И тут я все понял. Это может быть вовсе не акустический голос, слышимый ушами, а «голос» мыслей Макса у меня в сознании. Но если я прав, тогда где же Макс и как я смогу его найти? Каким образом?

— Так, успокойся, — сказал я себе. — Расслабься и слушай свои ощущения.

Я остановился, все еще слыша в сознании комментарии Макса Говарда, и стал слушать и отслеживать ощущения своего разума и тела. Что они мне сообщат? И надо же, почувствовал, сработало. Что–то мне подсказывало, что надо идти почти в центр этого дома–храма, и там, именно там я найду Макса. Хорошо. Я пошел в центр. Пока шел, заметил, что ближе к центру обстановка комнат была более сохранившейся, нежели к периферии здания. Очевидно, воздействие шло снаружи, стало быть, центр в таком случае должен был очень хорошо сохраниться. По пути я попытался предупредить Лиру о том, что обнаружил Макса Ньютона, и что сейчас направляюсь к нему, направив ей эти мысли. Ответом была только тишина. Наверное, не вышло, практиковался маловато. Или она была чем–то сильно занята, раз не потрудилась сообщить, приняла ли она мои мысли.

Вдруг, еще не дойдя до него, я воспринял испуг Макса, а затем и его вопросы: «Что это было? Что только что сейчас произошло? Объясни Лира, что случилось с нашими кристаллами, и почему мой тоже стал фиолетовым, как и у тебя?» Я все понял. Лира добралась раньше и нашла Максимилиана первой. А затем, при их встрече, произошла замена энергии Духа в кристалле Макса на новую, как это случилось и у меня с Лирой, раньше. Наверное, он от внезапности испугался этого. Ну, это ничего. Она все объяснит ему, и я успокоился, продолжая двигаться к центру, ибо сам тоже слегка начал волноваться. И когда был уже недалеко, услышал восхищенные возгласы Макса и восторженную речь, объясняющейся Лиры. Зайдя за стену, справа от себя, я действительно их, наконец, увидел. Макс сидел на импровизированном стуле, сооруженном из некоего, напоминающего ящик, предмета, и возбужденный смотрел на Лиру Сатта, все время, вертя головой, так как она ходила по комнате, излагая ему то, что случилось со мной и с ней с тех пор, как она меня повстречала.

— Вот оно что. Ты, оказывается, пришла раньше, и уже успела заменить ему энергию, как я погляжу. — я вклинился в монолог Лиры, отвлекая ее тем самым от объяснений. Они оба разом обернулись, устремив на меня свои взгляды: Лира — радостный, очевидно ее все еще переполняла информация, и она хотела побыстрее поделиться ею, Макс — возбужденный, все еще отходил от шока, полученного в результате замены энергий.

— И этим очень сильно меня напугала! — выпалил второпях Макс. — Я даже плиту разбил от неожиданности, когда все это произошло.

— Я услышала вскоре мысли Максимилиана, после того, как покинула тебя. Подумывала сначала сообщить тебе об этом, но ты дал знать, что понял, где Макс и поэтому я не стала этого делать, а сразу пошла к нему. — успокаиваясь произнесла Лира, сразу, как только Макс прервал свою речь.

— О чем это вы? Какие мои мысли? Как это, услышали? — возбужденное состояние Макса словно и не исчезало вовсе. Он нервно поглядывал то на меня то на Лиру, ожидая ответов на свои вопросы.

— Я еще просто не успела рассказать тебе об этом. — произнесла Лира, и Макс сразу же обернулся к ней. — Мы с Виталием стали, с недавних пор, понимать друг друга, наши мысли. И слова нам более не нужны для того, чтобы общаться. Мы производим мысли, если надо что–нибудь сообщить друг другу или спросить. Вот и тебя услышали, как ты размышлял, работая над плитой, пока искали то место, где ты был. Вскоре и ты сможешь воспринимать наши мысли и понимать их, я уверена в этом. — Лира продолжила свои объяснения.

Я тем временем подошел ближе к Максу Ньютону и подобрал с земли крупный осколок плиты, с которой работал Макс несколько мгновений назад. Она была прозрачна, как я и предполагал, а символы на ней имели матовую белизну и выпуклый рельеф, только были уже мельче, чем на осколках плит, с оплавленными краями, какие я обнаружил раньше. Держа осколок в руках, я залюбовался им, уж очень он был красив. Узор символов на нем, и гладкая на ощупь фактура поверхности просто завораживали. Внезапно перед моим внутренним взором появились и мгновенно исчезли звезды–блики, какие обычно появляются после удара головой обо что–нибудь. Меня передернуло и я, не удержав в руках осколок, выронил его, сам, едва устояв на ногах. Он тут же разлетелся на мелкие черепки со звуком бьющегося стекла.

— Что случилось? Тебе плохо? — прервала свою речь Лира, обратив на меня внимание. Макс тоже повернулся ко мне, услышав звук раскалывающегося осколка.

— Да, вроде бы нет. Уже полегчало, только странные какие–то ощущения я испытал сейчас. Словно меня ударили чем–то по голове. Я только взял осколок посмотреть, а тут произошло это…, — приходя в себя, объяснял я им свое состояние.

— Извини, что прервал тебя, со мной уже все в полном порядке, — обратился я к Лире. — Пойду, взгляну на те плиты, и указал им на целые кварцевые таблички, лежавшие немного в стороне от Макса.

Лира снова вернулась к объяснениям, а я, подойдя к плитам, которые были сложены стопкой и проложены тканью, стал их рассматривать. Картина расположения знаков–иероглифов на плитах, их форма была очень красива и гармонична. Знаки не были похожи ни на корейскую, ни на японскую, ни на китайскую письменность. Они по–своему завораживали, и я не удержавшись, снова коснулся рукой плиты, медленно ее, ощупывая и ощущая под пальцами выступы символов. Вид плиты был так притягателен, что я вообще перестал о чем–либо думать и полностью погрузился в процесс получения ощущений от взаимодействия с плитой.

Прервала мои ощущения вспышка, внезапно возникшая перед внутренним взором, на мгновение, ослепив меня. А затем пошла какая–то информация. Вроде бы текст, гласивший: «соединение двух и более частей этого материала дает выделение в пространство некоей силы, проявляющей себя, как свет, тепло, сильный ветер, сметающий все на своем пути, а так же еще нечто нам пока неизвестного, несущего гибель много большую, нежели свет, ветер и жар, но невидимого и не ощущаемого». Я одернул руку от плиты, словно это был горячий утюг, и видение текста на внутреннем экране мгновенно исчезло. Чувствовал себя при этом слегка некомфортно. Ощущал головокружение и слабость в ногах. Немного постояв, приходя в норму, я попробовал сопоставить и проанализировать случившиеся со мной события. И вот к чему в итоге пришел.

Последнее происшествие ясно показывало, что такое состояние у меня проявлялось всякий раз только при взаимодействии с плитой, так как после прекращения контакта с ней эти ощущения тут же прекращались. Тогда почему в первом случае у меня возникли только искры перед глазами? Наверное, потому, что это был первый опыт, и тогда был осколок, а не целая плита. И, скорее всего, тогда прервал я процесс от неожиданности гораздо быстрее, чем во втором случае, и информация просто–напросто не успела проявиться.

— Так, так, — продолжал я рассуждать. — Надписи на плитах мне не понять, соответственно прочесть их я тоже не в силах, потому, как мне неизвестен их язык. Однако, информацию все же каким–то образом воспринимаю, и она, похоже, идет от плит. Получается, что, взаимодействуя с плитой непонятным, пока еще, мне способом я произвожу подключение своего сознания к энергоинформационной матрице плиты, и помещенные на ней данные, поступают непосредственно в мое сознание. Получается, что я «снимаю» таким способом саму информацию, записанную на плиту, а буквы, знаки или что–либо еще, выражающее ее внешне, попросту становятся ненужными при таком контакте, и поэтому надобности в их понимании и расшифровке нет.

Для проверки своих доводов я еще раз очистил свой ум от мыслей, и, коснувшись плиты, полностью на ней сосредоточился, теперь даже закрыв глаза. В зрении не было нужды. И действительно, почти сразу же я ощутил вспышку света на внутреннем экране, а затем последовала информация, как я догадался, об энергии распада ядра и ее выделении в пространство, при достижении радиоактивным материалом критической массы.