Трок был из Дома Милифа. Милифа входил в ближний круг знакомых Министра Дурлы, в группу, члены которой именовали себя Новая Гвардия. Я был знаком с ними, и хорошо знал людей подобного типа. В свое время они состояли в оппозиции Императору Картаже… но действовали всегда тайком. Если кто-нибудь начинал говорить о свержении Картажи, или попытках как-нибудь повлиять на его безумное правление, которое разрушало Приму Центавра, Дом Милифа - вместе со многими другими такими же - оказывался в первых рядах, но только первых с дальнего конца. Да, они жаждали перемен, но только предпочитали, чтобы всю черную работу, необходимую для этих перемен, выполнили другие.

Да, я слишком хорошо изучил этот тип людей. Они начинали действовать лишь тогда, когда были уверены, что не подвергнутся при этом никакому риску. И раз уж Трок из Дома Милифа был поставлен ни больше, ни меньше, как на пост моего камердинера, и другие ему подобные продолжали прибывать на службу во дворец, значит, они решили, что здесь путь наверх, безусловно, лишен не только преград, но даже ухабов.

Поскольку одной из преград на этом пути в принципе должен был быть я, значит, меня они, очевидно, большой помехой уже не считали.

Помоги мне, Великий Создатель, потому что, вполне возможно, они и правы.

Я бы мог, конечно, приложить старания, чтобы заставить их изменить свое мнение, заставить их попотеть ради достижения своих целей. Но в данный момент я более склонен позволить событиям просто разворачиваться своим чередом, а самому довольствоваться лишь ролью их пассивного созерцателя. Пусть пошумят, все они, все те, кто рассуждает о необходимости вернуть Приму Центавра на путь величия и славы. В глубине своих сердец они просто хвастуны, которые никогда не перейдут от слов к делу, если только не будут уверены, что смогут нанести врагам такой удар, который одним разом покончит с ними, сокрушит до основания, не оставив ни единого шанса на возможность отмщения.

Сейчас, изложив все это, я подумал, что в результате у меня получилось довольно точное описание себя самого. Возможно, различия между Новой Гвардией и старой гвардией на самом деле гораздо меньше, чем готов признать кто-либо из нас…

Короче говоря, Сенна начала уделять Троку все больше внимания, и Троку это явно пришлось весьма по душе. Причем для него, возможно, оказалось более важно не то, что Сенна привлекательная и живая девушка, но то, что авторитет самого Трока среди приятелей-Пионеров несколько вырос, когда он появился перед ними под руку с «юной леди». Сенна проявила удивительное мастерство, не подпуская Трока слишком близко к себе, но в то же время постоянно поддерживая в нем уверенность, что их отношения становятся со временем все теплее.

А затем Сенна нашла способ периодически передавать мне все то, что ей удавалось узнать. Она каждый раз умела обставить дело так, что все выглядело естественно и случайно. Ну, к примеру…

- Ох, ни за что не угадаете, какие сплетни последнее время ходят по дворцу, - и расскажет мне в своей блестящей легкомысленной манере всю информацию, независимо от степени ее важности для меня. Конечно, в основном информацию бесполезную. Сенна, юная и неопытная, и в самом деле не может пока что с точностью отличить важное от неважного. Ей пока еще не под силу самой выбрать наиболее нужные сведения; она просто выбалтывает мне все подряд, возлагая на меня обязанность рассортировать все услышанное.

Так продолжается уже несколько месяцев, и теперь я начал гораздо лучше разбираться в текущей ситуации. Я начинаю чувствовать себя как паук в центре паутины, который наблюдает за насекомыми, порхающими вокруг, и пытается определить, кто же из них представляет собой самый лакомый кусочек.

Недавно, к примеру, Сенна рассказала нечто такое, что может оказаться необычайно полезным для меня. Нечто такое, что может позволить мне исподтишка манипулировать Дурлой и поможет мне безнаказанно вернуть Вира.

Я начинаю понимать, какую важную роль может сыграть сейчас Вир. Я обложен со всех сторон, за мной следят днем и ночью. Трок сопровождает меня постоянно, Шив’кала прячется в тени где-то рядом, а Страж устроился на моем плече навсегда, я самый поднадзорный из всех жителей Примы Центавра… возможно, вообще из всех обитателей всей Вселенной. Даже милая Сенна, она делает лишь столько, сколько она в состоянии сделать. Мне нужен кто-то извне, кто-то, обладающий свободой передвижения, кто сможет протянуть от меня спасательный трос во внешний мир.

Спасательный трос.

Какой интересный выбор слов, видимо, не случайный, поскольку часто в последнее время я чувствую себя так, будто молча иду ко дну.

Но теперь это не важно. Теперь Вир вернется, теперь он будет спокойно прилетать и улетать, когда будет нужно… И что самое смешное, с благословения самого Дурлы. Если только мне удастся все сделать правильно…

Кстати… Мне немного жаль, что я втянул Сенну в эту трясину хитрого шпионажа. Несмотря на свое происхождение, несмотря на свое обучение, она все еще юная и наивная. Но времена, в которые нам выпало жить, ужасны, и возможно, мои коварные происки в конечном счете пойдут лишь на благо ей. Чем скорее она научится врать, хитрить и манипулировать людьми, тем больше будет у нее шансов выжить. Кто знает, быть может, если она станет опытной в такого рода делах, я просто женюсь на ней. Женюсь на ней, а потом, конечно же, разведусь. Таким путем я смогу уравнять ее по статусу с остальными моими экс-женами.

Вир обычно приходил в Сад Дзэн на Вавилоне 5, когда испытывал необходимость поразмышлять и помедитировать. И ни разу не случалось, чтобы он направлялся сюда с целью пустить кому-то кровь. Однако, так уж случилось, что именно это, похоже, и должно было теперь произойти.

Вир привык, что кто бы, когда бы и где бы ни заметил его появление, все старались обойти его стороной и избежать встречи с ним. Ведь, в конце концов, он был центаврианином, а эта раса имела в глазах большинства обитателей галактики отнюдь не положительный имидж. И Вир считал, что их можно понять. В самом деле, если одна раса разбомбила другую, оставив от цветущего мира одни только развалины, после этого трудно рассчитывать на прежнюю дружбу между ними.

Гален оказался прав: Прима Центавра не стала отзывать своего посла на Вавилоне 5. Считали ли там, наверху, что тем самым подбросили ему косточку или, наоборот, подвергли страшному наказанию, Вир сказать не мог. Он давно уже свыкся со статусом изгоя. Он привык к тому, что хотя он и считался послом Республики Центавра, но на деле его появление на большинстве дипломатических мероприятий отнюдь не приветствовалось. Но затем в его жизнь вошла Мэриэл, и все пошло по-другому. Очаровательная, веселая, Мэриэл притягивала к себе представителей мужского пола с той же легкостью, с какой звезда притягивает к себе космический мусор. И какое-то время Вир нежился, согреваясь в лучах отраженного ею света. Внезапно, ему стало казаться, что люди теперь смотрят на него по-другому, с некоей долей уважения. Когда он проходил по залу, все вокруг улыбались, махали ему рукой, хлопали его по плечу и хихикали. Да, они всегда хихикали или смеялись, и Вир воспринимал это как знак радости или счастья по поводу встречи с ним.

Они продолжали хихикать и смеяться. Но теперь это уязвляло Вира, потому что он узнал правду. Теперь он знал, что за его спиной Мэриэл сделала из него всеобщее посмешище. Когда люди смотрели на него, они видели перед собой всего лишь шута.

Мэриэл последнее время появлялась на станции гораздо реже, и это вполне устраивало Вира. Он понимал, что не может просто выбросить ее из своей жизни, разорвать их отношения - это не только насторожило бы Мэриэл, но и привлекло бы внимание того, кому она посылала свои донесения… некоего «канцлера», так к нему обращалась Мэриэл, хотя Вир и не знал, чем именно заведовал этот Канцлер.