— Как вам сказать, сударыня… Рано или поздно надо же на ком-нибудь жениться. Ну и потом старый пройдоха оставит по завещанию немалое состояние своей дочери.

— Сколько же ему лет?

— Не то пятьдесят пять, не то пятьдесят шесть.

— А вам, граф?

— Гм… и мне почти столько же, но старик выглядит совсем дряхлым.

— Ну наконец-то я узнаю вас, граф! Правда, я и так была уверена, что вы гораздо выше пошлой чувствительности и не могли плениться прелестями этой девочки.

— Фи, сударыня! Да мне и в голову не могла прийти такая чепуха! Будь девушка хоть уродиной, мне все едино; ну, а раз она красива, тем лучше.

— В добрый час, граф! Очень рада, что мне не пришлось в вас разочароваться.

— Не соблаговолите ли вы теперь сказать, сударыня…

— Я мечтаю создать вам блестящую будущность, д'Орбек, — прервала его герцогиня. — Мне очень хотелось бы видеть вас на месте этого Пуайе. Я так его ненавижу! — И герцогиня бросила полный ненависти взгляд на канцлера, все еще расхаживавшего с коннетаблем по залу.

— Как! Вы прочите мне одну из высших должностей в государстве?!

— Отчего бы и нет, граф! Вы для этого достаточно знатны. Но, увы, моя власть над королем так непрочна — она прямо-таки висит на волоске. Вот и сейчас я нахожусь в смертельной тревоге. Дело в том, что у короля новая фаворитка, жена какого-то судейского, человека самого простого звания, по имени Ферон. Если эта особа окажется еще и честолюбивой, мы с вами пропали. Впрочем, я сама виновата: надо было заранее принять меры. Но где сыщешь вторую герцогиню де Бриссак, которую я нашла когда-то для его величества! Мне так трудно утешиться в ее утрате. Слабенькая, нежная, она была настоящим ребенком и к тому же совсем неопасна; бедняжка только и твердила королю о моих достоинствах. Несчастная Мари! Она приняла на себя все тяготы моего положения, оставив мне одни преимущества. А от этой Фероньерши, как ее прозвали при дворе, надо во что бы то ни стало отвлечь короля! Но я израсходовала весь арсенал своих чар, и теперь мой единственный козырь — привычка.

— Возможно ли, сударыня?

— Увы, это так! Я владею только умом короля, а сердце его принадлежит другой. Понимаете ли, граф, мне нужна помощница, преданная и верная, на которую я могла бы вполне положиться. Я осыпала бы ее милостями, озолотила бы! Но где найти такое сокровище, д'Орбек? Помогите мне! Вы даже не подозреваете, что в душе Франциска Первого идет вечная борьба между монархом и человеком и что иной раз человек оказывается сильнее монарха. Ах, если бы мы властвовали над ним вдвоем не как соперницы, а как союзницы, если бы мы были не просто фаворитками, а подругами, если бы одна из нас управляла королем Франциском Первым, а другая просто Франциском, — о!.. тогда вся Франция оказалась бы в наших руках! И в какой момент, граф! Когда Карл Пятый спешит сам броситься в наши сети. Воспользовавшись его безрассудством, мы могли бы обеспечить себе блестящую будущность. Открою вам свои планы, д'Орбек: эта Диана, которая вам так нравится, потеряла бы в один прекрасный день всякую власть над нашей судьбой и некий граф мог бы стать… Но вот и король!

Так действовала госпожа д'Этамп: она редко что-либо объясняла, предпочитая прибегать к намекам; она внушала человеку мысли и чувства, разжигала в нем честолюбие, алчность, дурные наклонности и вовремя умолкала. Великое искусство, которое не мешало бы познать большинству влюбленных и поэтов!

Граф д'Орбек, человек безнравственный, жадный к деньгам и почестям, прекрасно понял герцогиню, тем более что в продолжении разговора взгляд ее не раз обращался в сторону Коломбы. У Асканио же была такая прямая и честная натура, что он даже не мог постигнуть все вероломство, всю низость этой затеи, однако он смутно почувствовал в мрачных и странных словах герцогини какую-то страшную угрозу для своей любимой Коломбы и с ужасом глядел на госпожу д'Этамп.

Служитель объявил о выходе короля и королевы. Придворные мгновенно вскочили и застыли в неподвижности, обнажив головы.

— Да хранит вас бог, господа! — сказал, входя, Франциск I. — Должен сообщить вам важную новость: наш любезнейший брат, император Карл Пятый, находится сейчас на пути во Францию, а быть может, уже пересек ее границу. Приготовимся же достойно встретить императора Карла! Полагаю, что нет нужды напоминать моему верному дворянству, к чему его обязывают законы гостеприимства. В лагере Золотой Парчи96 мы уже доказали, что умеем принимать королей. Менее чем через месяц Карл Пятый будет в Лувре.

— А я, господа, заранее благодарю вас за прием, который вы окажете моему царственному брату, — нежным голосом добавила королева Элеонора.

В ответ раздались громкие возгласы:

— Да здравствует король!

— Да здравствует королева!

— Да здравствует император!

В этот миг, пробравшись сквозь толпу придворных, к королю подбежал шут Трибуле.

— Ваше величество! — воскликнул он. — Позвольте посвятить вам труд, который я собираюсь напечатать.

— Охотно, шут; но сначала скажи, как ты назовешь его и о чем там идет речь?

— Я назову его «Альманахом глупцов», сир, ибо он будет содержать перечень величайших глупцов, каких когда-либо носила земля. А на первой странице я уже вывел имя короля всех бывших и будущих глупцов.

— Ну, и кто же, интересно, этот достойный мой собрат, которого ты возвел на трон? — с улыбкой спросил король.

— Карл Пятый, — ответил Трибуле.

— Карл Пятый?! — воскликнул король. — Но почему именно он?

— А потому что никому, кроме него, и в голову не пришло бы явиться в страну вашего величества после того, как он держал вас пленником в Мадриде, — ответил шут.

— Ну, а если он благополучно проедет через все мое королевство? — спросил Франциск.

— О! Тогда я торжественно обещаю стереть его имя и заменить другим.

— Каким же, любопытно?

— Вашим, сир. Потому что, допустив это, вы окажетесь еще глупее, чем он.

Король расхохотался, придворные последовали его примеру. Только несчастная Элеонора побледнела при этой шутке.

— Ну что ж! — сказал Франциск. — Можешь сейчас же заменить имя Карла моим: я дал императору честное слово дворянина и сдержу его. А посвящение твое принимаю, и вот тебе плата за первый экземпляр.

И, вынув из кармана полный кошелек, король швырнул его шуту. Трибуле подхватил подарок зубами и убежал на четвереньках, ворча, как собака, уносящая брошенную ей кость.

К королеве приблизился парижский прево с Коломбой.

— Ваше величество, — сказал он, — дозвольте мне в этот радостный день представить вам мою дочь Коломбу, которую ваше величество изволили принять в число своих придворных дам.

Королева, у которой было доброе сердце, обласкала и ободрила смущенную девушку, между тем как король не спускал с Коломбы восхищенного взора.

— Честное слово дворянина, мессер прево! — с улыбкой вскричал Франциск I. — Да вы просто государственный преступник — до сих пор утаивали от нас такую жемчужину! Ведь ваша дочь может украсить венок из прекраснейших дам, окружающих ее величество! И если я прощаю ваше вероломство, сударь, то лишь благодаря немому заступничеству этих мило потупленных глаз.

Король изящным жестом приветствовал очаровательную девушку и в сопровождении всего двора направился к часовне.

— Сударыня, — сказал герцог де Медина-Сидониа, предлагая руку герцогине д'Этамп, — давайте пропустим вперед всех этих придворных. Мне надо сказать вам нечто весьма важное и секретное, и, я думаю, здесь это сделать всего удобней.

— Я к вашим услугам, господин посол, — ответила герцогиня. — Нет, нет, д'Орбек, останьтесь!.. Господин де Медина, вы смело можете говорить в присутствии моего старинного друга, я доверяю ему, как самой себе. А этот юный итальянец ни слова не понимает по-французски.

— Хорошо, сударыня, но помните: вам не менее важно, чем мне, сохранить этот разговор в тайне. Итак, мы теперь одни, и я буду говорить прямо, без околичностей. Вы знаете, что его священное величество император Карл Пятый решил проехать через Францию и, быть может, уже находится на ее земле. Император знает, что едет во вражеский стан, но по вашему совету рассчитывает на рыцарские чувства короля. Говоря откровенно, сударыня, ваше влияние на Франциска Первого сильнее, чем любого из его министров. Вот почему от вас одной зависит, будет ли этот совет дурным или хорошим, окажется ли он ловушкой для императора или сослужит ему службу. Но к чему вам, герцогиня, идти против нас? Ведь это ничего не даст ни вам самой, ни французскому государству.