Она опустила глаза и какое-то время задумчиво созерцала свои точеные ножки. Смолин сидел с непроницаемым лицом: пусть сама дозреет, ей, должно быть, впервые приходится такое проделывать, где б раньше случай подвернулся?

– Вы меня считаете стервой? – наконец подняла она глаза.

– Я вас считаю очаровательной, умной женщиной, – сказал Смолин. – Которой, думается, чертовски не повезло с мужем…

– Меня скоро выставят, – сказала она, усмехаясь не без грусти. – К чертовой матери. Вы в курсе, которая я у него?

– Четвертая, нет?

– Правильно, – сказала Рита. – Привычки у нас постоянные: берется молоденькая актриска, очаровывается и торжественно вводится в дом в качестве полноправной хозяйки и законной супруги. А лет через несколько на горизонте появляется очередное Высокое Чувство, и… фьють! – она сделала красноречивый жест, печально улыбнулась. – Причем каждая дурочка уверена, что именно на ней эта традиция прервется… шиш! Так вот, мой часовой механизм уже затиктакал. Замаячило очередное Высокое Чувство на десять лет меня моложе… Цинично прикидывая, пара-тройка месяцев у меня в запасе есть, но не более того… Практичная женщина в такой ситуации будет заботиться о будущем, вот и я пытаюсь… Вы верите, что все так и обстоит, как я рассказываю?

– Верю, – сказал Смолин серьезно. – Именно потому, что лицезрел вашего муженька собственными глазами… ну, и слышал о нем то и это. Так что никакая вы не стерва, милая Маргарита. Вы просто-напросто хотите хоть что-то урвать от этой поганой жизни… вполне объяснимое и оправданное желание.

– Спасибо…

– Коньячку?

– С удовольствием.

– Только одна загвоздка… – сказал Смолин сокрушенно. – Вы меня все же загоняете в ту лунку, над которой написано «Филантроп». А я – не он. Ну, что поделать, таким меня жизнь обтесала – дурная компания, влияние улицы, не читал я в детстве романтических книг и не смотрел романтических фильмов…

– Другими словами, я вам все же безразлична?

– По большому счету – пока да…

Не сводя с него глаз, Рита гибко встала, подошла вплотную, положила руки на плечи, прижалась. Ну что в столь романтической обстановке оставалось делать? Да только мягко оттеснить ее к низкому широкому дивану, уложить на таковой и рядом примоститься…

– Ты меня не кинешь? – спросила она на ухо, тоном все же настороженным, опасливым.

– И не подумаю, будь спокойна, – сказал Смолин, аккуратно расстегивая на ней блузку. – Я человек старомодный…

Она все же была чуточку напряжена, но это прошло, едва он снял последнее.

Ходить вприпрыжку на кладбище как-то не принято, и Смолин шагал к выходу достаточно неторопливо – хотя так и тянуло побыстрее отсюда припустить. Он с некоторых пор откровенно недолюбливал кладбища, то ли из-за возраста, то ли вспоминая, сколько его знакомых уже не здесь. Невеселая арифметика, если прикинуть…

Дожидаться самого конца церемонии он не стал. Свое обещанное выполнил – мастерски заслонившись букетом, незаметно опустил Чепурнову в гроб коробочку с орденом, как тот и просил. Прошло нормально, никто не заметил.

Орден был редчайший – первый орден Японии, а строго говоря, и не орден даже, а наградной знак, именовавшийся в соответствующей литературе «Орден государства Сацума-Рюкю». В восемьсот шестьдесят шестом один из крупнейших самурайских кланов отправил на Парижскую всемирную выставку своего делегата, тот и вручил орден Наполеону III, а заодно и дюжине приближенных. Затеяно это было, чтобы показать Европе: клан наш, уважаемые господа, посильнее и императора, и правителя, что хотим, то и делаем, можем даже орденами награждать иностранных монархов, если придет такая охота…

Орден государства Сацума-Рюкю

Ничего особенного, в общем: красная эмалевая звезда с гербом клана (крест в круге) да пять иероглифов синей эмали меж лучами звезды. Круглая подвеска – цветок, красная лента с белыми полосами. Вот только остался один-единственный известный антикварному миру экземпляр – в Японии, в музее. А у Кащея, выходит, неизвестно сколько лет лежал второй, при том, что в самой Франции ни одного не осталось…

Где он его ухитрился раздобыть, уже не спросишь. Но наиболее правдоподобная версия, если пораскинуть мозгами, сыщется. Уникальный орден во Франции могли прибрать к рукам немцы – а потом в Германии он где-то попался на глаза молодому веселому победителю, еще не носившему клички Кащей. Никифор сам говорил как-то давно тому: в Германии, в оставленном сбежавшими хозяевами особняке нашел пригоршню экзотических орденов, это и подтолкнуло ко всему дальнейшему. Разумеется, могут быть и другие версии, но истины уже не доищешься, да и какой в ней толк, кому она нужна? Коли уж господин Чепурнов этот мир покинул окончательно и бесповоротно, интересно все же, вроде бы и верующим был наш оборотистый аксакал, а вот поди ж ты, в гроб попросил положить насквозь басурманскую регалию… а впрочем, наше дело маленькое, о чем нас попросили, то мы прилежно и исполнили, совесть чиста, а значит…

– Василий Яковлевич…

Он чуточку вздрогнул, надо признаться, обернулся резковато. Дашенька Бергер, очаровательное, интеллигентное и утонченное создание, надежда родителей (каковые сами в мире высокого искусства достигли не особенно и много, а потому, как водится, все надежды возлагали на то, что родимое чадушко станет крутейшим искусствоведом).

Она небрежным движением сняла с головы черный платок – скорее уж невесомую косынку, надетую, надо полагать, исключительно по родительской воле. Судя по этому движению и абсолютно спокойному лицу, никакой такой особенной печали она и не чувствовала после утраты любимого дедушки. Ничего удивительного: Смолин примерно представлял, что она с малолетства слышала дома о милом дедушке: «собака на сене» и «старый придурок с хламом» – это еще самое мягкое…

– Василий Яковлевич…

– Да?

– У меня к вам серьезный разговор… Точнее, просьба…

– Минутку, ладно? – попросил Смолин, вытаскивая из нагрудного кармана завибрировавший мобильник.

Выслушал. Отозвался парой коротких реплик. И отключил телефон, чувствуя, как на лице невольно расплывается улыбка. Это здорово, это чертовски здорово, наконец не просто определенность, а простор для маневра…

– Итак?

– Василий Яковлевич, создалась такая ситуация, что мне и не с кем посоветоваться…

– О чем?

– Н у, это касается антиквариата… Я же знаю, что вы – великий знаток и профессионал…

– Да уж какой там великий…

– Все равно. Главное – знаток и человек компетентный. Дедушка о вас всегда так и отзывался.

– И далеко не с обожанием, а?

– Ну, в общем… – Дашенька похлопала ресницами в некотором смущении. – Но это ведь не главное, как бы он о вас ни говорил в бытовом плане, считал вас крутым профессионалом…

– Даша, можно ближе к делу? Мне только что звонили, нужно ехать, дело важное…

– Мне нужно с вами проконсультироваться… по поводу одной вещички. Осталась от дедушки… – она оглянулась по сторонам с таким видом, словно опасалась слежки. – Это долгий разговор, тут, наспех, ничего не объяснишь, нужно обсудить все обстоятельно и вдумчиво… Мне очень, очень нужен ваш совет…

– Ну, пожалуй… – сказал Смолин, подумав. – Ежели без уголовщины.

– Да нет, никакого криминала. Просто я человек все же неопытный и могу здорово напортачить, а вещичка крайне интересная, и меня объегорить могут в два счета…

– Хорошо, – сказал Смолин. – Я освобожусь уже через часок. Где бы нам пересечься…

Даша достала из сумочки бумажный квадратик:

– По этому адресу вам будет удобно? Я эту квартиру сняла на лето, так получилось…

Бегло прочитав адрес, Смолин кивнул:

– Понятно. Через час приеду.

Он кивнул и зашагал к стоянке. Интересные дела. Ручаться можно, что Дашенькины родители, интеллигенты «из сферы культуры» с соответствующей зарплаткой из разряда «кошкины слезки», как ни баловали свое чадо, а все же вряд ли смогли бы ей давать денежки на съемную квартиру в центре. Удовольствие недешевое, даже однокомнатная в том районе выскакивает в копеечку. Очень похоже, девица отыскивает самостоятельно средства к существованию – что ж, цинично прикидывая, милым девочкам это удается гораздо быстрее и проще, нежели потасканным мужикам, времена такие… Ничему не стоит удивляться с тех пор, как один его знакомый, оттягиваясь однажды с приятелями в загородном домике и вызвавши туда девиц из крайне элитного заведения, нос к носу столкнулся с собственной дочушкой – умница, интеллектуалка, в престижный колледж пристроена и уж безусловно карманными деньгами не обижена, а вот поди ж ты, и денег ей было мало, и на вульгарные приключения потянуло…