– Его принудили принимать стероиды.

– Возможно, они усугубили тяжесть травм. Кроме того, они, безусловно, затруднят выздоровление. Стероиды укрепляют мышцы, но не сухожилия и связки. К сожалению, сухожилия даже слабеют от дополнительной нагрузки. Боюсь, что Скотту предстоят нелегкие испытания.

– Но он жив.

– Да, он жив. Но нам необходимо перевезти его в больницу со специализированным травматологическим отделением. К несчастью, дороги все еще покрыты льдом, а преимущественное право на перевозку вертолетом спасательной службы было отдано другому пациенту. У него тяжелая потеря крови.

– Они арестовали мистера Тирни?

– Я не знаю его имени, – ответил доктор на вопрос Мэри-Ли. – Мне известно лишь, что они арестовали Синего и что без крови не обошлось. Поэтому пройдет не меньше двух часов, прежде чем мы сможем перевезти Скотта. Тем временем мы постараемся по возможности облегчить его положение и будем за ним наблюдать.

– Можно мне увидеть сына?

– Как только его привезут из рентгеновского кабинета. – Доктор помедлил, но все-таки сказал: – Я видел, как он играл в футбол в прошлом сезоне. Он был очень талантлив. Вы, вероятно, захотите подготовить его к разочарованию.

Через полчаса пришла медсестра, чтобы проводить Дору в отделение интенсивной терапии. Дора протянула руку Мэри-Ли:

– Идемте со мной.

– Не могу, – дрожащим от волнения голосом ответила Мэри-Ли.

– Вы нужны ему.

– Нет, вряд ли. – Мэри-Ли улыбнулась сквозь слезы. – Я была ему нужна, но это уже в прошлом. Скажите ему… – Она задумалась, потом с грустью покачала головой. – Ничего. Ничего ему не говорите. Я думаю, так будет лучше.

Дора пристально заглянула ей в глаза и задумчиво кивнула.

– Я поражаюсь вашему мужеству… И бескорыстию… Она торопливо обняла Мэри-Ли и поспешно скрылась за двойными дверями.

Скотту вводили обезболивающие внутривенно, поэтому он пребывал в оглушенном состоянии, но сознавал, где находится. Когда она подошла к постели, он слабо улыбнулся и прошептал:

– Привет, мам.

Дора стиснула его руку, даже не пытаясь сдержать слезы.

– Привет.

– У меня ноги переломаны к чертям собачьим, да?

– Да. К чертям собачьим!

Скотт закрыл глаза и с тихой улыбкой испустил долгий вздох.

– Слава богу!

– Мисс Мартин, мистер Тирни здесь.

Ассистентка Лилли знала, кто такой Бен Тирни, из отчетов в прессе о событиях, развернувшихся в Северной Каролине три месяца назад. Хотя основное внимание репортеров было уделено поимке Уильяма Ритта, в коридорах редакции журнала «Тонкая штучка» много говорили о том, что произошло между нею и Тирни за два дня, проведенных в горном коттедже.

Разумеется, никто из сослуживцев не осмелился задать ей вопрос напрямую, тем более что с тех пор она ни разу не встречалась с Тирни, не поддерживала с ним никаких контактов. До вчерашнего дня. Он позвонил и попросил о встрече на следующий день.

Лилли знала, что слух о предстоящей встрече разнесся по редакции со скоростью лесного пожара, поэтому с самого утра все были как на угольях и боролись за право первыми его увидеть.

Невозмутимость ассистентки Лилли была притворной.

А вот сама Лилли притворяться не могла. Она сама не узнала своего голоса, когда сказала:

– Пожалуйста, пригласите его сюда.

С бьющимся сердцем смотрела она на дверь. Он открыл дверь, вошел и тихо закрыл ее за собой. Он был в легких спортивных брюках и куртке. Раньше Лилли видела его только в шортах на байдарке, а потом в джинсах, свитере и куртке в коттедже.

Ну, и без ничего.

– Привет, Лилли!

– Привет!

– Я рад, что ты нашла для меня время сегодня.

– Я взяла себе за правило непременно устраивать встречу с каждым мужчиной, с которым судьба свела меня на двое суток в горном коттедже во время снежной бури.

Он похудел, побледнел, но его улыбка осталась по-прежнему подкупающей. Он пододвинул стул и оглядел ее с головы до ног. Когда их глаза встретились, он сказал:

– Отлично выглядишь!

«Ну почему ты ждал девяносто четыре дня, чтобы позвонить мне?» – кричало все у нее внутри. Вслух она спросила:

– Как плечо?

– Новенькое, с иголочки. Меня переживет. Им пришлось заменить старый сустав пластиковым, практически не подверженным разрушению.

– Тебя это беспокоит?

– Не слишком.

– Ты говоришь так о любой травме.

Несколько мгновений он пристально смотрел ей в глаза.

– Есть раны, которые болят сильнее других.

Лилли отвернулась, чтобы избежать притяжения его синих глаз. Бессчетное число раз она спрашивала себя, что скажет и что сделает, когда увидит его снова. Если когда-нибудь увидит. Она не сомневалась, что уж один-то раз им суждено увидеться. Что будет дальше, она не знала. Не знала, чего ждать. Она разработала несколько сценариев собственного поведения во время этой встречи: от холодного равнодушия до страстных объятий. И вот час настал, а она не могла вспомнить ни единой реплики из придуманных загодя диалогов.

– Наверное, тебе пришлось пройти физиотерапию?

– Я провел несколько недель в реабилитационном Центре.

– Бездействие, должно быть, сводило тебя с ума?

– Верно подмечено. Но мое положение было неизмеримо лучше, чем у многих других пациентов. Например, у Скотта Хеймера.

– Да, я слышала о несчастном случае.

– Это не был несчастный случай. Он мне сказал, что нарочно отпустил канат.

– Зачем?

С растущим изумлением Лилли выслушала рассказ о стероидах, которыми Уэс накачивал своего сына.

– Да плюс к тому спал с его подружкой, – подытожила Лилли, покачивая головой. – Уэс Хеймер – последняя сволочь.

– Согласен. Они держат его интрижку с Миллисент в секрете. Не для того, чтобы защитить Уэса, но чтобы оградить чувства ее родителей. Зачем усугублять их страдания?

– Он заслуживает публичного осуждения, но я понимаю, что заставило их так поступить.

– Говорят, он чувствует себя паршиво, но не только из-за Скотта или из-за того, что произошло на горе.

– Он всего лишь следовал примеру Датча.

– Не совсем так, Лилли. Если верить Скотту, Уэс сознался, что это он подзуживал Датча на охоту за мной.

– А Уэсу-то какой интерес охотиться за тобой?

– Какое-то время он всерьез опасался, что его собственный сын может оказаться Синим.

– Скотт?

– У него был мотив. По крайней мере, Уэс так думал. Уэс сыграл на чувствах своего старого друга и подтолкнул его на то, что самого Датча давно уже подмывало сделать: достать меня из ревности к тебе. Уэсу нетрудно было убедить Датча, но он не ожидал, что дело обернется смертью его лучшего друга. Эту вину он унесет с собой в могилу.

– Не понимаю, как она может оставаться с ним.

– Миссис Хеймер? Скотт говорит, она была готова его оставить, когда узнала о стероидах. Уэс умолил ее остаться.

Он говорит, что стал другим человеком. Перевернул страницу. В доказательство того, что он раскаялся, Уэс даже бросил тренерскую карьеру. Он теперь торгует спорттоварами.

– У дяди Миллисент?

– Нет, так далеко его раскаяние не заходит, – покачал головой Тирни.

– А как же Скотт? Что ждет его в будущем?

– Он все еще в инвалидной коляске, но, как только полностью поправится, он хочет продолжить образование, как и собирался.

– Но только не в спорте, я думаю?

– Нет. Он больше не будет играть в спортивные игры и сам безмерно рад этому.

– Представляю себе, насколько он был несчастен, если пошел на такую крайность, лишь бы выбраться из-под давления отца.

– Он и сейчас несчастен, – проговорил Тирни, задумчиво хмурясь. – Скотт о многом мне рассказал, можно сказать, душу открыл. Он рад, что от него больше не будут требовать участия в спортивных состязаниях. Но он кое-что скрывает. Он мне прямо сказал, что это дело слишком личное, он еще не готов этим поделиться. Я много за ним наблюдал, пока мы вместе были в реабилитационном центре. Он много читает. Главным образом греческих и римских классиков. Часами сидит, уставившись в пространство. Он очень грустный юноша.