- Что, уже передумал?

Вопрос прозвучал у самого уха, и так напугал Вира, что, на мгновенье у него замерло правое сердце.

Бок о бок с ним стоял Гален, и смотрел на Вира очень мрачно… и слегка печально.

Вир машинально оглянулся направо и налево, словно разговор с Галеном требовал соблюдения строжайшей конспирации. Но поблизости никого не было, и к Виру закралось подозрение, что именно поэтому Гален и появился сейчас, в расчете на то, что никто не увидит их вместе. Впрочем, в данный момент Виру было все равно.

- Как вы это сделали? - спросил Вир без предисловий.

- «Это»? - Гален поднял свои почти незаметные брови. - Ты имеешь в виду, сделал так, что она увлеклась тобой?

- Да.

- Я поговорил с ней.

- Поговорили с ней? - Вир не понял юмора. - И что вы ей сказали?

- Четырнадцать слов. Нужно произнести всего четырнадцать слов, чтобы заставить кого-нибудь влюбиться.(11)

Вир подумал, что он, наверно, ослышался.

- И… и все? Четырнадцать слов? Я думал… Я считал, что потребуется какое-нибудь устройство, или еще что-нибудь такое… хитрое… техномагические штучки, которые перетасуют ее мозги, или… Четырнадцать слов? Всего четырнадцать?

- Это закон жизни, - ответил Гален. - Все решает качество, а не количество.

- Если вы… то есть, если я… - Вир никак не мог решить, как ему лучше выразиться, и Гален, похоже, не был склонен облегчить ему жизнь. - Если случится так, что когда-нибудь я передумаю… То есть, если такая Мэриэл станет мне больше не нужна…

- Так значит, твоя решимость все-таки уже дала трещину?

- Нет, - поспешил заверить его Вир. - Никаких проблем. Я по-прежнему вполне уверен в своей правоте, спасибо.

- Я очень рад, - сообщил Гален, хотя его голос явно свидетельствовал о другом. - Ответ на твой вопрос, Вир, - нет. То, что сделано, нельзя повернуть назад. Люди говорят что-то, потом жалеют об этом, и заявляют: «Я беру свои слова обратно». Но слова, сказанные вслух, нельзя вернуть назад, никогда. Никогда. Именно поэтому всегда нужно очень внимательно относиться к тому, что ты говоришь. Есть такой детский стишок: «палки от злости ломают твои кости, но слова во гневе не делают больнее». Но ведь это дети. Что они знают о природе вещей? Нет, Вир. Ты теперь навсегда останешься для нее величайшим приоритетом. Она не забудет ни одного из своих навыков, не потеряет ни одного своего умения… но твое благополучие и твои интересы станут для нее высшей ценностью.

Голос Галена, тон, каким все это было сказано, не оставляли сомнений в его отношении к случившемуся.

- Вы не одобряете, - помешкав немного, сказал Вир. - Вы сделали то, о чем я просил… но вы не одобряете.

- Я думаю… что когда ты запинался и смущался, то больше нравился мне. В тебе было больше шарма, - Гален холодно улыбнулся. - То, что ты сделал… что я сделал… мы просто лишили женщину свободы воли.

- А она? Что она сделала со мной? Как с этим, а? - вскипел Вир.

- Ахххх, - выдохнул Гален едва ли не с облегчением. - Ну вот, наконец-то ты сам об этом сказал. Я же говорил, что тобой движет лишь ущемленное тщеславие. Месть - вот твой главный мотив.

- Вы не ответили на мой вопрос, - Вир слегка повысил голос, хотя не вышел за пределы почтительного отношения к собеседнику. Сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы Гален рассердился на него, а говорить с техномагом оскорбительным тоном было бы как раз лучшим способом добиться этого. - Обладая полной свободой воли, она предпочла унизить меня и превратить в свою марионетку. Если я в свою очередь ответил ей тем же… если заставил вас проделать с ней этот фокус… разве это хуже, чем то, что делала она?

- Нет.

- Ну вот видите? Именно так я и…

- Это не просто хуже. Это во сто крат хуже, - продолжил Гален, не обращая внимания на слова Вира.

Вир осекся. Он помолчал, но так и не нашел, что ответить, и просто нахмурился.

- Хочешь знать, в чем здесь кроется величайшая трагедия? - спросил Гален.

- Могу я заставить вас замолчать, если я не хочу этого знать?

Вновь не удостоив вниманием слова Вира, Гален продолжил:

- Никто, даже я, не в силах создать любовь из ничего. У человека уже должны быть какие-то чувства, эмоции. Горячие угольки, из которых я бы мог разжечь пламя. Что бы ты ни думал, Вир Котто… Но эта женщина уже питала некие чувства к тебе. Глубокие и истинные. Прошло бы еще немного времени - и эти чувства расцвели сами собой… Но этого нам теперь уже никогда не увидеть.

- Я не желаю слышать. Я не желаю знать. Любовь сейчас далеко не на первом месте в списке моих приоритетов, - сказал Вир несколько более резко, чем ему хотелось бы… и с большим пылом, чем требовалось. - На самом деле, учитывая, какой путь мне предстоит пройти, я сильно сомневаюсь, что хотел бы этой вашей любви, или знал, что с ней делать, если бы в самом деле столкнулся с ней.

- Что ж, значит, я, возможно, ошибался. Не одна, а две трагедии разыгрались здесь сегодня.

Вир вновь не нашел, что сказать в ответ.

- Удачи тебе, Вир Котто. Она тебе уж точно понадобится, - сказал Гален, повернулся и зашагал прочь.

- Постойте! - закричал Вир, кинувшись следом. - Я так и не понял, что вы…

Но тут он завернул за угол коридора, куда только что проследовал Гален, и обнаружил - нисколько этому не удивившись - что техномага уже нигде нет. Вир уже слишком хорошо привык к их внезапным появлениям и исчезновениям…

«Приходи в Зокало (12), мы ждем тебя», - вот и все, что говорилось в послании Мэриэл.

В спешке направляясь в Зокало в ответ на ее призыв, Вир гадал, кем же могут оказаться эти самые «мы».

Прошедший месяц был для Вира очень странным. Мэриэл прекратила всякие свои отлучки с Вавилона 5. Вместо этого она оставалась безвылазно на станции, на которой, как выяснилось, у нее столько дел, что и не успеть со всеми ними управиться. Все ее время уходило на разговоры с теми, у кого хватало терпения ее выслушивать, о том, какими необыкновенными качествами обладает Вир Котто. К счастью, Мэриэл умела болтать столь очаровательно и непринужденно, что не превращалась в зануду. Зато Вир стал замечать, что даже незнакомцы подмигивают ему, дружески пихают его локтями в ребра. Зак Аллан снова стал при каждой встрече напоминать ему о том, что Мэриэл - это «целый миллион и еще мелочь в кармане», выражение, которое Вир находил бессмысленным, сколько бы раз его ни слышал.

Даже Капитан Локли, похоже, изменила свое отношение к нему. Поначалу она ничего не говорила, просто оценивала его взглядом каждый раз, когда ей случалось пройти мимо. В конце концов, Вир не выдержал, и сам спросил ее:

- Есть какие-нибудь проблемы, Капитан?

- Проблемы? Нет, никаких.

- Тогда почему вы каждый раз ведете себя так, будто… ну, не знаю… пытаетесь измерить мои габариты, что ли?

Локли слегка улыбнулась.

- Я извиняюсь. Я не думала, что это настолько заметно.

- Заметно? Что заметно?

- Мое удивление насчет того, как такой мягкий, непритязательный джентльмен сумел… как там она выразилась… - И пародируя голос и интонацию Мэриэл, Локли пропела. - «…довести взрослую женщину до слез экстаза одними только своими своевременными и нежными знаками внимания».

И Локли с самым невинным видом похлопала ресницами.

Вир почувствовал себя попавшим в иную реальность, поскольку, хотя они с Мэриэл и продолжали жить в одной каюте, чтобы создать у всех видимость близких отношений, но на самом деле Вир так никогда к ней и не прикасался. Поначалу Мэриэл переживала это очень болезненно, но постепенно смирилась с такой жизнью, привыкнув соблюдать ту дистанцию, которую Вир хотел сохранить между ними. Как только Мэриэл убедилась, что Вир и в самом деле желал именно этого, она с готовностью приняла его правила.

Виру удалось достать и разложить на полу дополнительный матрас. По ночам, лежа на нем, Вир слышал, как Мэриэл шепчет, призывая его к себе, искушает его, словно сирена из старинных земных мифов. Он то и дело вспоминал слова Галена, и говорил себе, что добровольно налагает на себя епитимью за свое деяние, в то время как тело умоляло разум выдать ему индульгенцию. «Ведь все равно никто не узнает. Она ведь все равно всем трезвонит, будто вы этим занимаетесь. Она хочет этого. Ты хочешь этого. Какая разница, почему у вас возникло такое желание. Не будь слюнтяем, воспользуйся моментом!» Темная сторона Вира не стеснялась высказываться громко и откровенно, в то время как его совесть определенно оставалась немой. В результате Вир без конца злился, и сам уже не помнил, когда последний раз сумел спокойно и крепко выспаться.