105 Разделение мира на физический и биологический надо понимать как два различных способа бытия мира в целом (конечно, они различны лишь как моменты реального мира, который одновременно физический, биологический и т. д.; они различны лишь idealiter), а не как противопоставление, скажем трупа и живого, или камня и растения. Конечно, труп не живое и камень не растение, но они различны внутри биологического мира: камень и т. д. как Umwelt [окружающий мир (нем.)] животного совсем не то, что комплекс атомов; и если камень [есть] комплекс атомов, то и растение только комплекс атомов (отличный от камня внутри физического мира). В этом смысле смерть животного не меняет его способ бытия (как биологического) смерть не значит переход в иной способ бытия и наоборот. Человек, изменяя способ своего бытия, не умирает в узком смысле слова, а только в смысле «умирания» в становлении; но, конечно, становление из одного способа бытия в другое не то же самое, что становление внутри одного и того же способа бытия.
106 Поскольку мы не «анимисты», конечно. Для «анимиста» уничтожение тотема или животного может быть не только аналогией убийства, но и настоящим убийством. Для «анимиста» между «одушевленным» предметом и человеком нет принципиальной разницы, хотя разница, конечно, и есть. — Здесь об «анимизме» я не говорю.
107 Переход в «иной мир» может быть и вне смерти, например, в мистическом экстазе. Однако и мистик отличает «мистическую смерть» от настоящей.
108 Конечно, это становление и в глазах теиста в корне отлично от становления в мире, но оно все же становление, а не уничтожение.
109 Конечно, кошка убивает мышь, а не наоборот, но и мышь, умирая, «убивает» кошку, как ту, против которой находится живая мышь, и только потому кошка может убить мышь. Разница здесь, конечно, есть, но сейчас я ее не касаюсь (кошка меняется, а мышь уничтожается).
110 Все эти образы, конечно, недопустимы: когда говоришь о ничто, все надо брать в кавычках, ибо о ничто нельзя говорить: — говорить о ничто, значит говорить ни о чем, ни о чем <?> не говорить, т. е. ничего не говорить, молчать. Однако — и это основной парадокс метафизики — говорить нужно, и поэтому приходится пользоваться такими вот «метафизическими» выражениями. — Конечно, надо найти более удачные, чем данные выше!
111 Непрерывность возможна лишь на фоне небытия, т. е. не на фоне чего‑то; нечто непрерывно лишь как таковое (но это абстракция, момент), а не на фоне иного в своем отличии от него. На фоне бытия (скажем, на фоне пространства) возможно лишь прерывное (линия непрерывна как таковая), на фоне же (скажем, точечного) пространства, как пространственная фигура, она прерывна, система точек; — здесь, вероятно, корень «парадоксов бесконечного», Зенона, Cantor'a [Кантора] и т. д. («Paradoxen des Kontinuums»).
112 Здесь проблема, которой много занимались в Индии: «дано отсутствие» или «не дано присутствие». Мне она неясна, поэтому вышесказанное не окончательно.
113 Бытие отлично от небытия только как конечное (вернее, его конечность и есть само это отличие), а конечно оно как существующее, т. е. как индивидуальное. Все конечное индивидуально и все индивидуальное конечно. Всякое бытие индивидуально и всякое индивидуальное — бытие.
114 Распадение бытия на индивидуумы, идентичные как бытие, но все же различные, составляет «Weltcharacter» [мировой характер (нем.)] бытия: бытие существует лишь во времени и пространстве, как протяженное и длящееся. — А «идеальное» бытие? «Идеальный» Welt [мир]? Но и оно существует только в идеальном «Welt»'e, «в «голове» живого «человека в мире». Обдумать!
115 В когнитивной (например, в научной) установке может быть взаимодействие с миром в целом; — тогда он дан в тонусе спокойной уверенности. Но в активной установке человек стал- кивается с индивидуумами, и потому мир дан ему тогда в тону- се беспокойной уверенности, не только в смысле tдtig, но и в смысле unruhige; но пока он во взаимодействии, другое существует и он уверен, хотя и беспокоен (beweglich, tдtig).
116 До сих пор я говорил о взаимодействии человека и мргра. Здесь же проблема двух (или нескольких?) индивидов в мире.
Об этом я еще ничего не знаю, т. е. все относящееся к этому не окончательно. Как оно дано? По аналогии?? Как дана смерть другого и убийства другим другого? По аналогии??
117 Конечно, эта жуть не всегда фактически дана: она возникает в необычном, в уничтожении ценного, грандиозного и т. д. Она всегда может быть дана всюду, где есть конечное и конец.
118 Раньше я говорил о жуткости «чужого» мира, «чудища». Здесь другой момент: жутко мертвое, мертвое — «иное», поэтому жутко «иное» (не мертвое). Теисту мертвый дан как нечто, как «иное» нечто («душа»), а (не мертвое) «чужое» нечто может быть дано как «иное» («душа»); здесь, вероятно, корень анимизма, maria, tatu и т. д.
119 Вероятно, смерть тотема, животного, человека, даны самостоятельно и непосредственно, а не по аналогии со своей смертью. Они даны, конечно, в разных модусах тонуса жути. Но этот модус жути, а не ужаса. Ужасна лишь моя смерть. Конечно, смерть близкого может быть «ужасна»; и от нее можно сойти с ума и кончить с собой, но не от ужаса, а от горя, это совсем не то же самое. — О горе и т. д. я здесь не говорю. ОбдУ" мать. Может быть, в связи с религией (оценка мира).
120 Пропасть жутка как пустота, как место возможной и фактической смерти других. Но ужасна она лишь, если я стою на ее краю, если из нее на меня смотрит моя смерть. — А почему пропасть притягивает? Перечесть. — То, что причиняет страдания (но не может причинить смерть), не жутко и не ужасно, а совсем другое: «неприятно», что ли. — Heidegger [Хайдеггер] различает Angst и Furcht; только в Angst «дано» ничто. Если Furcht только «боязнь» (страдания, например), то это верно, но если это и «боязнь» смерти, то неверно. Смерть дана всегда одинаково, здесь нет «благородной» и «подлой» данности. Может быть, у Heidegger'a [Хайдеггера] есть еще остатки привычки рассматривать ничто как нечто или как Ничто (религиозная установка) — поэтому и «благородный» способ его «данности».
121 Ведь и ночь жутка, но не ужасна, ибо, если и кажется иногда, что во мраке все погибло, то все же остается взаимодействие (ведь я стою на земле и т. д.), а главное, остаюсь я сам.
122 Для простоты я здесь говорю о взаимодействии с миром вообще («естественная» смерть); иногда высшее напряжение может быть дано во взаимодействии с индивидуумом (убийство меня кем‑либо). — Обдумать!
123 Некоторые «дикари» (например, австралийцы) не знают «естественной» смерти: человек живет вечно, вернее не умирает (indйfiniment), пока его не околдуют или не вмешаются «духи». Такому дикарю, данному себе «изнутри», его конечность не дана; в мире смерти нет, она приходит извне, и она дана ему лишь поскольку он дан себе «снаружи», т. е. в данности противостояния его в мире (его и мира) «потустороннему». — По Библии смерть — следствие грехопадения, наказание Божие; снова смерть дана в данности бытия «снаружи», противопоставления сотворенного Творцу. — Современная атеистическая наука полагает, что вне мира нет ничего, и она, строго говоря, не знает смерти. В науке «человек в мире» всегда дан «изнутри»; физика, например, изучает мир без человека, но как то, что противостоит ему и с ним взаимодействует (она изучает Gegen‑stand, а не dharme'y). Здесь безграничность физики выражается в том, что смерти нет: это лишь «изменение», которое ничего не изменяет, т. е. ничто не возникает из небытия и ничто не превращается в небытие (ср. Erhaltungssдtze <?> [законы сохранения (нем.).] классической физики; физика знает конечно, что индивидуумы погибают, но она, строго говоря, не знает индивидуумов). Мы видели, что данность бытия («снаружи») в его отличии от ничто есть данность его конечности, и наоборот; (классическая) физика не знает этой конечности и неминуемо ведет к отрицанию изменения становления бытия и сведению всего на единое пространство, которое в сущности ничем не отличается от небытия, что и понятно раз оно не дано в его конечности, т. е. отличия от небытия. Эта тенденция (классической) физики прекрасно показана Меуегвопом [Мейерсоном]. — Безграничность данного «изнутри» бытия обнаруживается и в том, что мне не дано время моей смерти: я знаю, что могу всегда умереть, но не знаю, когда умру, т. е. мне не дана граница моей жизни. «Снаружи» дана конечность «человека в мире» в целом, а не конечность человека в мире, тогда‑то и там‑то. — Фактически человек очень редко дан себе «снаружи», но в принципе он в любой момент может быть себе так дан; данность этой возможности есть данность возможности смерти в любой момент, данность конечности не только в целом, но и в каждой точке.
