала это. Он был дьявольски разборчив в том, какую из них зажечь первой, имея в виду, что если я здесь облажаюсь, это не сработает. Я поморщилась от пролитого воска, но Ходину, похоже, было все равно, когда новая свеча ожила.

— Переставь свечу для Всех, — приказал он, и я сделала это, прежде чем устроила еще больший беспорядок.

Ходин одобрительно кивнул на новое пламя, окрашенное в тот же оттенок моей ауры, и я выдохнула.

— Теперь используй свечу, которую только что зажгла, чтобы зажечь следующую, — сказал он с намеком на то, что могло быть уважением в его голосе. — Верхнюю левую. Установи ее на место с помощью ex animo.

«От души», подумала я, когда сделала это, рука дрожала, проливая больше воска, когда поток энергии, казалось, быстрее потек через меня.

— И третью с новейшим пламенем — semper idem.

«Всегда одно и то же», мысленно повторила я, а затем повторила это на латыни, зажигая третью свечу пламенем второй. Поток энергии стал заметно сильнее, и я сосредоточилась на своем дыхании, чтобы Ходин не подумал, что я новичок в этом, даже если это было и так.

— И, наконец, свечой, которую ты только что зажгла, зажги финальную — maiore ad minus.

Лей-линия, проходящая через меня, засветилась, и я почувствовала, как будто выдыхаю звездную пыль. «От большего к меньшему», подумала я, когда последняя свеча загорелась тем же золотым, красным и черным оттенком.

— Она все сделала правильно? — сказал Бис, нахмурив свои морщинистые брови. Но ничего не изменилось.

Разочарованная я поникла.

— Дерьмо на тосте, — тихо сказала я. — По-моему, они выглядят одинаково.

— Конечно, так и есть. — Ходин наклонился над столом с мелом и что-то написал, его наряд выглядел странно среди строительного мусора. — Ты еще не закончила. — Он отстранился, чтобы показать, что не только написал фразу на латыни, но и написал ее вверх ногами, чтобы я могла ее правильно прочитать. — Если хочешь, — сказал он, постучав по ней.

Нервничая, я взяла себя в руки. Я чувствовала, как энергия линии проходит через меня, покалывая ци и спускаясь в землю через подошвы ботинок. «Пожалуйста, сработай», подумала я, но это была не мольба к Богине. Нет. Никогда.

— Obscurum per obscuris, — сказала я, дернувшись от внезапного всплеска энергии линии, которая во мне исчезла.

— Ты сделала это! — Бис едва не закричал, и мое внимание переключилось с него обратно на стол. Мои губы приоткрылись. Свечи сдвинулись с места. Они просто… переместились. Я установила их в центре пятиугольника, но теперь пять из них находились за его пределами, все они были расположены в идеальном круге в точках пентаграммы, выгравированной на пепле, которую я не рисовала.

Обрадованная, я повернулась к Ходину, увидев его вспышку удивления, прежде чем он ее скрыл. Он думал, что я потерплю неудачу? Моя центральная свеча все еще стояла, теперь она горела обычным желтым светом, но остальные? Они изменили цвет. Первая была золотой, вторая — тускло-красной, за ними следовали бледно-голубая, серебристо-зеленая и, наконец, грязно-коричневая. Я разделила свою ауру на составные части, показывая оттенки, которые обычно скрывались доминирующими цветами, как зеленый скрывает желтые и оранжевые листья до осени, когда хлорофилл умирает.

— Ух ты, — сказала я, и Ходин, казалось, выпрямился.

— Это песня, которую сейчас поет твоя душа, — сказал Бис, указывая, и демон кивнул.

— Ходин, это потрясающе, — сказала я, наклоняясь ближе, и он скрыл вспышку удовольствия.

— Спасибо. — Ходин откинулся на спинку дивана. — Бис, что мне нужно изменить, чтобы ты снова мог пройти через круг Рейчел, не нарушая его?

Я села прямее, когда Бис осторожно запрыгнул на мягкий подлокотник моего кресла. Айви сняла бы с него шкуру за то, что он сидел там, вонзая когти в покрытую опилками замшу, но нам все равно пришлось бы купить новый комплект. Все пахло потным вервольфом и пивом из волчьего аконита.

Бис замолчал, его внимание переключилось со всего разворота на красный. Я подумала, что это говорит о том, что никто из них, казалось, не был поглощен, так же сильно, когда мы начинали.

— Ее красный цвет более резкий. Не сильно, просто острее, — поправился он, когда Ходин произнес слово на латыни, и пламя усилилось.

— Лучше? — спросил Ходин после того, как прошептал что-то еще, сочетая это с жестом лей-линии. — Так?

Бис качнул головой, его хвост обвился вокруг ног, когда красное пламя вернулось к первоначальному оттенку, но каким-то образом… выглядело чище.

— Хорошо, — сказал он. — У Рейчел нет серебра ни в одной из ее внешних оболочек. Ее курс — золотой, красный, синий, фиолетовый и зеленый.

Кивнув, Ходин прошептал еще несколько слов, и мои глаза расширились, когда цвета изменились.

— Почему у меня нет серебра во внешних оболочках? — сказала я, вспомнив, что в аурах Айви и Трента были серебряные искорки.

— Потому что ты не знаешь ценности свободы, — протянул Ходин.

«Но Трент и Айви знают?» — подумала я.

— Фиолетовый цвет Рейчел более зеленоватый, менее интенсивный, — сказал Бис, отвлекая меня. Основным цветом Ли был фиолетовый, но все равно было неловко, поскольку он символизировал здоровенное эго.

— Гордость хороша в меру. Это удерживает людей от того, чтобы наступить на тебя, прежде чем у тебя хватит сил поддержать свой голос, — сказал Ходин, видя мое замешательство.

Возможно, но я все еще вздрагивала, когда он обратил свое внимание на эту свечу, бормоча фразу за фразой, когда Бис качал головой, не удовлетворенный, пока она не встретила какую-то тень, которую я не могла видеть. могла бы наложить проклятие, но я понятия не имела, как он меняет цвета. Черт возьми, это совсем не поможет Алу, и я хмуро посмотрела через стол на Ходина. Он знал это с самого начала.

— Ее зеленый цвет охватывает гораздо более широкий спектр, — сказал Бис, и по жесту Ходина цвет последней свечи стал темнее, почти черным.

— Слишком далеко. — Когти Биса усилили хватку, пока я не услышала, как рвется замша, но они ослабли, как и тон свечи, и Ходин перестал бормотать, когда Бис кивнул, его костяшки крыльев поднялись высоко над головой. — Идеально. — Малыш ухмыльнулся мне, его черная кожа сморщилась от удовольствия. — Это твоя настоящая песня души, Рейчел.