С номером телефона и автомобиля, а также знакомым переводчика они вернулись в мэрию. Где Ингер и получил документ на официальном бланке, утверждающий его в новом звании и должности…

Одним словом, вся эта неизбежная суета пролетела, как вереница кадров комикса, почти без слов, под аккомпанемент лёгкой музыки.

Собственно говоря, все хлопоты, вместе взятые, могли занять и меньше одного дня. Административный ресурс мэрии, надо признаться, стоит в городе немало. Всё дело в том, что молодой студент вместе с Фридрихом Ингером потратили почти сутки на то, чтобы составить краткий немецко-русский и русско-немецкий разговорник. Для конкретного применения в предельно конкретных условиях. Была закуплена карта города, Ингер спешно обучился читать по-русски. И даже запомнил некоторые слова и выражения повседневного обихода. То ли в немце присутствовала способность к языкам, то ли неожиданный стресс по приезде сыграл свою роль, кто знает…

Одними словом, через два дня пребывания в городе господин Фридрих Ингер спокойно заснул в своей арендованной на полгода квартире, даже и не подозревая, какие сюрпризы готовит ему его странная деловая инициатива.

Первый день нового трудового поприща дал всего четыре трупа. Все четверо усопших были отвезены в первый городской морг, дежурный на тот день.

Первый труп, положивший почин новому бизнесу, забрали с места автомобильной аварии. Кажется, эти железные чудовища собрались преследовать его всю оставшуюся жизнь… А впрочем, ничего особенного: не справился с управлением, врезался в столб, колонка рулевого колеса раздавила грудную клетку. Подъехали, надели грубые резиновые перчатки, за руки, за ноги, раскачали — и в фургон.

Принимающий в морге тоже не особо удивился совместному предприятию. Ткнул пальцем, в какой строке расписаться, бросил бумагу поверх трупа и буднично повёз каталку внутрь. И никаких там вась-вась. Не Вася оказался.

Второй и третий трупы принадлежали наркоманам. Второй вколол себе «золотой укол» в местном ночном клубе и его обнаружили только утром, когда уборщица не смогла открыть одну из кабинок туалета. На теле имел место «клёвый прикид», как выразился наёмный водитель. Явно не из бедных слоёв населения. Впрочем, золотых украшений, равно как и иных ценных вещей и документов на теле не имелось. По понятным причинам.

Третий труп, второго наркомана, подобрали на территории бывшей воинской части. Ныне — приюте бомжей, наркоманов и «беспризорников», как называют в обновлённой России детей, лишившихся, — в процессе обновления, — дома, родителей или всего сразу. Длинный, нескладный подросток в одежде из мусорных баков или «секонд хенда» упал, пребывая в состоянии наркотического опьянения, в раскрытый люк канализации. Отчего с макушки до пояса оказался покрыт какой-то дурно пахнущей слизью. Водитель споро расстелил на полу фургона лист прозрачного пластика, чтобы не пачкать пол, и под непонятные пока Фридриху комментарии со стороны невесть откуда взявшихся бабушек и тёток, руки в резиновых перчатках с размаху закинули труп внутрь.

Четвёртый труп оказался приличным дедушкой-сердечником, одиноким пенсионером, умершим в ожидании приезда «скорой помощи» в своей квартире. Когда тело выносили, у входа в подъезд с осиротевшей квартирой уже толпилась кучка каких-то странных, похожих на завозимых в Германию беженцев по квотам ООН, — не то из Бангладеш, не то прямо из-за пазухи самого дьявола. Во всяком случае, лица их и формой и цветом ну очень походили на некоторые средневековые изображения чертей.

Следующий вызов пришёл с мусорной свалки за городом. Это было что-то. Огромное, холмистое от вновь вываливаемых из подъезжающих мусоровозов куч мусора, — поле. То тут, то там из-под его поверхности возносились к небу столбики дыма. Отчего казалось, что свалка имеет внутри себя второй этаж, где обитают совсем уже странные существа. Хотя внешний вид «бомжей», то есть людей свалочной национальности, уже заставлял думать, что ты находишься внутри декораций фильма о последствиях ядерной войны или падения гигантского метеорита. В поисках трупа машина Фридриха объехала половину свалки и увиденное вполне вписывалось в изложенную выше концепцию: вот два новых русских бомжа жарят надетую на лыжную палку свежеободранную собаку, содранная шкура изящно наброшена на растущий рядом куст; вот группа существ непонятного пола, возраста, расы и нации роется в большой куче отходов… причём кажется, что часть вырытого поедается ими на месте…

И так далее…

Труп в конце концов обнаружился у будки местного начальства, которую водитель, находчивый, как и все русские, вычислил по телефонным проводам, натянутым на самодельные столбы по обочине свалки.

Администрация свалки помещалась в фургончике, напоминающем перевозное американское жильё. Только не на колёсах, а на двух бетонных блоках и с короткой деревянной лестницей к двери. Оказывается, свалка была доходным предприятием, принадлежащим какому-то новому русскому, о чём Фридриху поведал водитель, перемежая свои слова постоянными артиклями «бля» и «мать». Собственно, о смысле произносимого водителем Фридрих мог только догадываться, но как ещё прикажете понимать слово «бизнесмен», произносимое с особой интонацией и указанием пальцем в окно, на мусорное поле, а также слово «пролетарии», произносимое неоднократно и с кивками на тружеников свалки? Впрочем, Фридрих не особо вслушивался. И по-русски-то ещё не понимал, да и сюрреалистический вид нового, потайного мира полностью приковал его внимание…

С бомжа водитель жестами приказал содрать покрывавшие его лохмотья. И только увидев насекомых, покидающих как остывшее тело, так и срезанные с тела тряпки, Фридрих понял всю глубину мудрости его решения. Но на всякий случай дома тщательно осмотрел свою одежду, а по телефону службы доставки товаров на дом иностранцам заказал парочку баллончиков с аэрозолями от бытовых насекомых — для фургончика, а также бутылку шнапса и ящик пива Миллер — для себя.

Весь второй день водитель был хмур или сосредоточен. И вряд ли это было связано с тем, что весь сегодняшний день они возили трупы не в городской морг, а в морг больницы номер восемь. Всё равно они не заходили внутрь, а вся внешняя разница заключалась в личности, одетой в застиранный, бывший белый халат, да в разном жизненном пути каталки для завоза трупов с улицы в помещение.

Почин сегодняшнему дню открыла пара подростков, шагнувших с крыши девятиэтажного дома, взявшись за руки, и не разжавших рук даже в смерти. Две девочки лет 14–15. Около подъезда собралась целая толпа как из этого, так и близлежащих домов. Несколько женщин разного возраста, очевидно, родственницы самоубийц, вопили в голос. Не рыдали, не плакали, а именно — вопили. Одна из них мяла в руках, пыталась порвать, но не могла, цветные плакаты с изображением каких-то певцов: на сцене, с микрофонами, в лучах прожекторов. Другая ломала хрупкие лепёшки лазерных дисков заодно с прозрачными пластиковыми коробочками и цветными картинками внутри них. Несколько обрывков, яростно разбрасываемых женщинами, долетели до ног Фридриха. Не нагибаясь, он увидел на них какие-то страшно загримированные сценические личины, лес рук, растопыривших пальцы в жесте, именуемом «голова дьявола». Реклама…

— Was ist das? — непроизвольно спросил Фридрих на родном языке.

— Ю из дойч? — спросил кто-то чуть сбоку и сзади. Он обернулся.

Судя по виду, рокер или байкер, Фридрих не знал, как это называется правильно. Ну эти, мотоциклы, повязки на головах, кожаные куртки, цепи, усы, пиво и так далее.

— Говоришь по-английски? — с запинкой, но достаточно понятно спросил тот.

— Yes, — автоматически ответил немец.

— Это ты есть дойч, приехать вчера, реклама, мёртвые? — ломано, но понятно спросил усатый, с интересом поглядывая на собеседника.

— Я, — ответил тот.

— Вместе убить себя. Оставить писать бумага. Причина — тот, кто петь. Фатум- музыка.