Аваддон, шатаясь, прошёл на кухню. Снял маску и допил водку из горла. Его трясло.

«Я убил своего собственного брата, — мелькнуло в голове ангела. — Кто же я после этого?»

Ему захотелось как можно быстрее умереть — и позабыть бой в стеклянном зале. «Всё сотрётся из памяти, слава Господу… Но как бы мне запомнить, чтобы я при Армагеддоне взял Агареса в плен? Я не хочу больше убивать его… снова». Отперев дверь, Аваддон на лифте, а затем по лестнице поднялся на крышу дымчатого небоскрёба. Он медленно поднял голову, и в лицо ему ударил яркий свет сотен искусственных городских солнц.

…Ангел шагнул вниз — распластав руки так, словно это были крылья.

…Аваддон направлялся в Небесную Канцелярию со странным настроением. Его попросили зайти, туманно объяснив: имеется «красное задание». На жаргоне ангелов — это кого-то убивать. Умерщвлять на благо Небес Аваддону не слишком нравилось, но он понимал, что добро нуждается в защите. «Слово Божие ведь в принципе можно нести по-разному, — думал ангел, продвигаясь среди облаков. — Кто сказал, что пыточные инструменты не могут служить добру? Очень даже могут, если достаточно полежали в святой воде». Возможно, его новая мишень — серийный убийца или злой король. Резать таких — в Раю целая очередь желающих. А вдруг… у ангела захватило дух, — вдруг это заказ на САМОГО Наполеона? Боже, скорее бы узнать…

Он взялся за ручку двери, когда его окликнули.

— Аваддон?

Ангел обернулся. В конце облачного коридора, подсвечиваясь сиянием, стоял Иисус.

— Господи?

— Подойди на минуточку, сильвупле.

«Сразу видно, Господь вернулся из Европы, — подумал Аваддон. — Как погостит у дворянства, так сразу проскакивают французские словечки. Этот дурацкий французский — главная мода, пожалуй, со времён популярности латыни».

— Нет, латынь была популярнее, — небрежно махнул рукой Иисус, и ангел тихо проклял себя: надо же, всегда забывает о способности Божьей читать мысли. — Ничего, я читаю их крайне редко, случайно так совпало. — (Аваддон охотно провалился бы сквозь землю, но в данный момент он находился в облаках). — Так вот, я отменяю твоё задание. Тебе следует направиться на Землю и заняться куда более важными для Рая вещами.

— Убить Наполеона? — похолодел от предвкушения Аваддон. — Господи, да только скажи.

— Мне вообще любопытно, — с лёгким раздражением произнёс Иисус, — почему, едва я остановлю ангела, он сразу делает вывод, что его отправят на убийство знаменитой персоны? Я понимаю, в Раю сложно, — но ведь не до такой же степени!

Аваддон понуро опустил крылья, усиленно стараясь не думать ни о чём.

— Ладно, это к делу не относится, — вскользь заметил Иисус. — Как ты уже понял, я только что с Земли. Загадочное предчувствие заставило меня вернуться на минуту раньше. Ты прав, дело касается Наполеона, но ошибся в степени кровожадности. Этот низкорослый месье, дай я ему здоровья, слишком много на себя взвалил — и у него отлично получается. Не пребывай я в уверенности, что Люцифер здесь абсолютно ни при чём, сказал бы: французу чёрт ворожит. В мои же планы вписывается здоровая конкуренция, а не покорение планеты одним-единственным монархом. Создание Французской империи от Лондона до Калифорнии несколько тревожит. Являться ему я не хочу: он наверняка в меня не верит, а тратить время на доказательства — не мой стиль. Нам придётся задействовать чтиц.

Ангел тупо кивнул. Он атрофировал мысли, голова звенела, как пустой котелок.

— Впервые за сотни лет я обращаюсь к чтицам, — продолжил Иисус. — Сейчас вживлю тебе послание, но в общем там довольно просто. Когда ты вселишься в девушку, пусть она напишет: «Наполеон пробыл в сожжённой Москве до 19 октября 1812 года». Пожалуйста, проследи за грамотностью, им свойственно лепить ошибки.

— И всё? — насторожился ангел.

— А что ещё нужно? — лучезарно улыбнулся Иисус. — (Как хорошо знал Аваддон, 33-летняя командировка в римскую провинцию Иудея наложила на Сына Божьего пусть лёгкий, но всё же чёткий отпечаток палестинских традиций). — Остальное доделает судьба, мон шер ами. Французы задержатся до холодов, а это уничтожит их армию. Я часто посещаю Россию, и хотя принципиально равнодушен к непогоде, в ноябре — феврале ношу треух и кацавейку — знаешь, так чисто вот по инерции. Мороз самую лучшую армию превратит в сосульки. Ну, благословляю…

Аваддон щёлкнул сложенными крыльями и склонил голову. Однако, едва он завернул за угол, Иисус неожиданно явился из воздуха снова — скромно и вежливо улыбаясь.

— Извини, забыл одну вещь сказать, — сообщил он. — Моего Отца всегда расстраивал конкретный случай с Каином и Авелем. Нет, это классический урок для всего человечества, но… Вдруг что-то у них пошло бы по-другому? Кардинально менять ничего не требуется. Однако держи дополнительный код. Надо сделать так, чтобы Каин стал земледельцем, а Авель — скотоводом. Отец уверен — профессия определяет будущее человека: да, он давно не видел Землю и отвык от людского поведения. Между нами — это он зря, земляне сильно изменились. Не удивлюсь, если здесь через сто лет и художник, пишущий акварели, станет страшнейшим диктатором столетия, — нимбом чувствую. Сделаешь? Приказывать не могу, это лишь моя личная просьба — штрих к основному заданию.

Ангела захлестнуло чувство верноподданности.

— Господи, да конечно… да как ты… да чтобы я… Клянусь Иерусалимом…

— А, ну вот и отлично, — улыбнулся Иисус. — Вечером, если вспомнишь, заходи. Мне такую славную амброзию привезли из испанских монастырей — великолепно укрепляет веру. Едва человек пригубит, сразу понимает, что Бог есть — это чудо из чудес, Аваддон.

…Ангел спокойно и без проблем миновал патрули французских драгун. Пачками стучали выстрелы, город горел, сажа крупными хлопьями падала с небес. В соседнем переулке слышалась ожесточённая ругань на двух языках — это гессенцы и итальянцы дрались за собольи шубы, обнаруженные в купеческом особняке. «Неплохая страна, — размышлял на ходу Аваддон. — Странная, конечно, но неплохая. И торговцы интересные. Только здесь я наблюдал такую экзотическую разновидность заработка — украсть бочку водки, продать за полцены, а деньги пропить». Без маски ангел чувствовал себя неуютно, зато бедный слепой с повязкой на глазах, в затасканном армяке и со стиснутой в пальцах суковатой палкой не вызывал подозрений у французов. Правда, уже на подходе к заветному дому (Аваддон то и дело сверял маршрут, указанный на папирусе староарамейскими буквами) к калеке привязались двое пруссаков,[42] коих заинтересовал именно видавший виды армяк. Крайне удивившись немецкой жадности, ангел беззвучно прикончил в подворотне обоих и, восхвалив благословение Господне, двинулся дальше.

И едва не столкнулся с Агаресом.

Демон как ни в чём не бывало выскользнул из особняка, оглянулся, — (ангел вжался в стену), — и зашагал к Кремлю. Демон, разумеется, пребывал не в своём облике (совершенно без фантазии: седой горбатый старик, в Аду совсем кончилось воображение), но ангел узнал бы его из тысячи. Появление Агареса не шокировало Аваддона, он знал: ответственность за книгу нёс персонально Самаэль. Когда брат удалился на изрядное расстояние, ангел без труда справился с банальным демоническим заклинанием, блокировавшим дверь. Он запросто прошёл бы сквозь стену с помощью специальной молитвы, но взлом доставил ему особое удовольствие. Чтица не обратила на посланца Рая никакого внимания. Она так яростно водила по бумаге гусиным пером, что келью испещряли фиолетовые брызги чернил.

Ангел благоговейно приложил обрывок ткани от туники Иисуса к её руке.

Комната особняка мгновенно погрузилась во тьму. Аваддон почувствовал небывалую лёгкость и в то же время резкую боль. Она не прекращалась — напротив, становилась сильнее и сильнее, пальцы кололо словно иглами. Оболочка чужого тела мешала, её хотелось сбросить, разорвать, чтобы глотнуть воздуха, и он с трудом подавил это желание. Сосредоточившись усилием воли, ангел разглядел в расплывающемся мареве бумажные листы. К его изумлению, чтица сопротивлялась, она не желала вторжения чужой души! Не без труда подавив волю девушки, гость стиснул гусиное перо. Итак, сначала — Наполеон.